Святой воин
Шрифт:
Я в последний раз проверил пульс, заглянул в расширенные зрачки Пьера де Ли, который мирно спал, одурманенный опием. Что ж, баварец остался жить, и пусть он будет доволен, что отделался просто потерей руки! Закончив с хирургией, я решительно сорвал печать, развернул свиток, дважды пробежал его глазами и, грязно выругавшись, опрометью кинулся к своему жеребцу. Уже из седла я приказал лейтенанту де Брюлье максимально быстро собрать отряд и, оставив раненых под надежным присмотром, скакать вслед за мной.
– Но куда вы, сьер де Армуаз? – крикнул он мне в спину.
– В армию, в Париж! – рявкнул я, выворачивая голову.
Встречный
– В армию, – повторил я уже гораздо тише. – И дай бог, чтобы я успел, а все наши победы не обернулись бы невиданным поражением!
Ибо план заговорщиков, как я понял из перехваченного письма герцога Баварского, был куда более сложным, изящным и красивым, чем мне представлялось поначалу. Жаль только, что, если я опоздаю, некому будет оценить его простоту и элегантность. Потому я все пришпоривал жеребца, ничуть его не жалея. Золота в поясном кошеле было достаточно, чтобы менять скакунов почаще.
– Торопись! – настойчиво шептал я коню. И глухой топот копыт, стучащих по лесной дороге, отдавался в моих ушах грохотом боевых барабанов.
Глава 3
Лейтенант де Брюлье так и не догнал меня в тот день. Хмурое, затянутое тучами небо, прохладный влажный ветер и пустынная дорога невольно навевали чувство тоски. Снова осень, как быстро летит время! Несколько раз я оглядывался назад со смутной надеждой, а затем перестал, сосредоточился на том, чтобы как следует обдумать дальнейшие действия. Куда мне следует сейчас направиться? В аббатство Сен-Венсан, к наставнику, или сразу к графу Дюшателю? И здесь и там внимательно выслушают, примут правильное решение, поддержат и помогут. А может быть, лучше махнуть прямо к Жанне? Я не видел ее больше месяца, с самой коронации.
Все-таки влюбленный человек изрядно глупеет! Ну, вспомнил ты девушку, хорошо, но к чему тут же расплываться в широкой, от уха до уха, улыбке? Вот муха и залетела в рот, вернее, я сам ее словил прямо на лету, словно проворный стриж. Я с отвращением выплюнул панически жужжащее насекомое и открыл было рот для краткой, но емкой характеристики дуры-цокотухи, летающей где попало и совершенно не обращающей внимания на то, что там скачет по дороге. И сразу же об этом пожалел, поскольку в открытый рот влетела еще одна, заметно крупнее предыдущей. Судя по ширине плеч и общему развитию мускулатуры, это явно был мух-самец. Он не стал ждать милостей от природы, а принялся энергично бороться за жизнь, в полном соответствии с теорией Дарвина. Я выковырял его пальцем, гадливо сплюнул, а на нос и рот нацепил большой носовой платок, тут же преобразившись то ли в грабителя, то ли в ковбоя.
Вот почему американские пастухи то и дело закрывают лица платками. Дело тут не в защите от пыли, так они обороняются от вездесущих мух, что постоянно вьются вокруг скота.
Так почему бы мне не пойти прямо к Жанне? В течение следующего получаса я старательно обдумывал эту мысль, представляя, как возмутится девушка, узнав об интригах, творящихся за ее спиной. С ее авторитетом, с той любовью, которой Орлеанская Дева пользуется в армии, достаточно будет одного ее слова, чтобы войско с негодованием отвернулось от заговорщиков! Да и граф Дюшатель сразу убедится,
насколько смешны его нелепые подозрения!Я пустил коня шагом, давая ему возможность отдохнуть, а себе – принять решение. Ну, поеду я в резиденцию короля, в Компьень, или в аббатство Сен-Венсан, изложу там все, что узнал, а дальше что? Меня небрежно похлопают по плечу, поблагодарят сквозь губу да тут же дадут новое поручение. И неизвестно, куда на сей раз отправят. Сколько еще дней, недель или месяцев я не увижу любимое лицо, самые зеленые в мире глаза и улыбку, от которой хочется то ли плакать, то ли смеяться? В конце концов, я полностью облечен доверием венценосной особы, а потому сам могу решить, каким способом сорвать заговор!
На развилке я решительно пришпорил жеребца, направив его на юг, к Суассону. Ведь сейчас дорога каждая минута, а до Жанны мне ехать ближе на целых десять лье! На душе отчего-то потеплело, сердце словно запело, забило в барабан, заглушая негромкий голос разума, который настойчиво требовал поступить не так, как хочется, а как надо. Но кто из влюбленных может похвастаться трезвым рассудком? Вот именно, никто. Правильно твердил старик Фрейд, что любовь – это худший из неврозов, поскольку она полностью отключает твои мозги.
Я оглянулся по сторонам. Странно, но хмурая осень вдруг вновь обернулась летом! Жаркое солнце медленно скатывалось за горизонт, легкий ветер шелестел кронами деревьев. Сочная зелень ласкала глаз, уговаривая не спешить, присесть в тени звонко журчащего ручья, окунуть лицо в прохладную чистую воду. Кругом сладко пели птицы. Я вдохнул полной грудью вкусный воздух, пропитанный ароматом цветов, и понял наконец: вот оно, счастье. Оно приходит именно тогда, когда ты со всех ног спешишь к любимой и твердо знаешь, что скоро ее увидишь!
Но события следующего утра отвлекли меня от романтических грез. Хочу заметить, что в некоторых отношениях Русь на голову превосходит Францию. В годы ужасного ига на Руси появились дороги, на которых через каждые двадцать верст понастроили постоялые дворы. Сделано это было не просто так, а с глубоким смыслом. В этих заведениях правительственному чиновнику бесплатно меняют заморенного дорогой коня на свежего! В Европе подобное барство как-то не принято, тут за все положено отсчитывать деньги, даже за проезд по дорогам.
– Как? – изумленно повторяю я. – Платить?
– Вот именно! – с вызовом в голосе отвечает молодой черноволосый лейтенант. Он так воинственно топорщит жидкие усы, что я сразу понимаю, что ему не больше восемнадцати. – Тут вам не проходной двор, а епископство Ланнау! Граф д'Эсневаль, господин епископ, повелел, чтобы все проезжающие платили за топтание его дорог.
Воины, сгрудившиеся за спиной офицера, одобрительно шумят, жадными глазами шаря по моей одежде.
– Это неслыханно, – холодно заявляю я. – Невозможно брать деньги с дворян!
– Все равны перед Богом, – скалит гнилые зубы один из солдат, маленький и юркий, с воровато бегающими глазами.
На некоторых лишь посмотришь, тут же понимаешь, что их бы следовало удавить еще в колыбели, все равно ничего путного из них не получится. Или грабителями станут, или пойдут на государственную службу, таким без разницы, лишь бы не работать. Кстати сказать, служить они просто обожают, ведь под крылом могущественного сеньора можно грабить без опаски!
– Мне некогда объезжать, – сквозь зубы бросаю я. – Сколько надо заплатить?