'Святой Макс'

Первое - я никогда больше с тобой не увижусь. Не думай, что я настолько вульгарна, что намекаю на твою смерть! Нет! Никто не может знать, когда наступит его последний час. Я просто ухожу от тебя.

И второе - если случится так, что ты уйдешь в мир иной раньше меня и не изменишь завещания, которое, как мне известно, написано в мою пользу, то я отдам все в фонд сиротских приютов. Не хочу напоминать тебе, каким образом я связана с приютами. Я не верю, что ты поверишь в мою искренность и мне это уже не важно.

Вот и все, дорогой Марк, последний раз глажу тебя по голове и целую твои, ставшие совсем чужими, глаза.

Прощай,

Софи Рандлер

Макс уронил руку, с зажатым в ней письмом. Долго сидел, уставившись в одну точку. Он пытался и не мог себе объяснить, каким образом, чудесная женщина: красивая, чувственная и к тому же у нее есть сердце, теперь Макс не сомневался в этом, как могла такая женщина любить чудовище по имени Марк Рандлер. За что мерзкому старикашке несказанная удача? Чем привлек он ее? Своими деньгами? Красивой беззаботной жизнью? Тогда почему она отказывается от всего по доброй воле? Чем? Какими скрытыми чарами он держал ее в своей паутине? Макс вдруг представил, как он молодой, сильный интересный мужчина, и она его ровесница могли бы быть счастливы с деньгами Марка Рандлера. Воображение рисовало картинки одна другой привлекательнее. Прежняя симпатия к господину Рандлеру уступила место жгучему желанию немедленно увидеть его мертвым. Он обнаружил в себе новые чувства, не посещавшие его прежде. Невольно вспомнил слова Рандлера о том, что ему еще многое предстоит узнать о себе самом. Макс отвлекся от Марка Рандлера, от Софи и стал думать о себе, о своей судьбе, о том, что ожидает его ближайшие пять, десять лет. Если не случится ничего сверхъестественного, а с ним, Максом, редко такое случается, то будущее его не предполагало ничего особенно выдающегося. Так, небольшие радости, доступные среднему обывателю. Если предположить, что в итоге блестящей карьеры и неимоверных усилий, после нескольких лет усиленной зубрежки он станет врачом, то и эта перспектива не очень его обрадовала. Та же самая каторга среди человеческих развалин, только с большей ответственностью. Жизнь, выбранная им, и совсем недавно, казавшаяся ему полной смысла, вдруг предстала в ином свете. Ежедневный, никому ненужный героизм и ничтожный результат. Почти все больные, за которыми ухаживал Макс, преставились. Не оставалось ни одного разумного объяснения деятельности Макса. Да, одно объяснение все же было, и оно упиралось в проклятые деньги. Макс страдал физически, от брезгливости, которую, как ему казалось, он замечательно прятал под лучезарными улыбками; страдал морально, потому, что невозможно каждую минуту сталкиваться с человеческими немощами и не страдать и все это за жалкие гроши. Попутно он уговаривал себя относиться к окружающей обстановке легче, проще, не думать постоянно о неизбежном исходе больных. Иногда у него здорово получалось. Макс выбрасывал из головы, как ненужный хлам все, что произошло за время его дежурства. В эти дни он становился неотразимым: легким, искрящимся, ни одна женщина не могла устоять перед ним в такие мгновения. А тут у него появился шанс. Поменять свою тяжелую и бессмысленную жизнь на ту, которую он сам себе выберет. Утром вчерашнего дня этот шанс у него был. Сегодня от него не осталось и следа. Шанс испарился вместе с фантастическим выздоровлением Марка Рандлера. Парадокс ситуации заключался в том, что в другое время Макс искренне порадовался бы редчайшему случаю излечения. А теперь ему приходилось лишь соглашаться с господином Рандлером: Макс не знал себя, и ему предстояло пережить еще много открытий.

Размышления Макса прервал звонок, пронзительно прозвеневший в пустой ординаторской. Раздался громкий повелительный голос доктора Даррелла

–  Макс, зайди ко мне, срочно.

Макс застегнул все пуговицы своего халата, поправил шапочку и устремился в кабинет доктора Даррелла. В просторном кабинете доктора кроме Даррелла, находился молодой человек в очках, сжимавший в руках глянцевый журнал. Увидев Макса, он повернулся в сторону доктора Даррелла и тот утвердительно кивнул головой. Даррелл подошел к Максу, похлопал его по плечу:

–  Макс, познакомься с Томасом Рандлером, сыном господина Рандлера, он хочет поговорить с тобой.

Обратившись к Рандлеру младшему:

–  Прошу Вас, говорите совершенно свободно. Макс один из самых надежных сотрудников. Правда, Макс?, - доктор заглянул в глаза Макса, - а сейчас, извините, мне нужно идти, привезли нового больного. Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили, - доктор Даррелл вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Макс остался стоять посреди кабинета. Доктор Даррелл так спешил, что не пригласил его сесть. Томас Рандлер заметно нервничал, однако это не мешало ему чувствовать себя хозяином в кабинете Даррелла. Он вытащил портсигар и закурил гаванскую сигару, обрезав кончик острым хирургическим ножом, лежавшим на столе доктора Даррела. Макс невольно поморщился. В клинике строго запрещалось курить.

–  Так значит это Вы, тот самый Макс.

–  Что Вы хотите сказать?, - в голосе Макса прозвучало возмущение

–  Мне говорил о Вас отец. Вы ему понравились, - Томас Рандлер усмехнулся, - в определенном смысле.

Макс почувствовал, как в нем закипает злость и никакие прежние его уловки и курс лицемерия, преподанный доктором Дарреллом еще в начале карьеры Макса, не смогут удержать его от припадка ярости.

–  Мне плевать на то, что Вам говорил ваш папаша. Если вам что-то нужно от меня, говорите, а я послушаю и решу как поступить.

–  Какой Вы, однако, нервный.

Томас Рандлер встал с кресла, подошел вплотную к Максу:

–  А впрочем, это даже хорошо. Я думаю, мы с вами договоримся.

Рандлер младший обернулся по сторонам и показал глазами на небольшие вентиляционные отверстия, затянутые сеткой. Нагнувшись к Максу, тихо произнес:

–  Здесь наверняка, есть слуховые жучки, поэтому мы будем говорить доверительно, интимно. Вы согласны?

Макс кивнул, хотя предполагал нагрубить и уйти.

–  Я буду краток. Вы уже кое-что знаете о моем милом папочке. Я не сомневаюсь, что он Вам рассказал некоторые пустяковые подробности своей интересной жизни. Не думайте, что он был откровенен совершенно. Он рассказал вам то, что захотел, - Томас помолчал минуту, - то, что посмел. Если бы он рассказал Вам более серьезные вещи, я уверен, вы бы задушили его своими руками. Я же вижу в Вас потенциальные скрытые возможности. Перед Вами открываются большие перспективы. Доктор Даррелл неспроста так доверяет Вам. Вы себя не знаете, - Томас почти слово в слово повторил фразу своего отца, и только тут Макс заметил, как они похожи.

Макс вопросительно с недоверием смотрел на Томаса Рандлера.

–  Оставим лирику психоаналитикам, не будем отнимать у них хлеб. Вы видели эту стерву? Папочкину последнюю куклу? Она еще не знает, нет, не знает..., - Томас потер руки, и глаза его загорелись хищным огнем, - что папаша изменил завещание. Он ей ничего не оставил, - из горла Рандлера младшего вырвались булькающие звуки, похожие на кудахтанье, - она будет нищей, такой же, какой она была, когда папочка вытащил ее с помойки, да, с помойки! Что Вы удивляетесь Макс?, - Томас воровато оглянулся по сторонам и зачастил, -я знаю, папаша вам предлагал сто тысяч долларов, чтобы вы, так сказать, помогли старцу с переселением. Я иду от него. Видел, в какой он пребывает эйфории. Какие-то химеры его одолевают. Он скрывает что-то от меня. Право, смешно. Как будто я не могу догадаться! Опять эта дрянь, Софи, что-нибудь придумала. Собрался еще сто лет жить! Смешно! Ну, Макс, вы же грамотный человек и знаете, что перед смертью у некоторых больных случается ремиссия. Мне сейчас только доктор Даррелл все популярно объяснил. Так вот, я не могу полагаться на папенькин характер, вы уже видели и немного знаете, что такое этот человек. Я предлагаю Вам двести тысяч за пустячок. Сегодня вечером вы сделаете моему дражайшему папаше инъекцию морфия, несколько увеличив дозу. То есть сделаете то, о чем он сам просил Вас два дня назад. До того, как у него помутился рассудок, - Томас закашлялся, - приведу последний аргумент: наше гуманное общество внимательно к нуждам своих граждан. Волшебное слово "эвтаназия", легкая смерть давно ласкает мой слух. Какой еще более дорогой подарок я могу преподнести любимому папе? К сожалению, в нашей стране еще не принят этот очень прогрессивный, я бы сказал закон, хотя все к тому идет, и поэтому мне приходится просить Вас об одолжении - Томас со значением глядел на Макса. Согласны? Соглашайтесь, Макс. Такое предложение бывает раз в жизни.

–  Я подумаю, - Максу хотелось немедленно выйти, чтобы не видеть мерзкой потной физиономии Рандлера младшего, - я подумаю, еще раз повторил он.

–  У вас нет времени думать, Макс. Вот чек. Я вручу его Вам сразу же после того, как доктор Даррелл сообщит мне горестную весть. Я буду безутешен и захочу поблагодарить человека, заботившегося до последней минуты о моем бедном папочке, - отвратительная ухмылка не сходила с лица Томаса, - а эта дрянь, - Рандлер младший задрожал от охватившего его волнения, - эта дрянь, со вкусом повторил он, - ничего не получит. Ничего!

Раздался деликатный стук в дверь и через минуту в комнату легкой походкой вошел доктор Даррелл.

–  Я вижу, вы обо всем переговорили. Макс у нас такая умница. Он все сделает, как надо.

Доктор Даррелл внимательно поглядел на Макса, и приятно улыбнувшись, выпроводил его.

–  Не давите на него, дорогой мой Томас. У Макса нежная натура. Я то знаю. А то, о чем Вы его попросили, очень деликатное дело. Не только для Макса, для любого человека. Я могу себе представить метания Макса. Я же человек с воображением, вы знаете. Мне иногда кажется, что во мне пропадает художник. Кстати, вы видели мои акварели. Вы ничего о них не сказали, Томас? Что Вы такой мрачный?, - Даррелл повернулся к стене, где в обрамлении красивых рамочек, висели два размазанных пятна, похожих на подтеки на обоях.

–  О чем Вы, доктор? О чем таком я мог попросить Макса? Если Вы считаете себя вправе вмешиваться в личные дела своих клиентов, используя аппаратуру для прослушивания, то не на того напали. Я не позволю манипулировать собой, - Томас Рандлер покраснел и возбужденно жестикулировал.

–  Друг мой! Какая аппаратура? Вы бредите! Вам следует обратиться к врачу. Да, хотя бы, ко мне. Мы вас подлечим.

–  Спасибо, -мрачно усмехнулся Томас, - я еще не в том возрасте. У меня еще будет возможность пообщаться с вашим милым персоналом. А впрочем, расставим точки над i. Я не собираюсь лечиться у Вас, мне слишком хорошо известны методы вашего лечения. Если я вдруг заболею, то лечиться буду не в такой шикарной клинике. Вот так! Мой дорогой доктор Даррелл! И не надейтесь заполучить мое тело. Не дамся!

Доктор Даррелл пропустил колкое замечание Томаса мимо ушей и продолжил нейтральным тоном:

–  Чуть не забыл! Ваш отец распорядился о пожертвовании в пользу нашей клиники. Он сам сказал мне об этом. Святой человек!, - доктор Даррелл поднял глаза к потолку, - какой души человек!, - он сделал паузу, - если случится непоправимое, а вы должны об этом знать, мой дорогой Томас, в любую минуту господин Рандлер может умереть. Мы говорили с вами об этом сегодня, - доктор заглянул в глаза Томасу, - итак, если это прискорбное событие произойдет, то кто будет душеприказчиком покойного, простите, ну, то есть будущего покойного?