Связанные Любовью

Маттео покачал головой.

— Черт, Лука. Ты же не взбесишься, правда? Последний раз, когда я тебя видел... А теперь ты спокоен это странно даже для тебя.

— Я спокоен.

Маттео откинулся на спинку стула, увеличивая расстояние между нами, и я знал, что мне не понравится то, что он скажет дальше.

— Я видел Арию в особняке вчера утром.

Мое сердце чертовски сильно сжалось,но я сохранял спокойствие.

— Она останется там. Она не вернется в Нью-Йорк. Пусть Сандро присмотрит за ней.

Маттео потер висок.

— Лука, Послушай, я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но я не думаю, что Ария изменяла тебе.

Я стоял, не сводя глаз с двери раздевалки, за которой исчезла стриптизерша. Маттео толкнул меня в грудь, глаза пылали яростью.

— Черт возьми, ты прекратишь это дерьмо? Ты пугаешь даже меня, а я видел тебя в худшем состоянии. — он помолчал.— Хотя, должен признать, то, что ты сделал в том клубе, может быть самым извращенным дерьмом, которое я когда-либо видел.

—Ты же видела фотографии Данте и Арии, - выдавил я сквозь чертово горло. Я сжал кулаки, ненавидя себя за то, что мое тело предало меня.

— Они ничего не показывают. Я говорил с Орацио. Он заполучил фотографа и привезет его к нам завтра.

— Я не могу сейчас принять Орацио. Он нужен нам как шпион.

Маттео закатил глаза.

— Я знаю, и он вернется в Чикаго.-

Он поднимался по служебной лестнице с тех пор, как Валентина вышла замуж за Данте. Как ее брат, он был нашим идеальным агентом.

— Ты слышал, что я сказал? Мы можем поговорить с фотографом завтра. Орацио уже допрашивал его, и, как сказала Ария, она встречалась с Валентиной, потом Данте присоединился к ним и заставил Арию покинуть ресторан с ним, но завтра ты можешь заставить его сказать тебе то же самое, если не веришь мне.

Я кивнул, но не отреагировал. Мои внешние стороны были каменными, но я не мог контролировать свои гребаные внутренности. Я почувствовал чертовское облегчение, но это уже не имело значения. Вчерашний день показал мне одну вещь: я ослабел из-за Арии. Она была слабостью, которую я не мог позволить себе как Капо.

— Так ты поможешь мне допросить этого засранца?

Я ухмыльнулся.

— Конечно.

Маттео нахмурился.

— Я не уверен, что ты понимаешь, о чем я говорю.

— Да, я понимаю. — сказал я спокойно. — Ария уехала в Чикаго за моей спиной. Это факт. Она не изменяла, кому какое дело? Слова, казалось, обожгли мне горло. Гребаная ложь. Даже мысль о том, что Ария будет с кем-то, кроме меня, был как удар в сердце.

Слабость.

Я никогда в жизни не был слабым.

Ария была слабостью, которую я не мог себе позволить.

Маттео покачал головой.

— Все. Завтра поговорим с фотографом. Может быть, потом ты станешь более терпимым.

Орацио кивнул мне, и я пожал ему руку. Он был всего на пару дюймов ниже меня. Несомненно, он был родственником Валентины. Те же глаза, тот же цвет волос. По крайней мере, он не заискивал перед Данте.

Данте. Моя кровь вскипела, только думая о нем, о его руках на плечах Арии, о его губах у ее уха, и его гребаной руке между ее ног.

Маттео толкнул меня.

— Да перестань ты, черт возьми! Я не могу позволить тебе снова убивать.

— А почему бы и нет? Я уверен, что это заставит замолчать многих наших врагов.

Маттео покачал головой и повернулся к Орацио, который слушал с легким интересом.

— Где этот засранец? — спросил Маттео.

— Обоссал штаны. Вот почему я не хотел, чтобы он сидел у меня на заднем сиденье, - сказал Орацио. Он подвел нас к багажнику своего " БМВ " и открыл багажник. Внутри, свернувшись калачиком, лежал толстый коротышка лет тридцати. От него воняло мочой, дерьмом и потом. Он смотрел на нас заплаканными глазами, его рот был заклеен скотчем.

Я схватил его за горло, вытащил и швырнул на землю. Позади нас здание старой Йонкерс электростанции поднялся в небо.

Врата в ад.

Я улыбнулся хнычущему человеку на Земле, который смотрел на меня, как на дьявола. — Значит, это ты сделал фотографии?- спросил я с низким рычанием, опускаясь на колени рядом с мужчиной и вытаскивая нож из нагрудной кобуры.

Он смотрел на клинок с нескрываемым ужасом.

— Пожалуйста! Я делал только то, за что мне платили. Я не хотел ничего плохого.

Моя улыбка стала шире. Вот кем мне суждено было стать. Жестоким. Беспощадным. Не тем, во что меня превратила Ария.

Большую часть времени я позволял Маттео справляться с пытками, потому что он был мастером в этом. Он любил играть со своими жертвами. Я предпочитал убивать. Не сегодня. Орацио и Маттео стояли в стороне, пока я разбирался с фотографом. Он давно раскрыл свою последнюю тайну, когда я вонзил свой нож в его гребаное сердце и даровал ему смерть. Долгое время после этого стояла тишина, пока я пытался справиться со своей яростью.

Данте позволил фотографу сделать эти фотографии и послал их мне, потому что знал, что Ария была моей гребаной слабостью. Он надеялся, что я бы потерять мое дерьмо, надеялся, что я пойду на рожон, может быть, даже нападу на Чикаго. Я не был уверен.

Орацио откашлялся.

— Вчера я также узнал, что Готтардо и Эрмано связались с Данте несколько недель назад, чтобы помочь ему сбросить тебя. Данте опасался их, думал, что это ловушка, но во время нашей вчерашней встречи Скудери убедил его довериться им.

— Готтардо и Чертов Эрмано. Эти гребаные ублюдки, — прошипела я, сосредоточившись на них, а не на том факте, что Данте гребаный Кавалларо пытался заставить меня поверить, что у Арии был с ним роман. Пошел он!

Любовь, гребаная слабость!

Маттео настороженно наблюдал за мной, словно боялся, что я сверну Орацио или ему шею, чтобы кого-нибудь убить.

— По крайней мере, это только они и пара солдат. Ничего такого, с чем бы мы не справились.

— О, мы справимся с ними, — сказал я.