"Святые" 90-е Пионер – Том II

— Хочешь честно, Аркаш? Моя бы воля, я б ему медаль дал. Он за минуту сделал работы больше чем весь ваш РОВД за год. Ты просто не знаешь что это были за уроды, мошенничество ещё пол беды, на них изнасилований не один десяток, и это только те кто осмеливался в милицию заявить.

— Так что ж не посадили тогда?

— А не за что. Ни одному заявлению хода так и не дали, Все без исключения жертвы отказывались от своих показаний! — зло выпалил капитан.

— Но почему?

— Угрозы, деньги. Первое, думаю, больше.

— Не может быть. — уверенно произнесла мама.

— Почему ты так думаешь, Оль?

— Потому что не может быть такого! Мы живём в цивилизованной стране! — проявила твёрдость мама.

Для меня же рассказ капитана откровением не был. Для людей этой эпохи, таких как родители, возможно, но не для меня. До начала перестройки в стране был информационный вакуум, пресса и телевидение только и вещали что об успехах и надоях, умалчивая о катастрофах, маньяках и прочих неприятных вещах. Сейчас писать стали гораздо откровеннее, но привыкшие к цензуре бывшие советские граждане по инерции продолжали прятать голову в песок. Вот как сейчас мама, — «не может быть, потому что не может быть».

Капитан спорить не стал, видимо решил что бесполезно, и потихоньку тема разговора съехала на старых знакомых, одноклассников, и иные общности моих родителей с их гостем. Я послушал ещё какое-то время, но потом мне наскучило, и перебравшись в спальню, просто завалился спать. Спал как убитый, в прямом смысле этого слова. А когда проснулся, не сразу сообразил что на дворе уже утро следующего дня. Встал, умылся, заглянул на кухню. Никого, и на столе записка сообщающая о местонахождении завтрака. Остатки борща, котлета, начатая банка баклажанной икры и половинка батона. Борщ на плиту поставил, туда же котлету закинул, хлеб порезал и намазав икрой, принялся за трапезу. Ел долго. Не знаю почему, но даже жевать было лень. Учитывая что последние дни прошли в каком-то сумасшедшем темпе, наверное отпустило. Дела только не кончились, необходимость что-то делать и куда-то бежать так и висела дамокловым мечом, не давая по-настоящему расслабиться. Помещение для мастерской, инструмент, материалы. Не так чтобы слишком сложно, но побегать придется. На счёт аренды отец должен на «Опытном» пробить, а мне надо по циркулярке и инструментам у Славяна узнать, посмотреть что в гараже у него есть, и в каком это всё находится состоянии. Так-то гробы не мебель, пропилы не нужны и фаску снимать не надо, но всё равно инвентаря хотелось бы заиметь побольше.

Делать нечего, доел, и не откладывая в «долгий ящик», пошёл одеваться.

— Циркулярка? — удивлённо переспросил Славян, когда я вытащил его из подвала для разговора.

— Она самая. Живая хоть?

— Ну ты и вопросы задаешь, я почём знаю? Но там не только циркулярка, там ещё станки какие-то. Стоят сколько себя помню, жрать не просят. А нахрена тебе?

То что кроме циркулярной пилы есть что-то ещё, не могло не радовать. Оставалось только выяснить работоспособность.

— Если спрашиваю, значит надо. Покажешь?

Отказываться Славян не стал, и через пять минут бодрой ходьбы уже снимал висячий замок на воротах дедовского гаража. Циркулярка, шлифовальный станок, и основательно заваленный барахлом токарный. Внешне комплектные, но чтобы сказать точно, надо проверять.

— Если рабочие, за сколько отдашь? — бегло осмотревшись, спросил я.

— Не знаю даже, деда спросить надо… — неуверенно ответил мой визави.

— Блин, Слав, деду твоему сколько годиков?

— Девяносто.

— И ты думаешь ему есть дело до этих станков? Он в гараже когда последний раз был? Лет десять назад? — продолжал «давить» я.

— Не помню. Наверное…

— Ну и прикинь, нахрена ему эти станки?

За исключением деда, Славян в семье был единственным мужчиной, отец его умер несколько лет назад, поэтому я знал что он мог спокойно решить мой вопрос ни на кого не оглядываясь. А то что мнётся как барышня, так это он цену набивает, знает что сгорело у нас всё, вот и ломается.

— Ему не нужны, а мне может понадобятся… — протянул он

— Короче, без проверки заберу всё три за четыреста пятьдесят. Приведешь в порядок, дам шестьсот. Но решай сейчас, станки нужны срочно, и кроме тебя есть ещё варианты. Что скажешь? — напустив на лицо побольше безразличия, пошёл я ва-банк.

Славян же, наверняка приготовившийся к долгим торгам, подвис.

— Не тяни, Слава, времени у меня нет. Врать не буду, там где нам предлагают станки, они дороже, но полностью готовы к работе. Даже привезут и сами подключат.

— Где это?

— Неважно. Думай резче, у тебя минута. Оголив запястье, я демонстративно посмотрел на часы, но Слава не стал артачиться.

— Согласен. Забирай за шестьсот. — согласился он.

— Думаешь рабочие?

— У деда всегда всё рабочее! — гордо задрал нос Славян.

— Хорошо раз так, — не стал я спорить, и отдав ему полторы сотни задатка, ушёл, радуясь что удалось так быстро решить хотя бы одну проблему. Теперь, если отец договорится с помещением, всё что нам останется, это перевести оборудование, докупить материалов, и приступить к работе.

Жаль связи нет. Сейчас позвонить бы ему, скоординироваться, глядишь и быстрее бы дело пошло. Я-то хоть уже и пообвыкся без телефона, но нет-нет, да и вспоминал. В такие вот, особенно напряжённые моменты. Да, все наши заказчики знают что у нас произошло, возможно даже сочувствуют, но ждать никто не будет. Предложат им другой вариант, и всё, поминай как звали. А бизнес этот очень хорош, особенно если смотреть с точки зрения предстоящей экономической тряски. Всё рухнет, ничего не останется, а гробы всё равно покупать будут, деваться потому что некуда.

Надеясь что отец уже вернулся, я забежал домой, но никого не обнаружил. Посидел немного, подождал, выпил чашку кофе, и написав записку где сообщал о договоренности по станкам, покинул квартиру. Планов немного, день не такой длинный как хотелось бы, но рассчитывал ещё деньги поменять, да заехать к парням в больницу. А то некрасиво, хоть и не особо дружим, но так, чисто по-человечески.

На остановку пошел через патринскую палатку, взял шоколада по паре батончиков, кофе растворимый, пачку чая, варенье какое-то в банке, да сигарет по пачке, — наверняка им нельзя пока, но всё равно, пусть будет. Распихав покупки по карманам, дотопал до пятака где обычно стояли такси и бомбилы. «Официалов» в этот раз не было, только копейка с помятым крылом, да белая шестерка, я на ней уже катался пару раз. Поехал на шестёрке в центр, там машину отпустил, и пешочком до ресторана дотопал. Так, на всякий случай, не палиться чтобы.

Поменял пятьсот долларов, причём когда официант вынес рубли, почти все купюры оказались полусотенные, а на мою вежливую просьбу дать помельче, он только руками развёл. Вообще мне без разницы, но был риск что реформу начнут, или как там ее называют. Это когда заморозили все вклады, и крупные купюры не принимали. Меняли в сберкассе сколько-то на человека, а с остальными что хочешь делай. Я знал что это случится, но конкретную дату не помнил, давно было, да и дела меня тогда совсем другие интересовали. В общем, настаивать не стал, взял что дали, и сев на трамвай, доехал до больницы.

— Нет, никаких посещений! — так ответила на мой робкий «запрос», решительная женщина в белом халате.

— Что, совсем никак?

— Абсолютно.

— Понял. А передачу можно им как-то передать?

— Можно, по списку сверьтесь, и в порядке очереди через окошко! — тем же командным голосом ответила женщина.

И действительно, на стене висел длинный список, но ничего кроме банки варенья не подходило. Ни кофе, ни шоколад, ни уж тем более сигареты.

— А в какой палате они лежат? — дождавшись когда строгая женщина уйдет, спросил я у молоденькой медсестрички что в окошке сидела.