Связанные честью

Я отпила кофе, потом взяла миску из рук Джианны и съела несколько кусочков банана. Я действительно не хотела упасть в обморок. Отец пришел бы в ярость, и Лука, скорей всего, тоже был бы не слишком этому рад.

— Косметолог приехала со своей свитой. Можно подумать, что они должны привести в порядок кучу базарных баб.

Я слабо улыбнулась.

— Давай не будем заставлять их ждать.

Тревожный взгляд Джианны преследовал меня, пока я шла в спальню, где Лили и моя мать уже ждали с тремя косметологами. Они сразу начали свою работу над всеми нами с депиляции ног и подмышек. Когда я уже решила, что пытка закончилась, косметолог спросила:

— Зону бикини? Вы знаете, что предпочитает ваш муж?

Мои щеки заполыхали. Мать смотрела на меня, ожидая ответа. Как будто я знала хоть что-то о Луке и его предпочтениях, особенно в отношении волос на теле.

— Наверное, мы могли бы позвонить одной из его шлюх, — предположила Джианна.

Мать ахнула.

— Джианна!

Лили казалась растерянной по поводу всей этой болтовни о шлюхах. Быть может, она и была королевой флирта, но не более того.

— Я удалю все, кроме маленького треугольника, хорошо? — спросила косметолог нежным голосом, и я кивнула, послав ей благодарную улыбку. На нашу подготовку ушло несколько часов. Когда всех нас накрасили и мои волосы были заколоты в замысловатую прическу, на которую позже с помощью бриллиантовой заколки закрепят фату, мои тетушки Ливия и Орнателла принесли мое свадебное платье, а также платья подружек невесты для Лили и Джианны. До свадебной церемонии оставался один час.

***

Я смотрела на свое отражение. Платье было великолепным; шлейф веером ниспадал позади меня, платиновая вышивка сверкала везде, куда попадал солнечный свет, а завышенную талию подчеркивала белая атласная лента.

— Я люблю вырез сердечком. Он делает декольте потрясающим, — хмыкнула тетя Ливия. Она была матерью Валентины.

— Лука, несомненно, оценит это, — сказала тетя Орнателла.

Что-то на моем лице, должно быть, заставило мать понять, что я близка к нервному срыву, так что она выпроводила моих тетушек.

— Пусть девушки воспользуются моментом побыть втроем.

Джианна встала в поле зрения рядом со мной. Ее рыжие волосы прекрасно контрастировали с платьем цвета мяты. Она открыла коробку с ожерельем. Бриллианты и жемчуг, замысловато нанизанные на нити белого золота.

— Лука не жалеет денег, не так ли? Это ожерелье и застежка для фаты, вероятно, стоят дороже, чем большинство людей платят за покупку дома.

Звуки разговора и смеха гостей, собравшихся в саду, доносились через открытое окно в комнату. Время от времени раздавался глухой удар.

— Что это за шум? — спросила я, пытаясь отвлечься. Джианна подошла к окну и выглянула наружу. — Мужчины снимают свое оружие и складывают в пластиковые коробки.

— Сколько?

Джианна вздернула бровь.

— По сколько пушек они отдают?

— По одной. — Она нахмурилась, потом ее осенило, и я мрачно кивнула.

— Только дурак покинет дом с менее, чем двумя пушками.

— Тогда зачем эта показуха?

— Это символично, — сказала я. Как и эта ужасная свадьба.

— Но если они все хотят мира, почему бы не прийти без оружия? Это свадьба, в конце концов.

— Раньше были кровавые свадьбы. Я видела фотографии со свадеб, где невозможно было определить цвет платья невесты. Так как оно пропитано кровью.

Лили передернуло.

— Подобного не случится сегодня, да?

Все возможно.

— Нет, Чикаго и Нью-Йорк слишком сильно нужны друг другу. Они не могут рисковать и проливать кровь друг друга, пока Братва и тайваньцы представляют угрозу.

Джианна фыркнула.

— О, здорово, это утешает.

— Именно, — твердо сказала я. — По крайней мере, мы знаем, что сегодня никто не пострадает.

Мой желудок скрутился в узел. Разве что я, может быть. Наверное.

Джианна обняла меня со спины и положила подбородок на мое обнаженное плечо.

— Мы все еще можем сбежать. Мы могли бы снять с тебя платье и улизнуть. Они все заняты. Никто не заметит.

Лили энергично кивнула головой и встала с кровати.

Лука бы заметил. Я заставила себя отважно улыбнуться.

— Нет. Слишком поздно.

— Это не так, — прошипела Джианна. — Не сдавайся.

— На моих руках будет кровь, если я нарушу соглашение. Они начнут убивать друг друга ради мести.

— У всех них кровь на руках. У каждого гребаного человека в саду.

— Не выражайся.

— Правда? Леди не выражается, — Джианна передразнивала голос нашего отца. — И куда тебя привело поведение послушной маленькой леди?

Я отвернулась. Она была права. Это привело меня прямо в объятия одного из самых смертоносных мужчин в стране.

— Прости, — прошептала Джианна. — Я не это имела в виду.

Я переплела наши пальцы.

— Я знаю. И ты права. У большинства людей в саду руки в крови, и они заслуживают смерти, но это наша семья, единственная, которая у нас есть. К тому же есть невинные, такие, как Фабиано.

— Достаточно скоро и Фабиано ничем не будет отличаться от них, — горько сказала Джианна. — Он станет убийцей.

Я не отрицала. Фабиано пройдет процесс посвящения в двенадцать. Если то, что сказал Умберто, было правдой, Лука впервые убил в одиннадцать.

— Но сейчас он невинен, как и другие дети, женщины.

Джианна пристально посмотрела на мое отражение в зеркале.

— Ты действительно считаешь, что здесь вообще есть невинные?

Родиться в нашем мире, значит уже быть с кровью на руках. С каждым вздохом, который мы делаем, грех впечатывается глубже в нашу кожу. Рожденные в крови. Поклявшиеся на крови, таков девиз нью-йоркской Коза Ностра.

— Нет.

Джианна мрачно улыбнулась. Лили подошла к кровати и подняла мою вуаль, прикрепленную к застежке. Я присела, чтобы она могла закрепить ее на голове. Она нежно пригладила ее.

— Я бы хотела, чтобы ты вышла замуж по любви, и мы смеялись, мечтая о твоей брачной ночи. Мне бы хотелось, чтобы ты не выглядела такой чертовски грустной, — в отчаянии сказала Джианна.

Тишина между нами затянулась. Лили, в конце концов, кивнула в сторону кровати.

— Сегодня ты будешь спать здесь?

Мое горло сжалось.

— Нет, мы с Лукой проведем ночь в главной спальне. — И я не думала, что у меня вообще будет возможность поспать.

Раздался стук, и я расправила плечи, показав хотя бы внешнее спокойствие. Зашли Бибиана и Валентина, а затем и мать.