Святослав

Так где же оно, скандинавское племя «варяги»? Нету. И не было. Но «неонорманнисты» нам объясняют: мол, слово «варяг» от скандинавского «веринг» происходит. Это же словцо означает не то «охранник», не то «присягнувший вождю дружинник».

Не пугайтесь, читатель. На сей раз не все так плохо. Слово «веринг», в отличие от «ротс», в самом деле есть. Вот только означает оно совсем другое. Не запасной туз — очко на козырной девятке лишнее, притертое.

Можно было бы подивиться на славян непонятливых: два века скандинавы ими правили, дань собирали, на греков да хазар в походы водили, а они все не могли запомнить, как же их, господ, по-настоящему кличут. Слово «рус», как мы помним, тоже ведь «не племенное». Два века хозяев своих «гребцами» да «дружинниками» величали!

Только не надо дивиться. Никто, никогда, нигде слово «веринг» или «варяг» за обозначение профессии не считал. Очко-то на карте ноготком подцепите, вишь, плохо держится? Ага, и еще одно… и не девятка это, самая обычная шестерка. В летописях слово «варяги» везде в ряд с «литва», «немцы» да «свеи» стоит. И «русь», кстати, тоже. Не с «плотник», скажем, или «лучник» — с названиями народов. В саге о Вига-Стире норманнской: «Ибо такой был обычай у норманнов и верингов». Представляете фразу: «ибо такой был обычай у столяров и белорусов»? Даже араб Бируни в чужедальнем Хорезме, и тот знает, что «варанк — это народ». Итак, если верить источникам — а не фантазиям норманистов — варяги-веринги это народ. Иначе как объяснить, что ни один «охранник» или «присягнувший вождю дружинник» не звался «верингом» в Англии, Ирландии, Франции — нигде, где ходили норманнские дружины, и даже в самой Скандинавии? Рунные камни в Швеции — помните, в той самой «Роотси» — хранят память сотен викингов-шведов. Немало среди них «умерших на Востоке, в Гардах» (то есть на Руси), «в Хольмгарде», «в Микльгарде», «в стране греков». Комментаторы услужливо торопятся: «они, мол, служили в варяжских дружинах». Зря. Не знают рунные камни, сотни памятников ушедшим за моря без возврата, ни одного «веринга». Есть там крестьяне-бонды и батраки-bryti, есть кормщики-skipari и корабельщики-styrimadr, есть вожди-хевдинги и королевские наместники-landmenn, есть их дружинники-hemthaegi, есть просто купцы и члены торговых товариществ-felagi. Есть, конечно, и викинги. Но ни в Швеции, ни в Дании, ни в Готланде нет памятника хоть одному верингу. Да и саги знают верингов лишь «на Востоке» — на Руси или в Константинополе. Герой одной саги «пришел на Русь и стал там наемником. Он был там с верингами». Не «был верингом», а — «был с верингами»!

Итак, веринги-варяги — племя, «народ». Скандинавское ли?

Мы уже видели, что в саге норманнов и верингов разделяют. Разделяет их и летопись, перечисляя северные народы: «варяги, шведы, норманны, готы, русь». Впрочем, такое «разделение» недорогого стоит. Тацит, Прокопий Кесарийский, Иордан разделяют готов и германцев. Летопись, Русская Правда, Константин Багрянородный и арабы разделяют русь и славян. Последние, правда, как-то неуверенно — то русы у них «один из видов славян», то Славия — «один из видов Руси». Один и тот же погребальный обряд у Ибн Фадлана — русский, а у Ибн Русте — славянский… но мы не о том.

Что говорят источники о том, кто такие варяги, и где они жили? Слово летописи. Она сообщает, что по Варяжскому морю «сидят» ляхи, пруссы и чудь. «По тому же морю сидят варяги», причем к западу от перечисленных народов земли варягов простираются до земли англов. Не нынешней Англии, конечно, в летописи ее зовут Вретанией, а до коренных англских земель на материке, нынешней датской провинции Ангельн.

Первый звонок! Тот самый, юго-западный, «угол Варяжского моря», о котором писал Погодин. Близко «ключ». А кто, кстати, там «сидел»? К ляхам летопись относит и поморян, и лютичей. Между ними и англами остается место только для сильного княжества ободритов. В летописи «отчего-то» не упомянутого. Кстати, «Вагирская марка», которую, со ссылкой на Гельмольда, поминает Погодин — как раз ободритские земли.

К Востоку от тех же трех племен тоже живут варяги, «до предела Симова», то есть волжских булгар. Но к востоку от эстонцев и до Волжской Булгарии живут новгородцы, словене, никак не скандинавы! А летописец невозмутим. Ему и в голову не приходило, что потомки перепутают дедов-варягов со скандинавами. Он пишет: «Новгородцы же, люди новгородские — от роду варяжского, ибо прежде были словенами». Если кто-то не понял, Новгородская первая летопись, чей автор наверняка лучше знал и варягов, и новгородцев, поясняет: «новгородские люди до нынешнего дня от роду варяжского», и для совсем интеллигентных добавляет: «варяги мужи словене». Вот так. Не больше и не меньше. Где вы, новгородцы Олавы, Харальды, Эрики? Где ваши берестяные грамоты, писанные рунами на северном языке?

Но следы чужеземного влияния, даже не влияния — происхождения — в новгородском наречье есть. Их, еще на примере живых северно-русских диалектов, выявили русские лингвисты А.А.Шахматов, Д.К.Зеленин, Н.М.Петровский. Знаменитое новгородское «цоканье» («целовеце», «цудно» и пр.), находило подобие не у поляков даже, а в нижнелужицком языке, наследнике полабского наречья, на котором говорили лужичане и… ободриты. Еще яснее сохранились черты языка прибалтийских славян в глухих углах Русского Севера и Сибири, колонизированных новгородцами еще до завоевания вольного города Москвой. Там же, кстати, сохранились и былины. А. А. Зализняк, исследовав берестяные грамоты, обнаружил, что в древности это сходство было не слабее, а сильнее. В трудах Константина Багрянородного можно увидеть, что в ту пору на Руси было в ходу два славянских наречия. Южное, называвшее порог «прагом» с мягким, «украинским» «г», а город — «градом» («Вусеград» — Вышгород). И северное, называвшее, на манер прибалтийских славян город — «гардом» («Немогарда» вместо «Новгород») и сохранившее носовые гласные. Проще говоря, отца нашего героя звали при жизни не Игорем, а Ингорем, а его самого — Свентославом. Последнее ввело во грех одного особенно буйного неонорманниста, и он, на радостях изобретя небывалое «скандинавское» имя «Сфендислейф», кинулся доказывать, что герой наш был «скандинавом» и «конунгом». Бедняга даже не заглянул в именной указатель труда Константина Багрянородного, и не увидел там, рядом со «Свентославом» имя моравского князя «Свентополка». Или морав — не морав, а швед? Очередной «конунг»?

Просто в Х веке имена варягов-князей на Руси «почему-то» произносили на прибалтийско-славянский манер. Я же здесь оставляю привычное написание — чтобы вас, читатель, не запутывать свыше меры. Просто имейте в виду: не Игорь — Ингорь. Не Святослав — Свентослав.

Антропологи, изучив средневековые могильники новгородцев, установили, что ближайшее подобие черепам новгородцев — черепа из могильников славянского Мекленбурга, земли… ободритов.

Наконец, археология. Первые следы ильменских словен («культуры погребальных сопок») в VI-VII веках уже имеют явные черты западнославянского происхождения. Но в IХ-Х веках появляется новая волна пришельцев из славянской Прибалтики. В Новгороде первые находки славянской керамики относятся к фельдбергской культуре, существовавшей на землях… ну, читатель, вы уже догадались. Да, ободритов. И так далее, вплоть до конструкции крепостного вала новгородского Детинца 1116 года, которая «имеет точные аналогии только у балтийских славян и совершенно неизвестна на Днепре». Следы балтийских славян в виде «керамических комплексов» обнаружены так же в Пскове, Старой Ладоге, городке на Ловати и пр. Археологи делают вывод, что в указанную эпоху в Восточной Европе появилась вторая волна пришельцев со славянского Поморья и Полабья.

Интересно, как называли этих пришельцев? И почему это о них в летописях ничего не сказано?

Или сказано? Пришедшие из-за моря в IX-X веках, поселившиеся в Ладоге, Новгороде, Пскове и явно там господствовавшие — иначе крепость аристократического центра Новгорода, Детинец, не была бы построена по их способу. Имеющие явное отношение к князьям. Кто бы это мог быть, читатель? Не узнаете?

Узнали…

Но не будем спешить.

Летопись говорит, что в землях верхнего Поволжья и у Белого озера варяги основали города — Ростов, Муром, Белоозеро. Туземцы, «первые насельники» — неславянские народцы меря и весь. «находники», построившие и заселившие города — варяги-русь. Иного населения там летопись не знает. Археология знает в этих краях тоже две группы населения — финских аборигенов и пришельцев с явными чертами прибалтийской культуры эпохи викингов, которые наши археологи поспешно окрестили «скандинавскими комплексами». Тогда отчего Ростов, Муром и Белоозеро, а не какой-нибудь «Муромвик» или «Витзеборг»? Отчего в Ростове главной языческой святыней был идол Велеса, не финского и не норманнского Божества? И отчего к ХI-XII векам оба эти города предстают стопроцентно славянскими? Еще Иловайский ехидно замечал: «выходит, скандинавы ославянили для нас мерю». Можно задать и еще один вопрос: отчего в могильниках со «скандинавскими комплексами» после перехода в Х веке от сожжения тел к погребению, не найдено ни одного скандинавского черепа? «Комплексы» есть, а скандинавов нет.

А может, пора археологам избавляться от скандинавской закомплексованности? Перестать именовать каждый памятник балтийской культуры эпохи викингов скандинавским? Но мы не об археологах, мы о варягах.

В середине XI века основатель Киево-Печерской лавры Феодосий беседует с князем Изяславом, сыном Ярослава Мудрого, о католиках-«латинянах». Феодосий «латинян» не любит люто, и князя против них настраивает. И сообщает для этого об их, «латинян», злодействах в Варяжской земле. Они-де там разбой творят, людей убивают, в веру свою крестят насильно и «верных» — то есть православных, христиан восточного обряда — всячески злобно притесняют.

В Швеции несколькими десятилетиями после этой беседы христианские проповедники почтительно просили короля-конунга, уже крещеного, чтоб тот закрыл, наконец, огромный языческий храм у самой столицы, или хоть жертвоприношения кровавые в нем прекратил. Король священникам ответил, что если он посягнет на древнюю святыню своего народа, не быть ему королем, а им — не быть живыми. Не свирепыми крестоносцами пришли в Швецию католики, а смиренными миссионерами. Да и православных в тогдашней Швеции не водилось, во всяком случае, тех, о ком стоило бы писать.

Ученые это давно заметили и попытались доказать, что варяги здесь — не варяги, а европейцы вообще. Только других примеров, чтоб варягами всех жителей Западной Европы называли, не существует. Да и какое дело было князю Изяславу до далекой Западной Европы? Вот варяги, как таковые, его заинтересовать могли. Он ведь сам был варяжского рода и помнил об этом отлично — как в Европе испанские идальго через тысячу лет после падения Вестготского королевства готской кровью чванились.

А вот в землях прибалтийских славян, по сообщению Адама Бременского, православных — «греков», по его выражению — жило немало. О том, какими способами их, славян прибалтийских, в католичество обращали, мы расскажем подробно в других главах. Пока могу сказать одно — так обращали, что сами эти народы исчезли с лица Земли. Именно теми методами, о которых Феодосий князю толковал.