Святоша

– Дошёл до смотрящих прогон 1 , что Хозяин решил внепланово жилую зону шманать. Пусть попробует, подёргается туды-сюды. Пусть найдёт, что ищет – хрен себе под нос. А там, гляди, и угомонится. Поэтому, братки, надо нам до срока всё, что для ментов интерес представляет – ну, лаве там, железячки типа перо… в общем, у кого что есть – ныкать на промке.

Видя внимательные взгляды братков, он добавляет:

– Помните, ещё месяц назад Батя за порядок пуще прежнего базарил. Усекли?.. По рожам вижу, что усекли.

1

Слух, неточная информация

Батя… Об этой персоне следует рассказать подробно. Он, то бишь Марат Савельевич, был неподписным (отказался подписывать бумагу по выполнению разного рода обязательств), по всем понятиям зоны – авторитет среди мужиков, то есть к блатнякам отношения не имел, был выше этой швали. А его первая и единственная масть по тюремной касте – порядочный мужик – не ниже статуса пахана среди блатных. Теперь таких авторитетных зеков всё чаще «смотрящими» называют. В последние годы зоны коммерциализировались (платишь деньги, даёшь сигареты – получаешь бонусы), появились так называемые козлабандиты (сотрудничают с ментами), а места для порядочных мужиков вакантными остаются…

Да, меняются времена. Вот и Савельевич отошёл в мир иной недавно. Два года назад, уже на воле. Говорят, Бог его душу во сне забрал. Лёгкая смерть на краю тяжёлой жизни. А в ту пору Марат стоял крепко на ногах и зону держал строго в людских понятиях. Человеком он был, конечно, жёстким (там, где надо), башковитым (всегда) и влиятельным (везде). А как иначе в этом болоте на плаву держаться?.. Да и на воле Савельевич был дельцом отменным: заместителем министра финансов. Держался в тени, но такие схемы по всему Союзу вертел, что нынешние коррупционеры – мелочь пузатая по сравнению с ним. Лет десять, со времён перестройки до середины девяностых, валютные сети дяди Марата ни один страж порядка не просекал. Для него махинации – эти лазейки в слабых местах законодательства – стали сродни искусству.

Только жизнь со своим законом воздаяния за содеянное хитрее оказалась, доказав лишний раз, что шило в мешке, даже набитом золотыми слитками, не утаишь. Вот и сдал спецслужбам одного из подельников Савельевича какой-то гусь иностранный. А через годик вышли и на образцово-показательного замминистра… Взяли «клиента» в больнице, где он после операции лежал. Ещё б неделька-другая и отчалил бы дядя Марат поближе к своим сбережениям, к банкирам заграничным, а после – на заслуженный пожизненный отдых в Белиз или на Сейшельские острова. А так, прощай, беззаботный солнечный берег! Прощай, такая близкая мечта миллионера! Привет тебе, суровое СИЗО… Влепили экс-замминистра срок приличный – пятнадцать лет с конфискацией имущества. Местом лишения свободы тюрьму строго режима назначили, но… смог всё-таки дотошный адвокат для своего клиента добиться решения тюрягу на исправительную колонию заменить.

Там, на «новом» месте, Савельевич не стал сопли жевать да инфаркт на себя нагонять. Отнёсся к этому удару судьбы по-философски. А местами – по-бухгалтерски. И покровителей, и должников у него в разных странах ещё много было. Даже некоторые счета в иностранных банках так и остались нерассекреченными. Да что тут говорить: прежний начальник колонии с первого дня прибытия особого зека лично взял его на жирную заметку и своих самых опытных козлов за ним наблюдать приставил. А новый начальник, уже будучи наслышанным про Батю, не решился его прессовать.

Эх, давно бы уже Савельевич с кичи слинял, если бы не генпрокурор, который на бывшего замминистра очень ожесточился. Личная вражда между ними завязалась.

Впрочем, дядя Марат и на зоне устроился с комфортом. Был обеспечен всем необходимым. Барыгы и даже промоты (расточители, транжиры) зоновские – все пахали на общее под патронажем Бати. Самого резвого пахана от общака он быстро отстранил. Новую информационную сеть вокруг себя наладил. В каждом отряде своих «смотрящих» (старших) назначил, получив на это зелёную (одобрение) Мохнача – единственного вора в законе на зоне – и других авторитетов. В присутствии Бати любой из нас опасался слово ненужное произнести. Под стать этому и прикид у Савельича: лысоватый дядечка в очках, всегда чисто выбрит, одет опрятно и даже в дорогие одежды. Чем не Ленин в ссылке? И уж понятное дело, что рукоприкладства без повода наш вождь не одобрял. Ибо, как он выражался, физиономию уродовать без веской на то причины – дело дурное, много ума не требует, да и беспредел это. А за беспредел у Марата был спрос особый, поэтому и был Батя в милости у начальства. Нередко к нему кто-то из них даже за советом обращался.

За всё это быковатый, тупой Бурый недолюбливал нашего Батю. И побаивался, что тот видит его косяки насквозь. Но молчит до поры до времени…

Вот и тогда, когда Пашка хотел изувечить или ненароком грохнуть Антошу-Святошу, двоякое чувство было у Бура от мысли: как Марат на этого чудика – Иисуса местного – посмотрит?.. Наверняка, с пренебрежением, как на чокнутого. А если с одобрением, как на новую и даже прочную ниточку в контроле над зеками?.. Да и для начальства такой воспитатель-поп может оказаться выгодным. К тому же местный храм ещё неизвестно сколько лет будет на ремонт закрыт. А тут такой церковный кадр пропадает…

Бурому было на руку, что старик Мохнач месяц назад отошёл в мир иной, а Бати на зоне до конца недели не будет. Да и своего старшего он для нашего 9-го отряда ещё не назначил после Князя, освободившегося три дня назад. Короче, стала Мишу жаба давить: мол, просто глупо такую лафу не использовать, чтобы себя хозяином в отряде почувствовать.

А где был Батя? В Москве. Свидетельствовал на суде по делу одного из своих бывших подельников.

– Слышь, проповедник, – говорит Бур Антону, когда братки с его рта свои лапы убрали. – Для начала мы тебя отпускаем.

А иначе и не мог поступить Миша, ведь, по понятиям зоны, прессовать новичка в отряде можно только после получения зелёной от авторитетов. Но ещё больше он не мог сделать другое: отпустить «клиента» просто так, не поимев с него чего-нибудь.

– Только выполни моё условие: откажись от своей работы в прачке в пользу пилорамы, – сообразил Бур. – Мне впадлу часто в промзону лазить. Утомила она меня, шельма. Так что, малый, откажись. Всего лишь до конца недели. А хочешь – и до конца моего срока. Из сострадания к этому… к ближнему. Как Христос ваш все грехи на себя взял. Слабо?

Все ржут, как школьники в цирке, а Миша продолжает:

– Ты у нас молодой, сознательный и работящий, видать. Будешь деревяшкам свои проповеди толкать. Они тебя точняк послушают!

Блатняков от смеха зашкаливает. А наш проповедник за своё:

– Творец каждому его истинное место определяет, и не уйти от этого никому. Ибо свой крест на другого не переложишь. И уж тем более – на Христа. Он не грехи наши на себя берёт, а путь к очищению указывает. А иначе и быть не может для Спасителя…

Как только Антон после этого потока паузу сделал, чтобы дыхание взять, Бур неодобрительно сплюнул и лишь вставить успел:

– Ну, я надеюсь, ты меня понял, сын божий.

Но прежде, чем шайка Бурого отвалила, Антон начал следующий «канон»:

– Понимать и воспринимать – суть состояний разных. Истинно отцы святые учат…

Не научился наш Святоша от урока братков тому, чего от него хотели. Ох, не научился…

Опьянённые вседозволенностью