Святой

— Ты думаешь, что можешь просто игнорировать меня, да? Он наклоняет голову, и я чувствую его горячее дыхание на своей щеке. Чувствую запах корицы от его жвачки.

— Ты не сможешь так легко избавиться от меня, сука. Пока ты существуешь в этом кампусе, ты моя. Не забывай об этом.

Угроза заставляет меня вздрогнуть, и, к моему отвращению, не совсем от страха. Тем не менее, я смотрю прямо перед собой и продолжаю идти. Я не отвечаю, не смотрю. Даже когда он перестает преследовать меня, я остаюсь сильной в своем убеждении игнорировать его.

Я слышу, как Гейб смеется.

— Черт возьми, она горячая штучка, и у нее большие яйца. Никогда раньше не видел, чтобы ты становился невидимым, Анжелл.

— Серьезно, заткнись нахуй, пока я не врезал тебе по чертовой глотке, — рычит Сэйнт.

Обращаясь ко мне, он кричит: — Ты можешь играть в свои игры сколько угодно, Эллис, но ты не сможешь долго игнорировать меня.

Хочешь поспорить, задница ?

Я ухмыляюсь, чувствуя себя так, словно выиграла свою первую битву, когда заворачиваю за угол и оставляю его позади.

Глава 10.

Той ночью, когда я сижу одна в своей комнате в общежитии и занимаюсь, у меня звонит телефон. Я беру трубку, ожидая увидеть имя Карли на своем экране, но замираю, когда вижу номер, которого я не знаю, вместе с текстом, мелькающим на экране.

9:49 вечера: Возьми трубку. Это твоя мама.

Какого хрена Дженн мне звонит?

Я не получала от нее вестей уже несколько месяцев. Во всяком случае, не напрямую. Карли всегда пыталась успокоить меня, говоря, что Дженн рискованно звонить, вот почему она этого не сделала, но я знала, Дженн не позвонила мне, потому что не хотела выходить со мной на связь. Конец истории.

На мгновение я подумываю о том, чтобы проигнорировать вибрацию своего телефона. К сожалению, мое любопытство слишком велико, и на пятом звонке я раздраженно вздыхаю и отвечаю.

— Чего ты хочешь? — Я срываюсь на неё.

— Это такой новый способ приветствия своей мамы? — Голос Дженн проникает через динамик в мои уши как червяк. Ей за тридцать, но голос у нее хриплый от многолетнего курения по крайней мере целой пачки в день и всего остального, что она могла приготовить со своими парнями. Но все же я чувствую странный прилив ностальгии, ненавижу это. Ненавижу хотеть, чтобы ей было не наплевать на меня.

— О, прости, я уверена, что это правильный этикет, когда разговариваешь со своим родителем, который не удосуживался связаться с тобой в течении трех месяцев, — шиплю я в ответ.

— Я была… занята. Ты знаешь это, ты знаешь почему.

Она, как всегда, защищается, и я знаю, что она вот-вот разразится какой-нибудь длинной, бессвязной историей о том, что мир полностью против нее, абсолютно не по ее вине, если я сдамся, то позволю ей погрязнуть в моей жалости к ней.

Но если бы не Дженн, где бы ты была? Голос в моей голове садистски напоминает мне, я откашливаюсь и хмуро смотрю через комнату на ручку двери в ванную.

— Как скажешь, мама, — наконец говорю я. — Ты, очевидно, хотела о чем-то просить?

— Я просто хотела проведать свою малышку и послушать, как у тебя дела в этой твоей модной новой школе?

Чушь.

— Я в порядке. В школе тоже все в порядке.

— Мэл, с тобой трудно.

Мама, ты ведешь себя невыносимо .

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? — Спрашиваю я.

Может быть, если я смогу узнать от нее больше подробностей, то смогу понять, чего она на самом деле добивается.

— У тебя появились друзья?

Куча гребаных врагов.

— Парочка, — говорю я, думая об Алондре и Генри.

— Как твои оценки?

Как будто тебе не все равно.

— Семестр недавно начался, ещё рано об этом говорить, но думаю, что пока у меня все хорошо.

— Кого ты там встретила? Кого-нибудь известного, кого я могу знать?

Изо всех сил стараюсь не застонать вслух.

— Никого из знаменитостей, которых ты могла бы знать. Просто кучка богатых детишек с серебряными ложками в задницах.

— Например, кто?

Я делаю паузу. Все ее вопросы кажутся мне странными. Почему она задает мне так много вопросов о школе и людях, которых я знаю? Она никогда не удосуживалась спросить меня об этом, когда я училась в своей старой школе.

— Откуда такой внезапный интерес к моей общественной жизни, Дженн?

Ей требуется несколько мгновений, чтобы ответить, что я истолковываю как знак того, что у нее нет готового вранья.

— Просто удивлена, что ты продержалась так долго. Мне было интересно, были ли у тебя люди, которые тебе в этом помогли.

Оскорбление задевает меня сильнее, чем, вероятно, следовало бы, ведь каждая критика звучит намного хуже, когда она исходит от моей собственной матери.

— Что это значит?

Она вздыхает.

— Послушай, милая, я знаю, что ты была умной в своей старой школе, но твоя старая школа была дерьмом. Ангелвью — это совсем другая лига, малышка. Эти дети выросли с репетиторами и лучшим образованием, которое можно было купить за деньги. Было бы понятно, если бы ты, ну, отставала.

Я немедленно ощетиниваюсь.

— Я не отстаю

Сначала Сэйнт и его дружки, теперь моя мама. Почему так много людей думают, что я должна уехать из этого места? Что я не способна выжить здесь?

Я им всем покажу. Я не просто выживу, я буду процветать!

— Уверена, что у тебя все будет хорошо, малышка.

— Не называй меня малышкой, — огрызаюсь я.

Это звучит неискренне, по сравнению с теми моментами когда так меня называет Карли. — Ты не можешь исчезать на месяца, а потом звонить, как будто в этом нет ничего особенного, и называть меня малышкой, как будто тебе на самом деле не наплевать на меня.

— Я не виновата, что мне пришлось исчезнуть, помни — шипит она в ответ. — Это не моя вина, что мне пришлось скрываться, чтобы защитить твою глупую задницу. Перестань обвинять меня в том, что я плохая мать, когда ты единственная, кто не могла..

— Ты плохая мать! — Кричу я, перебивая её.

— Если бы ты не убила этого чертова футболиста, мы бы не оказались в такой ситуации!

Я вешаю трубку и выключаю телефон. Не хочу больше её слушать, я в ярости, что она так заговорила со мной о Джеймсе.