Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека

Задумчиво покачав головой, пожилой дракон взмыл в небо. Хлопок — широкие кожистые крылья раскрылись, и он набрал высоту.

После секундного колебания Джим последовал за ним.

Глава 6

— Голубая, подернутая дымкой линия, которая когтем тянется на север и виднеется сразу за лесом, — это и есть начало топей…

Смргол, паривший рядом с Джимом, замолчал сразу же, как только они вышли из восходящего термала; для того, чтобы перебраться в другой поток, им пришлось изрядно поработать крыльями. Здесь преобладали встречные ветры.

Джим подметил у старого дракона привычку замолкать всякий раз, когда тому приходилось прилагать серьезное физическое усилие, что придавало информации, которой Смргол с готовностью делился, некую фрагментарную пикантность.

— …В наши дни в топях ничего значительного уже не происходит, — продолжал Смргол, как только они, поймав следующий восходящий термал, начали затяжное плавное снижение в сторону смутно виднеющихся болот. — Твои соплеменники, разумеется, интересуются жизнью водяных драконов, ведь они наши дальние родственники, Горбаш. Среди них ты несомненно отыщешь братьев и сестер в пятнадцатом или шестнадцатом колене, хотя те и забыли давным-давно о родстве. Мы и раньше не очень-то много общались с этими мелкотелыми, ну а после наведенной на всех нас порчи контакты полностью оборвались.

Смргол замолчал и откашлялся.

— И с тех пор мы живем порознь. Где среди болот и воды сыщется приличная сухая пещера? И питаются они, должно быть, в основном рыбой, что и неудивительно. Разве что попадется редкий сандмирк, морская ящерица или случайно отбившийся от выводка цыпленок. На краю болот живут полуразорившиеся фермеры, на владения которых изредка и нападают изголодавшиеся водяные драконы. Но фермеры не менее серьезно пострадали от порчи, и все взращенное ими уродливо и недостойно желудка здоровых драконов вроде нас с тобой. Я слышал сплетни, что некоторые наши родичи из числа водяных драконов пали так низко, что существуют за счет объедков с огородов. Слыхано ли, чтобы кто-нибудь из нас питался капустой? Капуста! Невероятно…

Еще раз им пришлось поработать крыльями и войти в следующий термал. Перейдя на планирующий полет, Смргол заговорил снова, но Джиму стало ясно, что пожилой дракон окончательно выдохся.

— Вот, пожалуй, и все… Горбаш… — сказал он. — Я рассказал тебе все. Не… горячись, мой мальчик… Пусть естественная… ярость дракона не затмит рассудка и не погубит тебя… Старайся. Пожалуй, я поверну обратно.

— Да, — согласился Джим. — Так будет лучше. Спасибо за добрый совет.

— Не надо благодарностей… мой мальчик. Это все, чем я могу помочь… Прощай…

— Прощай.

Джим наблюдал, как Смргол, перейдя в пике и развернувшись на сто восемьдесят градусов, поймал нижний термал и попутный ветер с моря. Смргол быстро исчез из вида, и Джим полностью переключил внимание на пространство, лежавшее перед ним.

Лес с пригорками и опушками, в котором жил Каролинус, сменился монотонными пустошами, редкими деревьями да бедняцкими лачугами, выстроенными из сухих ветвей и стволов деревьев, чем придется связанных между собой. На крыши хижин были навалены охапки соломы и травы.

Завидев летящего Джима, обитатели хижин сразу же бросались в убежища. Явно отказавшиеся от традиционной одежды, они были закутаны в шкуры и на первый взгляд не выглядели привлекательными.

Однако, чем дальше летел Джим, тем реже встречались поселения, пока наконец не исчезли вовсе. Пустошь заканчивалась, и приближался указанный Смрголом лес — не хвойный, как вокруг Звенящей Воды, а лиственный, из дубовых и ивовых зарослей.

Листва уже опала, что было странно для нынешнего времени года. Искореженные, кривые ветви низкорослых деревьев придавали лесу зловещий оттенок. Создавалось впечатление, что любое живое существо, забредшее сюда, будет перемолото и съедено лесом. Искорка самодовольства вспыхнула в Джиме при мысли, что он может безопасно парить в поднебесьи.

Опьянение полетом вновь улучшило его самочувствие, и он почти забыл обо всех своих неприятностях. Джим не имел ни малейшего представления о том, что ждало его впереди, но неизвестность ни в коей мере не отразилась на жизнерадостном расположении духа. Он жаждал лететь прямо к Башне Ненависти, но помнил, что Каролинус отговорил его от такого поступка.

Однако в данный момент он летел точно по направлению к Башне — причем по настоянию того же Каролинуса. Неважно, какими причинами руководствовался волшебник, главное — у Джима сложилось осознанное ощущение правильности собственных действий.

Джим подлетел к кромке леса, за которым начиналось зеленое неистовство болот, уходящих к горизонту и сливающихся с туманной темно-синей линией моря. Болота занимали все видимое пространство: девственно-чистые холмики опалесцирующего мха, островки свеже-бурой земли, мелкие, как разбросанные блестящие стеклышки, озерца. Болота простирались во все стороны, лишь у самого горизонта ограничиваясь морем.

Телескопическим зрением драконьих глаз Джим обшарил всю поверхность болот, но строения, которое могло бы оказаться Башней Ненависти, не обнаружил. Встречный бриз резко оборвался, однако новый попутный ветерок легко подталкивал его в спину. Он расправил крылья, поймал воздушный поток и медленно, под небольшим углом, начал спускаться вниз, как бы скользя по невидимой волшебной поверхности. Болота приближались: мшистая, с сочной густой травой земля, разрезанная протоками с голубой водой на островки, задушенные кольцом мелких заливчиков и запруд, заросших водорослями и камышом.

Стайка водоплавающей дичи легкой струйкой дыма подымалась с одного озерца — шлейф неспешно растягивался на несколько сот футов и медленно оседал на соседнем озере. Крики птиц, приглушенные расстоянием, слабо доносились до сверхчувствительных ушей Джима.

А с запада, начиная нависать над прибрежной линией, собирались тяжелые тучи.

Продолжая полет над тихой стоячей водой и мягкими травами, Джим вдыхал принесенные издалека запахи моря. Он с беспокойством поглядывал на заходящее солнце, край которого начинал вязнуть в черных облаках. Скоро наступит темнота. Он был голоден и не имел ни малейшего представления о том, что будет делать, когда наступит ночь. Продолжать полет небезопасно — малоприятно врезаться в землю из-за полной потери ориентации. Столь же неприятно спикировать в озеро или залив. Он может приземлиться и дальше идти пешком, но тогда появится вероятность завязнуть в трясине.

Самое разумное решение — хотя подобная перспектива была безрадостной — заночевать после захода солнца на одном из островков. Но если кто-нибудь вознамерится напасть на него, то наверняка застанет Джима врасплох.

Сомнения Джима оборвала очевидная мысль — точнее, напоминание. Он же дракон! А рассуждать продолжает, как человек! Кто в здравом уме и рассудке осмелится напасть на дракона?! Исключение, как Джим успел выяснить, составляют только рыцари в «скорлупе». Станет ли рыцарь в латах разъезжать в темноте по болотам? Но, может, Джиму стоит опасаться другого дракона? Если сведения о водяных драконах, поведанные Смрголом, верны, то единственным драконом, которого следовало опасаться, оставался Брайгх. Но Брайгх совершит большую ошибку, если приблизится сейчас к Джиму, пребывающему в откровенно агрессивном расположении духа.

Джим счел бы за счастье прямо сейчас вцепиться зубами и когтями в этого предателя. Матерая, тяжелая злоба горячим углем распалялась в груди. И как сладостно было это ощущение! Искра раздулась в настоящий пожар — и гнев его был гневом дракона, а не человека. Вероятно, об этом и предупреждал Смргол, советуя не горячиться, не давать воли эмоциям.

Джим попытался успокоиться, но пламя гнева, бушевавшее внутри, было непросто загасить…

Неожиданно удача улыбнулась ему. На одном из крохотных островков он краем глаза выхватил очертания дракона.