Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения

Хуже всего, что в предыдущем походе, когда вернули на Русь Варяжко, погиб сотник Стислав, упал с печенежской стрелой в горле. Изок даже не заметил, как взялся командовать, кому и что делать. Просто так получилось, а привело к тому, что стал сотником. Никто не был против. Негош по плечу похлопал, мол, держись, ты теперь важная птица! Важным Изок себя не считал, напротив, переживал, что не только за себя отвечает да за друга, чье плечо рядом, но и за всю сотню.

В Киев они вернулись не скоро. До того пришлось побывать далеко, в черниговских землях. Там Изок встретил Ждану.

Оглядев высоченный тын, собранный из огромных в полный обхват бревен, сотник кивнул другу:

– Ты глянь, как городятся, что твоя крепость!

Негош усмехнулся:

– Да уж, родич твой постарался…

– Кто? – изумился Изок. Откуда здесь древлянин? Вряд ли кого из них вытащишь так далече даже сейчас, когда на Руси все перемешалось.

– Это боярина Скобы двор!

Вот оно что… Вот за каким забором живет сестра, вот как стережет ее старый муж…

Изок решительно толкнул калитку. Та поддалась не сразу, была, как и тын, весьма тяжела. Негош сзади предупредил:

– Ты бы поостерегся. У боярина не только тын крепкий, там еще и псы натасканы.

Изок с удивлением обернулся к другу:

– Ты почем знаешь?

– Бывал здесь, – чуть усмехнулся Негош, но договорить не успел. Калитка все же поддалась, и Изок шагнул во двор. Навстречу им по цепи действительно рванул огромный лохматый пес, захрипел, выказывая хозяину свою службу. Дружинники огляделись.

Заметив вошедших, на собачий рык повернулись сразу несколько человек. Один из них у крыльца, видно, сам боярин Скоба, рядом его ключник. Зло заорали, перекрикивая собаку:

– Кто такие?! Чего шляетесь по дворам?!

Но Изок смотрел не на них, в углу двора у большого корыта с каким-то пойлом, видно, для скотины, размешивая его лопатой, стояла Ждана. Рядом крутился мальчонка лет двух. Одета женщина плохо, даже в такой холод на ней только рубаха и поверх накинута старая телогрейка. Мальчонка перебирал босыми ножками, видно, чтобы не мерзнуть на снегу.

– Я Изок, брат твоей жены Жданы, боярин, – пока еще миролюбиво пояснил дружинник. Ждана уже увидела брата, замерла с ведром в руке, другой прижав к себе сынишку.

– Чего?! – снова заорал боярин. – А ну пшел отседова, рвань подзаборная!

Пес, почуяв злость хозяина, проявил невиданную прыть и метнулся к вошедшим, почти схватив за сапог. Сработала привычка быть готовым к любым нападениям: в следующее мгновение собака оказалась разрублена пополам, даже взвыть не успела. Изок услышал, как Негош сзади протянул:

– Ой-ой…

А боярин рванул к дружинникам наперегонки со своим помощником:

– Я тебе! В моем дворе безобразничаешь?! Тать поганый!

– Я тать?! – Этого Изок стерпеть уже не смог. Его меч остановил прыткий наскок боярина, будучи поднятым на уровень груди. – А ну подойди!

Тот перепугался, видно не привык получать отпор, заелозил:

– Ты кто? Чего хочешь-то?

– Я тебе объяснил, что я Изок, брат твоей жены Жданы, – уже более спокойно разъяснил Изок.

Скоба фыркнул:

– Это которой? Этой? – он презрительно кивнул на стоящую с ведром Ждану.

– А что, у тебя их много? – поинтересовался Негош.

Боярин косо улыбнулся, открывая желтые кривые, оставшиеся через один зубы:

– Да мне ни одна не нужна! Дармоедка со своим щенком.

Изок взорвался, Негош едва успел удержать его за руку, не то лежать бы и боярину рядом с псом:

– Ты как смеешь о моей сестре так говорить?!

Скоба хотя и отступил подальше от грозного гостя, но успел заметить спешивших на помощь холопов, видно позвал ключник, стал решительнее.

– Ты кто таков, что я твоей сестре кланяться должен?!

Изок снова выставил вперед меч:

– Я княжий сотник Изок, а ты старая свинья! И я с тобой разберусь за обиды, какие моей сестре чинишь!

Негош, чуя, что дело попахивает хорошей дракой, вдруг свистнул с оттягом изо всех сил. Это был клич их сотни. Боярские холопы, с кольями наперевес начавшие окружать друзей, на миг замерли. Этого хватило, чтобы в калитку влетели еще трое дружинников, на ходу вытаскивая из ножен мечи. Холопы остановились, нерешительно поглядывая на хозяина. Изок понял, что пора забирать сестру и племянника и поскорее уносить отсюда ноги, неровен час, Скоба кликнет еще подмогу, может завязаться нешуточный бой. Воевода за такое по голове не погладит.

Он опустил свой меч и предложил Скобе:

– Давай, боярин, я заберу с собой сестру с мальчонкой, если они тебе в тягость.

Не дожидаясь ответа, шагнул к Ждане, подхватил на руки ребенка и позвал ее саму вполголоса:

– Пойдем скорее, пока не очухался.

Та быстро закивала и поспешила за братом в чем была – простоволосая, раздетая и разутая. Брошенное ведро покатилось по кругу, расплескивая пойло на снегу. Шустрые куры тут же пристроились собирать кусочки. Люди стояли молча, боярин, видно, просто не знал, как ему быть. Отказать княжьему сотнику, да еще и при дружинниках и вооруженному? Хотя князь далеко, но ведь может оказаться и ближе…

Пока Скоба думал, за Изоком и остальными уже глухо бухнула калитка. Кто-то из дружинников, припомнив Ждану, уже накинул ей на плечи плащ, Негош протянул другу свой:

– Заверни мальчонку, застынет ведь.

До двора, в котором остановились, добрались быстро и молча. Только в тепле и среди знакомых лиц Ждана вдруг расплакалась. Она посадила сына на колени, обняла и беззвучно рыдала. Изок неумело гладил женщину огромной рукой по светлым волосам, не зная, что сказать. Зато Негош времени зря не терял: он позвал хозяйку двора, и через несколько минут Ждану с дитем уже повели в баню, вымыться и переодеться.

Когда они ушли, Изок заскрипел зубами:

– Держал как скотину, оборвана, раздета, разута… – И добавил, как когда-то про князя: – Убью!

Негош покачал головой:

– Я тебе еще тогда говорил, что она боярину не нужна, а с дитем так тем более.

Ждана осталась при дружине, ее взялся оберегать Негош. Изок все ожидал, что боярин потребует жену обратно, но тому, видно, и впрямь она не нужна, молчал. Сынишка Жданы был слишком похож на князя Владимира, чтобы сомневаться, чей он. Но об этом никто не вспоминал, даже сама мать. Изока коробило то, насколько сестра старалась всем угодить, поскорее принести, что просили, подать, быть незаметной. Провор тоже не оправдывал своего имени: ничего проворного в ребенке не оказалось, только синие глазенки поблескивали любопытно из-под светлых косм, а сам он тишился не хуже матери. Негош вздыхал: