Святослав

— А я вот Малушу отвел, — поспешил рассказать Добрыня.

— Куда?

— Она теперь на княжьем дворе будет работать, — похвастался он. — В княжьих теремах…

— В теремах? — искренне удивился Тур.

— А так… увидела ее тут ключница Ярина, поговорила, велела привести к себе.

— Так это не в теремах, а около Ярины, на кухне, — облегченно вздохнул и тихонько засмеялся Тур. — Что же, Добрыня, это хорошо.

Он помолчал немного и добавил:

— Видишь, Добрыня, недаром я говорил, что если жена под щитом въезжает на Гору, то ждут ее здесь великая честь и счастье…

— Ой, Тур, Тур, — ответил Добрыня, — где уж Нам до чести да счастья! Горе и беда рядом с нами ходят.

— Кто знает, — ответил на это Тур. — Ты ее к себе, гридень, не равняй, мы в теремах княжьих не бывали. Хорошо, если там посчастливится Малуше и если помогут ей добрые люди.

— Что ты говоришь, Тур! — запальчиво крикнул Добрыня.
– Попасть в княжий терем — великое счастье!

— Темны терема княжьи, — совсем тихо ответил Тур, — и не ведаем мы, что там бывает… Помолимся Перуну, чтобы Малуша была счастлива.

— Чудной ты человек! — вырвалось тогда у Добрыни. — Малуша и в самом деле въехала на Гору под щитом, она уже попала в терем, дальше будет еще лучше.

Тур ничего не ответил на его слова. Хмурый, с потемневшим лицом, опустив руки, стоял он и смотрел на городские стены, за которыми уже начинал розоветь рассвет.

Разве мог сказать Добрыне Тур, как много пережил он за последние дни и ночи, как полюбил Малушу, думал о ней и о своей собственной судьбе, надеялся…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 1

Весь день не угасал огонь в кухне, трижды ставила Пракседа на очаг горнцы, и трижды ключница Ярина бегала взад и вперед из княжеской трапезной в кухню.

Но и помимо того у ключницы хватало работы. Недаром она носила у пояса большую связку ключей — на ее руках был княжеский терем, ключи от всех клетей.

Правда, и в тереме и у клетей работало еще немало дворовых. Но Ярина обязана была каждому задать работу, за всем приглядеть, все отомкнуть, замкнуть. И хотя ужинали в княжьем тереме, как и по всей Горе, еще засветло, Ярина уже задолго до вечера теряла силы, еле передвигала ноги.

Когда князья поужинали, Ярина отпустила Путшу. Перемыв посуду, долго еще возилась и наконец ушла отдыхать Прак-седа, и тогда в кухне остались только ключница и Малуша.

— Погоди, — молвила Ярина. — А где же ты нынче будешь спать?

Малуша промолчала, потому что не знала, что ответить ключнице.

Ключница задумалась, теплая улыбка на короткий миг согрела ее лицо.

— Добро, — сказала она. — Коли так, идем со мною.

Они вошли в какую-то каморку, пристроенную вблизи трапезной к стене терема. В каморке было маленькое оконце с железной решеткой, через которое со двора вливался лунный свет. Переступив порог, Малуша увидела голые деревянные стены, жесткую постель, сундук рядом с нею. В противоположной стене была пробита еще одна дверь, теперь она была заперта.

— Бывает, и ночью кличут в терем, — вздохнула Ярина, указывая рукою на эту дверь. — Как матушке княгине захочется. Только где же мне тебя положить? — растерянно оглянулась она.

— Я лягу на полу, — успокоила ее Малуша. — Я и дома привыкла так спать.

— Ну, ложись, — согласилась Ярина, — все же лучше будет, чем на голубятне.

Она подняла крышку сундука, достала рядно, взяла со своего ложа изголовник и дала все это Малуше.

— Стелись и спи, — ласково добавила ключница, — нам, дитятко, нужно рано вставать.

Малуша готова была лечь где угодно. Велели бы — уснула на голой земле. Она быстро постелила, сняла постолы и пояс, подумала и вынула из ушей сережки с зелеными камушками, положила все это рядом с собою и легла.

Она слышала еще недолго, как где-то вблизи, рядом с каморкой, ходят люди, несколько раз донеслись громкие голоса откуда-то из-за стены, из княжьего терема. Выплыло перед нею и лицо ключницы Ярины: та сидела на своей постели, откинув голову к стене, и смотрела на месяц. Потом сон подхватил Малушу и понес на своих крыльях в темные просторы.

Ключница видела, как быстро уснула Малуша, слышала ее ровное дыхание, но сама не могла заснуть. Она сидела и вспоминала, как когда-то привезли ее на Гору и пришлось ей спать тут, в каморке, на том же месте, где спит Малуша.

Луч месяца полз по полу, коснулся головы Малуши, осветил ее бледное, спокойное лицо, закрытые глаза, губы, продвинулся еще дальше и остановился на постолах, поясе и сережках, зажег в самоцветах таинственные зеленые огоньки.

Ключница Ярина долго смотрела на эти манящие огоньки. Что сулят девушке эти камни? Потом ключница встала на колени, помолилась и осенила крестом девушку.

Малуше посчастливилось. Под рукой у Ярины было немало дворовых — в княжьем тереме, у клетей, по двору. И на кухне у нее была девушка-переяславка Пракседа — сноровистая, * ловкая, на редкость красивая. А все же ключница приголубила именно Малушу, поверила ей, а вскоре сделала и своей помощницей. Почему так случилось — кто знает, должно быть, полюбилась она ключнице Ярине.

Поэтому, куда бы Ярина ни шла и что бы ни делала, она всегда брала с собою только Малушу. В клети, в кладовые, в медуши и бретяницы — всюду ходила она с Малушей, одно показывала, другое велела взять.

Увидела теперь Малуша и князей, шаги и голоса которых раньше только долетали до нее. Смотрела она на них из темной кухни, издали, затаив дыхание, схватившись руками за бревно, подпиравшее потолок. Однажды Малуша увидела, как открылась дверь и в трапезную вошла пожилая женщина в темной, серебром шитой одежде, двое юношей в светлых, перехваченных широкими поясами свитах, высокий, статный воевода с длинными седыми усами и мечом у пояса, еще несколько старых мужей в черных платнах, с золотыми гривнами на шее.

Малуша не знала никого из них, но Пракседа, гордая тем, что видела больше Малуши и может этим похвастаться, объяснила ей:

— Женщина — княгиня, воевода — Свенельд, в черном — бояре, а молодые — княжичи: со светлыми волосами — Святослав, темный — Улеб… Тебе который больше нравится? Мне -Улеб… Правда, он красивее Святослава?

Малуша ничего ей не ответила, так как из трапезной в кухню вбежала вдруг ключница Ярина.

— Вы чего шепчетесь? — прикрикнула она на них. — Давайте ложки! Ты, Пракседа, наливай миски. Только живее, живее!