Святославичи
Шрифт:
Покуда Эмнильда находилась в Печерской обители, в Вышгороде опять объявился Изяслав, приехавший порадовать мать успехами ее сына в греческой школе. То, что Эмнильда отправилась к печерским монахам, не понравилось князю, который не замедлил высказать свое недовольство посаднику.
– Так-то ты волю мою исполняешь, Огнив. Потакаешь княгине в ее сумасбродстве! Эдак она и вовсе в Монастырь жить переберется. Что-то не замечаю я перемен, обещанных тобою, а ведь все сроки прошли.
Огнив нагнал на себя таинственности и с робостью в голосе заговорил:
– Диво-дивное случилось с Эмнильдой, княже.
– Какой еще Дух Святой?
– рассердился Изяслав.
– Что за чушь ты мелешь!
– Это не чушь, а правда, княже, - сказал Огнив и перекрестился.
– Самая что ни на есть! Каждый в тереме подтвердит сие.
– Что подтвердит? Говори толком, борода!
– Я про то, что забеременела Эмнильда не от человека, но от Духа Святого.
– Что-о?!
– Изяслав грозно поднялся со стула.
Огнив в страхе упал на колени и испуганно забормотал, торопливо крестясь:
– Не виноват я, княже!.. Видит Бог, не виноват!.. Глаз не спускал, денно и нощно следил!..
– Так, может, от тебя, пса шелудивого, и забеременела Эмнильда?
– Изяслав сгреб дрожащего Огнива так, что на том рубаха затрещала.
– Молви правду, иначе я за жизнь твою и ногаты [103] не поставлю, ты меня знаешь!
[103] Н о г а т а - мелкая монета, в гривне 20 ногат.
Немало клятв и заверений было произнесено бедным Огнивом перед грозными очами великого князя, немало прозвучало из его уст униженных просьб и сетований по поводу недоверия к самому преданному слуге. Однако смягчить Изяслава посаднику не удалось; князь решил дождаться возвращения Эмнильды, чтобы от нее самой все вызнать наверняка.
Эмнильда вернулась поздно вечером. Вид Изяслава, выбежавшего на двор, чтобы помочь ей сойти с коня, смутил и одновременно раздосадовал княгиню. Эмнильда ничего не ответила на приветствие, изобразив на лице сильную усталость. Сойдя с коня, она оттолкнула руку Изяслава и оперлась на локоть Лазуты. Служанка помогла своей госпоже добраться до опочивальни. Эмнильда попыталась отдалить неприятное объяснение хотя бы до завтрашнего дня, велев Лазуте передать князю, что у нее сильно болит голова.
Но князь Изяслав был из породы людей, которые очень болезненно воспринимают посягательство на свою собственность - тем более такую! К тому же он заподозрил Эмнильду в чудовищном обмане. Прикрываясь набожностью, она, похоже, завела себе другого любовника, но госпожа природа вывела обманщицу на чистую воду!
С этого и начал свои обличения Изяслав, ворвавшись в спальню к Эмнильде. Он сорвал с нее все одежды, дабы ее большой живот служил дополнительным обличением к его гневным словами.
– Ты сама распустила слух, будто ночью тебя посетил Дух Святой, негодница? Иль с чьей-то подсказки?
– орал Изяслав, и его зычный голос далеко разносился по притихшему терему.
– Ну, хитра! Не 'зря листала богословские книжонки! Так ты, стало быть, новоявленная Дева Мария,
– Изяслав хлопнул Эмнильду по животу и грубо расхохотался.
– Чего же ты краснеешь, приснодева? Рассказала бы, как совокуплялась с духом святым. У этого святого духа бороденка случаем не рыжая?
Изяслав наградил Эмнильду пощечиной и вырвал из ее рук покрывало, которым она пыталась прикрыть свою наготу.
– Сознавайся, грешница, с кем блудила?
– наступал на Эмнильду Изяслав.
Эмнильда зарыдала в голос.
При виде потоков слез Изяслав обрел уверенность, что его догадка верна, а значит, надо еще немного надавить, чтобы гнусная притворщица выложила все начистоту.
– Говори же. Ну!.. Говори!
– надрывался Изяслав.
– Сознавайся, гадина! Кто он?
Эмнильда глядела на Изяслава глазами, полными слез, и молча трясла головой. За целый час она произнесла всего одну фразу: «Оставь меня, княже. Мне плохо!»
Она и впрямь чувствовала себя ужасно: голова разламывалась от криков Изяслава, усилилась боль в груди, мутило.
Потеряв терпение, Изяслав схватил Эмнильду за волосы и швырнул на пол. Но и лежа на полу, закрывая лицо от ударов, женщина только громко стонала. Наконец она потеряла сознание.
Изяслав сбегал за Лазутой, которая привела княгиню в чувство.
– Госпожу надо уложить в постель, - сердито глянув на Изяслава, промолвила служанка.
– Сначала пусть скажет, кто ее обрюхатил!
– рявкнул Изяслав.
У Эмнильды пошла носом кровь. Лазута хотела приподнять ее, чтобы усадить на скамью, но княгиня вдруг дико закричала, схватившись руками за живот; у нее начались схватки.
Изяслав посчитал это притворством.
– Ори громче, греховодница! Никто тебе не поможет.
Эмнильда корчилась на полу, кусая губы и исходя протяжными стонами, у нее между ног набежала целая лужа крови. Лазута умоляла князя помочь ей уложить роженицу на кровать.
Изяслав, увидев кровь, побледнел, в его глазах появился испуг.
Князь и служанка перенесли стонущую Эмнильду на широкую постель, затем Лазута вытолкала Изяслава за дверь.
Сидя в одиночестве, не отрывая взора от горевшей перед ним на столе свечи, Изяслав с замирающим сердцем прислушивался к крикам. К беготне служанок у себя над головой - женские покои находились на втором ярусе терема. На лбу у князя холодными каплями выступил пот. Он вздрагивал всякий раз, когда усиливались крики роженицы, сжимал виски пальцами, если вдруг следовала долгая томительная пауза безмолвия. Крики заставляли сердце Изяслава биться в тревоге, тишина давила. В сильном мужчине вдруг поселилась робкая душа ребенка.
Эмнильда скончалась в полночь, разродившись недоношенным плодом.
Княгиня Анна
Ода, погостив у Всеволода две недели, вернулась домой, полная самых приятных впечатлений. Юная жена Всеволода, черноволосая дочь степей с таинственным взглядом глаз-миндалин, покорила ее своим умением достойно держаться в незнакомой обстановке, каким был дворец ее мужа. Как, наверно, непривычно было ей первые дни в этих залах после тесного войлочного шатра в степном становище.