Связанные одной тайной

— Прошу извинить, но вынужден покинуть вас на несколько минут. Приехал важный гость, мне следует лично его встретить…

Мужчина вышел.

Таня и не думала пытаться рассмотреть с балкона, кто же пожаловал — олигарх, президент или примадонна. А вместо этого уставилась на телефон, оставшийся лежать на столе, ибо тот снова завибрировал. Она увидела высветившийся номер и быстро записала его. Заридзе вернулся действительно через несколько минут и застал гостью допивающей минералку.

— Благодарю вас, Ираклий Шалвович! Думаю, я узнала все, что мне нужно, — произнесла она.

А покинув ресторан, попросила своего знакомого пробить мобильный номер, с которого кто-то настойчиво пытался дозвониться до Заридзе.

На следующий день Татьяна посетила театр-студию Лилианы Бах, дочери покойного. Та принимала адвоката вместе со своим братом-близнецом Филиппом. Лилиана выглядела точно такой же, какой Таня видела ее в клипах и на экране телевизора: ослепительно красивая, подвижная, стильная. Брат, тоже красивый, подвижный и стильный, все время странно улыбался, и его улыбка очень не понравилась Волковой.

Потому что это была улыбка победителя.

Если кто и подходил на роль убийц, так именно сия парочка. Лилиана и Филипп была неразлучны, и если они задумали преступление, то совершили его точно на пару. Только проблема была в том, что у них имелось железное алиби: с полудня того самого дня, когда был убит их отец, оба находились на приеме в концертном зале «Крокус Сити Холл» на презентации нового музыкального альбома одного из коллег по шоу-бизнесу. И Лилиана, и Филипп прибыли туда вовремя, а покинули прием только после того, как им сообщили о гибели отца. Алиби не просто железное — железобетонное.

А именно это и вызывало подозрения.

Кроме всего прочего, Таня выяснила, что Филипп вообще-то изначально собирался лететь куда-то в Европу, а потом отменил поездку и решил сопровождать Лилиану на прием. Но Татьяне не верилось, что брат с сестрой так уж прямо дня не могут прожить друг без друга. Да и вряд ли тот прием был для Филиппа столь важен. Парочке явно требовалось появиться на публике — именно в этот день и час. В тот самый день и час, когда их отца застрелили.

Но загвоздка была в том, что если они в этот день и час находились на приеме, то никак не могли проникнуть в особняк и убить отца.

Правда, близнецы могли нанять киллера. Потому-то Таню и смущал факт наличия железобетонного алиби. Обычно подобное встречается только в романах, в реальной жизни в подавляющем большинстве случаев железобетонных алиби не бывает. Но если так, установить истину будет значительно сложнее.

— То, что эта стерва желает зацапать деньги нашего отца, я поняла сразу, — заявил Филипп, теребя стильную бородку. — Но кто бы мог подумать, что она решится на убийство!

Лилиана, поправив скромное лимонно-желтое платье в стиле пятидесятых годов, изготовленное тем не менее известным кутюрье и стоившее баснословно дорого, заметила:

— Я подумала. Да и ты тоже. Точнее, мы должны были подумать, но… Но отец сам виноват — взял да и ушел из семьи. Мы едва не потеряли нашу любимую мамочку, у которой от пережитого случился обширный инфаркт. А все из-за этой стервы! Потом она решила убить и его…

— Как жаль, что у нас в стране мораторий на смертную казнь. Лучше бы как в Штатах — посадили бы ее на электрический стул, и я сам с большим удовольствием повернул бы рычаг. И стерва бы умерла! — сладострастно воскликнул Филипп, который, подобно сестре, свою мачеху иначе, как стервой, не называвший. — Ах, хотите кофе?

Кофе был великолепный, как и актерская игра брата и сестры. Таня, попивая божественный напиток, вдруг поняла — далеко ходить не надо, вот они, убийцы. Сидят перед ней и похваляются тем, что совершили. В завуалированной, конечно, форме. Но это торжество в блестящих глазах, эти тирады, полные ненависти, эти жесты ничто скрыть не могли.

Да, если бы надо было выбрать кандидатов на роль убийц, братец и сестрица были бы самыми подходящими. Но все дело в том, что они не могли совершить преступление. По крайней мере, без посторонней помощи.

Или могли?

В салон заглянула облаченная в деловой костюм молодая особа, которая о чем-то негромко доложила Лилиане. Та, наморщив тонкий носик, кратко распорядилась:

— Гони ты эту сумасшедшую!

Но в тот же момент в салон влетела растрепанная седая женщина, облаченная в мешковатую полинявшую шубейку, и закричала:

— Умоляю вас, помогите мне найти Анечку! Филипп Юльевич, ведь перед ее исчезновением видели, что с ней вы были, вы вместе куда-то уезжали… Лилиана Юльевна, миленькая, она же у меня одна, больше у меня никого нет! Отдайте мне Анечку!

Женщина бухнулась на зеркальный паркет на колени. И тут ворвавшиеся следом дюжие охранники подхватили ее и увели прочь.

Филипп фыркнул:

— Ну вот что человек себе позволяет…

Лилиана, покосившись на гостью, обронила:

— Все под контролем, я решу эту проблему…

А затем, лучезарно улыбнувшись, посмотрела на Таню и виновато пояснила:

— Понимаете, одна из моих сотрудниц загуляла. Решила, что не стоит больше позволять своей сумасшедшей мамаше командовать собой, и сбежала в Питер с любимым. Конечно, плохо, что родительницу в известность не поставила, но я с нею разберусь…

И бенефис брата и сестры Бах продолжился.

Покинув театр-студию, располагавшийся у Никитских ворот, Таня заметила ту самую седую даму с растрепанными волосами. Та стояла, прислонившись к стене соседнего дома и всхлипывала.

Подойдя к ней, Татьяна осведомилась, может ли ей чем-то помочь. Женщина испуганно посмотрела на нее и спросила:

— Вас Бахи подослали? Нет, денег мне не надо, мне нужна моя Анечка. Она ведь такая талантливая девочка! Дочка так радовалась, что ее взяли в труппу к Лилиане Юльевне. Анечка и петь могла отлично и голоса имитировать, и могла хоть в кого перевоплотиться так, что не отличите. А как танцевала! В Большой поступить хотела, но там ведь столько завистников… Они все сговорились! Анечку мою у меня забрали!

Женщина, кажется, действительно была не в себе. Татьяна поняла, что она ищет свою дочь, работавшую на Лилиану и сбежавшую теперь с любимым в Питер. Что же, матери пора посмотреть правде в глаза: нельзя удержать ребенка, ставшего взрослым, подле себя.

И тут из здания театра-студии вышел Филипп и спешил к ним. Взял даму под руку и произнес, кивнув Тане:

— Ничего с вашей Анечкой не случилось, все у нее в порядке. Я только что с ней по телефону говорил, она в Питере.

— В Питере? — ахнула женщина, на глазах молодея.