Святослав. Великий князь киевский

«Лучше бы она меня плетью ударила, как в тот раз», — подумал Борислав, глядя в измученное, беспомощное и такое родное лицо Веснины. Забыв только что сказанное о чести, о службе Святославу, он выпалил:

— Бежим!

— Куда?

— В церковь святой Ирины, там у Паисия поп знакомый. Он нас прямо сегодня и обвенчает...

— Без благословения?

— Конечно.

— Опозорить отца? Не могу... Роду своему я не предатель.

— А любовь нашу предать, выйти замуж за другого можешь?

— Бог с тобой, что ты такое говоришь! Я не за тем сюда пришла. Молю тебя, добейся, чтобы не читали повесть на пиру! А я упаду отцу в ноги, всё расскажу, не может быть, чтобы не внял он...

— Что же получается, лапушка, без благословения выйти замуж за любимого человека — это предательство, а что мне предлагаешь совершить — то не предательство?

— Не перевёртывай мои слова!

— Нет, ты дослушай! Мне потакать твоему отцу — предать Святослава, предать певца, разве ты не понимаешь? Решайся, бежим!

В дверь, внезапно отворившуюся, стали входить один за другим переписчики. Весняна быстро набросила на глаза клобук, шепнула: «Мне надо уходить...» — и выскользнула из библиотеки.

Борислав опустился на ларь.

«О Господи, — подумал он, — помоги мне! Вразуми, какую просьбу обратить к тебе — ту, что в голове, или ту, что в сердце?»

Он встал, вышел к переписчикам, взял листы со «Словом».

Ему вспомнилось, как любил гадать великий князь, он закрыл глаза, перелистнул страницы, ткнул пальцем в строку, открыл глаза и прочитал про себя:

А мы соколика опутаем

Красною девицею...

«Вот и не верь гаданию старого князя, — подумал он. — И что в том, что гадает он на Псалтири, а я — на «Слове»? Всё едино перст судьбы...»

Великий князь сидел в своей светёлке в неизменной душегрейке. Вошёл Ягуба, доложил:

— От князя Рюрика Ростиславича к тебе...

— Гонец приехал или муж? — перебил его Святослав.

— Посол, великий князь. Просит о малом приёме.

— Малый приём? Выходит, дело семейное. Но и тайное, полагаю. Узнаю Рюрика: по обычаю своему, грамоте не доверяет, на словах передаёт.

— Пора бы ему самому уже приехать, чай, три часа неспешной езды от Белгорода до Киева.

— Пора, пора... — Святослав обдумывал, где сподручнее принять посла. В стольных палатах, во всём величии великокняжеского облачения, или здесь, по-домашнему, как ближнего боярина своего соправителя? — Отведи-ка его в библиотеку. Паисия и переписчиков выдвори.

Ягуба кивнул, ушёл. Святослав, немного помедлив, поднялся, скинул босовики, кряхтя, натянул мягкие сапожки и, посчитав сборы поконченными, пошёл своим, особым переходом в библиотеку. Там, всё так же с листами в руке, сидел Борислав.

— Ты один здесь? — спросил Святослав.

— Один, великий князь, Ягуба всем велел уйти. Что случилось?

— Гости уже съезжаются, а Рюрик посла прислал. Думаю, для пакости. Ты кстати здесь. Останься.

Князь подошёл к ларю, сел рядом с княжичем, мельком взглянул на рукопись, узнал «Слово», полистал, взял один лист, вытянул руку, отстраняя от себя, и прочитал молча, чуть шевеля губами и щуря дальнозоркие глаза.

— Да-а... — вздохнул он, — подводит зрение...

Вошли Ягуба и Рюриков посол. Ягуба отступил в сторонку, а посол прямо у двери поклонился поясным поклоном, метнул взгляд на Борислава, узнал княжича и заговорил торжественно:

— Великий князь, государь! Брат твой [53] и князь Рюрик Ростиславич тебе крепкого здоровья желает!

— Подобру ли доехал, боярин?

— Благодарствую, великий князь. От моего господина к тебе слово.

Святослав кивнул, приглашая говорить. Боярин помедлил и твёрдо, раздельно выговорил:

53

Брат твой — формула феодального равенства, здесь — соправительства.

— Отпусти хана Кунтувдея, наградив за бесчестье.

— А известно ли брату моему и князю Рюрику Ростиславичу, что хан Кунтувдей меня поносными словами лаял и буйствовал в стольном граде? И что было то, почитай, уже месяц назад?

— Хан — Рюриков вотчинник, на его земле сидит. Ежели он виноват — суд над ним Рюриков!

— В Киеве я великий князь!

— Господин мой и князь велел передать, что ежели ты упорствовать станешь...

— Ты с кем говоришь, боярин! — перебил посла Святослав.

— Не я — князь Рюрик Ростиславич моими устами глаголет! — повысил голос боярин. — Ежели ты упорствовать станешь, то поднимется меж вами нелюбье...

— Грозишь? Да я тебя сейчас, невзирая на посольство твоё...

Но боярин, не дрогнув, продолжал ещё громче:

— И ежели не отпустишь хана с честью, не приедет князь и все Ростиславичи на пир! Так сказал мой господин и князь, так я тебе, великий князь, говорю!

— Ягуба! — вскочил Святослав. — Вышибить посла вон! То и будет мой ответ!

Боярин побагровел. Ягуба замешкался, подыскивая слова, чтобы успокоить великого князя, не дать совершиться непоправимому.

— Дозволь сказать, великий князь. — Борислав слегка поклонился.

— Ну?

— У Кунтувдея под стягами тысяча воинов...

— Самые верные псы Рюриковы, — пробурчал Святослав.

— По-нашему, он — воевода молодший.

— Ну? — Разгневанный князь ещё не понял, куда клонит княжич.

— Так уместно ли тебе, великий государь, поступки какого-то молодшего воеводы разбирать? То забота киевских бояр.

Святослав сел, огладил бороду, на лице его промелькнула тень улыбки. Он взглянул на руку, повертел перстень, снял с пальца, полюбовался и протянул послу.

— Добрый ты слуга моему брату и князю. Возьми. И передай Рюрику: заботу его мы понимаем и разделяем. Подумают киевские бояре, как поступить с ханом. Мы их совет на весы своего суждения положим и со всем тщанием рассмотрим. Иди, боярин! Ягуба, проводи посла с почётом.

Посол стоял, не понимая что произошло. Он уже приготовился к позору, к тому, что поскачет с горькой вестью к князю и тот обрушит на него гнев за плохо выполненное поручение... И вдруг...