Святое дело

Поп и мулла еще раз переглянулись. Дело пахло паленым.

– Ну-ка, земляк, поподробнее расскажи, – сглотнув, попросил отец Василий.

Водитель снова покосился на муллу, но рассказывать начал. И чем дольше слушали его священнослужители, тем мрачнее становились их лица.

Все шло почти так, как и предугадывал отец Василий. Во-первых, власти до сих пор делали вид, что ничего не происходит. Даже газеты молчат.

«Ну, это понятно!» – подумал священник.

Во-вторых, и это немаловажно, ни о пропавших детях Фарида Хабибуллина, ни о сделанном хозяину слободского рынка постыдном предложении о продаже рынка за бесценок широкие массы ничего не знают. Иначе водила об этом бы упомянул. А весь акцент в массовом сознании делается на «борзоту» слободских и на то, что теперь с ними требуется «конкретно разобраться».

– И когда? – лениво поинтересовался священник.

– Да вроде как сегодня... – пожал плечами водила.

– А ну давай-ка на слободской рынок, прямо к Фариду! – хлопнул водилу по плечу стиснувший зубы Исмаил.

– Э, не-ет, мужики! – криво ухмыльнулся водила. – Мы так не договаривались. Я на рынок ни за какие коврижки...

– А ну, езжай, куда сказали! – мрачно поддержал коллегу поп и положил свою огромную ладонь на плечо водиле. – Или я тебе, блин, так «разберусь»! Зубов недосчитаешься!

Водитель сглотнул, кинул беглый взгляд на крупные, словно из дерева вырезанные ногти священнослужителя, стремительно развернулся на первом же перекрестке и выехал на ведущую в сторону слободского рынка дорогу.

– Вот так-то лучше! – откинулся на спинку священник и кинул взгляд на муллу. – Как думаешь, успеем?

– А хрен его знает! – в сердцах бросил мулла. – Тут как повернется!

Они вперили тревожные взгляды в полупустую слободскую улицу, но едва впереди показались знакомые торговые ряды, как поняли: поздно. Там уже что-то происходило.

Такси резко затормозило возле ближайшего киоска, отец Василий торопливо сунул водителю стольник, и оба священнослужителя выскочили на улицу. Битва уже шла, и вовсю.

* * *

Слобожан явно кто-то предупредил, и погрома в классическом смысле не получилось. Нет, лотки с овощами, конечно, с прилавков летели, но скорее все это напоминало массовую молодежную драку. Там и сям вооруженные обрезками труб и цепями крепкие молодые парни крушили друг дружке челюсти и сворачивали носы, а в воздухе висел густой мат и носились мелкие купюры и обрывки упаковочной бумаги.

– Что-то я ментов не вижу, Исмаил, – покачал головой отец Василий.

– Какие менты?! О чем ты говоришь, Мишаня?! – с болью в голосе произнес мулла и с ходу угостил подвернувшегося парня в печень. – Куда прешь, салага?! Глаза разуй!

Парень охнул и повалился прямо на помидоры.

– Пошли-ка отсюда, – потянул коллегу за рукав поп. – Здесь, пока не угомонятся, толку не будет...

– Ну уж нет! – прошипел Исмаил. – Я этого так не оставлю!

– Что, драться полезешь? – усмехнулся поп и едва успел поставить блок и отбить удар какого-то придурка с бешеными глазами. – Так для этого много ума не надо...

Он отбил еще одно нападение; рубанул одного в нос, второму отшиб сухожилие плеча, угостил третьего мощным, от всей души ударом под дых... Нет, здесь оставаться было нельзя.

Мулла решительно развернулся и почти бегом помчался по улице.

– Куда ты, Исмаил?! – крикнул вдогонку священник, отбил еще один удар и отправился вслед. – Да погоди ты, дурья башка! Не дай бог, дров наломаешь! Сам же потом каяться будешь! Исмаил! Что ты себя, как пацан, ведешь?!

– Я не пацан! – развернулся мулла, и глаза его горели жаждой мщения. – Но беспредельничать в своем районе я не позволю никому! Так и знай!

– У нас с тобой вся земля наш район, – горько осадил его поп и сразу увидел, что попал в точку: Исмаила, что называется, «пробило».

– Ну, что ж, – выдавил мулла сквозь стиснутые зубы. – Значит, будем по всем позициям разбираться. Прямо на месте.

Честно говоря, отец Василий не до конца понял, что это означает, но он знал, что от Исмаила сейчас зависит слишком много, больше, чем от кого-либо еще, и предоставлять его самому себе не собирался.

– Подожди, я с тобой, – нагнал он муллу.

– Твое право, – на ходу пожал плечами Исмаил.

* * *

Идти вровень с почти бегущим муллой было несложно: там, где невысокий Исмаил делал два шага, отец Василий делал один. И сначала священник чувствовал, что поступает абсолютно правильно. Он знал муллу не первый год и понимал, что, если предоставить его самому себе, горячий и взрывной бывший десантник, а ныне, так уж вышло, духовный пастырь для четверти Усть-Кудеяра, может натворить лишнего.

Но когда они подошли к собравшейся у дома Исмаила толпе, отец Василий не на шутку встревожился. Потому что только одно могло заставить местных мужиков предоставить воюющий на рынке молодняк самому себе и собраться здесь. Если они готовят что-то покрупнее.

«Блин! А то ли я делаю?» – засомневался священник. Он не был уверен, что ему удастся что-нибудь предотвратить, – здесь, в Татарской слободе, в авторитете был Исмаил, а не он, а ходить хвостиком за муллой, дергать его за рукав и канючить «Исмаилушка, не надо!» было как-то... недостойно, что ли. Гордыня, обычная человеческая гордыня, с которой отец Василий так долго и временами успешно боролся, снова заявила о себе – мощно и самонадеянно.

Но переходить на ту «линию фронта», где находились его единоверцы, было еще менее достойно. Потому что если у пастыря не хватает мозгов остановить беспредел, то откуда мозги возьмутся у паствы? И останавливать его надо здесь, пока Исмаил не стал «знаменем» этой возбужденной толпы.

– Исмаил! – позвал он коллегу. – Эй, Исмаил!

Но мулла не слушал. Он возбужденно сыпал словами, от которых мужики суровели на глазах и начинали еще более возбуждаться, сверкать глазами и сжимать кулаки.

«Шишмарь», – явственно услышал отец Василий. Затем еще одно знакомое слово «коттедж», затем «балалар» – это, понятно, дети... Прямо сейчас мулла сливал мужикам информацию, которая категорически не должна была попасть на эту раскаленную и очень хорошо подготовленную предыдущими событиями почву.

– Ты чего делаешь, Исмаил?! – возмутился священник. – Ты головой, блин, подумай!

– Не мешай! – огрызнулся мулла. – Зло должно быть наказано!

Священника от этой патетической фразы аж покорежило.

– Остановись, Исмаил! – властно потребовал он. – Ты не смеешь этого делать!

– Еще как смею! – дернул напряженным ртом мулла. – Если вы беспредел остановить не можете, то почему я это должен делать?

– Потому что ты служишь господу, – сглотнув, напомнил отец Василий. – Потому что с тебя спрос иной.