Шрифт:
Глава 1
20 лет назад. Даркмар. Северные горы. Черная скала.
Селестра почувствовала, что началось. Влага потекла между ног, а боль начала вонзаться своими когтями ей в район живота и спины. Время шло, схватки становились сильнее и практически не отпускали, что говорило о приближении самой кульминации – рождении ее дочери. Терпя мучительные приступы, она ждала, когда придет Ширва. Эта женщина должна спасти ее дитя, отправив младенца к солнцу, на поверхность, где сама Селестра была от силы раза три. И не потому, что вот уже более пятидесяти лет она была узницей, пребывающей в самой далекой и всеми забытой пещере Черной скалы, а потому, что ей, бывшей королеве Даркмара, совершенно не нужно было выходить к этим жалким людишкам и тем более светлым эльфам, бесившим ее своим снобизмом и ханжеством. Сейчас же люди ей были нужны – они могут помочь ей вырастить дочь. Для этого,
Наверное, не каждый мог бы в текущей жизни Селестры найти хоть какие-то признаки пресловутого везения, но все зависит о того, под каким углом смотреть. Селестра хотела умереть, поэтому для нее удачным являлось все, что могло привести к долгожданному избавлению от постылой жизни взаперти. Она еще помнила те времена, когда на протяжении ста лет являлась бессменной королевой и священной матерью всего народа темных эльфов или дроу, как когда-то назвали их расу древние. Каждый готов был ей служить, никто не смел оспаривать ее решения. Мужчины падали к ее ногам, женщины завидовали и боялись. И, главное, все признавали ее величие и право на власть. Она не искала себе мужа, так как не считала мужчин достойными управлять. У нее был гарем из сотни самых красивых эльфов темного королевства, которые шли туда добровольно. Иногда ей приводили рабов. Поиграть. Подбирали сильных человеческих мужчин, которых она обожала ломать, превращая в щенков, скулящих у ее ног. Светлых эльфов она не любила, эти ледышки не заводили ее горячую кровь, поэтому, попробовав парочку, она оставила попытки насладиться их красивыми, но такими холодными телами.
От своих любовников-дроу она успела родить двух дочерей, сегодня им было бы чуть меньше ста лет, но обе ушли за туман, пораженные мечом злобной твари, которая сейчас сидела на троне Даркмара. Ваеран Ир’Раэль – этот потомок древнего эльфийского рода давно планировал переворот, но Селестра ничего не подозревала. Ее власть зиждилась на тысячелетних матриархальных традициях. Именно ее туманная магия поддерживала баланс, позволяя их королевству выживать в недрах Северных гор. Магия сдерживала тьму, которая каждую секунду ожидала возможности пожрать ее народ, плодя немыслимые эльфийскому разуму тварей. Кто бы в такой ситуации ожидал предательства со стороны своих?
Дроу – агрессивные, мстительные, не склонные к компромиссу, именно поэтому ими можно управлять только с позиции силы. Селестра всегда умела громко щелкнуть кнутом, чтобы в очередной раз примирить воюющие дома, напомнив, чье мнение в Даркмаре единственно верное. Но Ваеран смог ее переиграть, поправ установленный порядок и убрав ее род, род Мор’Шиирас, с престола. Селестру похоронили в этом каменном саркофаге, где она могла сделать не более трех шагов, прежде чем уткнуться в стену, а трупы дочерей сожгли, развеяв пепел в тумане.
Как у него получилось захватить власть и овладеть магией ее рода? Не известно. Селестра точно знала, что туман все еще в ней, но пользоваться им она практически не могла. Женщина оставалась источником жизни для всех дроу, но себя спасти была неспособна. Самозванец не мог обойтись без королевы – он использовал ее, воруя магию. Селестра нужна была Ваерану, а потому проживет еще тысячу лет, сойдя с ума и превратившись в тень.
Смерть может быть избавлением. Но правящие женщины рода Мор’Шиирас не умирали просто так. Туман позаботился о том, чтобы у дроу всегда была на престоле защитница, поэтому королевы закрывали глаза навечно не раньше, чем их дочери инициировались как следующие правительницы Даркмара. Даже реши сейчас Ваеран сжечь или разрубить Селестру на куски, смерть не наступила бы, так как магия тумана удерживала бы жизнь до последнего и в этих кровавых ошметках. Узнать, каково это – такое почти бестелесное существование, королева не хотела. Ей нужна была наследница, которая заберет на себя бремя, мирно отпарив мать в посмертие. Был еще один вариант, при котором королева могла закрыть глаза навечно – это прорыв тьмы и гибель всего сущего. И она заплатила бы эту цену, но, к сожалению, это было ей неподвластно: магия не давала ей намеренно разрушить туманный узор.
Селестре нужна была дочь, и в своей тюрьме она искала способы ее получить. И не стоило недооценивать эльфийку – она оставалась женщиной, властной и коварной. Бывшая королева была изолирована, но ей все еще требовалась пища и маломальский уход, поэтому к ней приставили рабыню. Ее звали Ширва, это была темная эльфийка, ненавидящая, как и все женщины Даркмара, Ир’Раэля – король отстранил их всех от власти, оставив только роль матерей и постельных грелок. При правлении Мор’Шиирас темные эльфы не были рабами – слугами да, но никогда бесправными. Ваеран же изменил это, приказав отбирать дочерей у бедных или обнищавших семей дроу в рабство.
Девять месяцев назад Селестра в первый и последний раз обратилась к Ширве с просьбой. Та была немая, поэтому
не могла ответить, но по ее расширившимся как блюдца глазам, Селестра поняла, что смогла своими словами удивить рабыню:– Мне нужен мужчина! Найди любого, кто согласится лечь со мной. Ты впустишь его в мою камеру ровно через шесть дней всего на час. Больше от него ничего не потребуется.
Рабыня задумалась, а потом кивнула – открыть камеру она действительно могла. У нее были ключи, так как в ее обязанности входила ежемесячная уборка клетки королевы. Чтобы Селестра не сбежала во время таких манипуляций, да и вообще для дополнительной страховки, ее приковали цепями к полу, сделав их достаточно длинными для минимальной свободы перемещения.
Королева волновалась, ожидая Ширву в назначенный вечер. Она даже потратила те крохи воды, что ей выделяли, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. Новое платье, похожее на саван, ей выдали месяц назад, поэтому чистотой оно явно не поражало, но прошлое Селестра носила без малого десять лет, так что эта хламида была еще сравнительно свежей.
В сумраке послышались шаги. Освещение дроу не требовалось – они отлично видели в темноте, однако из-за наличия рабов в Даркмаре все же использовалось повсеместное освещение, а в этой удаленной части королевства – переносные масляные фонари. Сейчас свет такого фонаря показался в конце коридора. Похоже, Ширва привела человека. Не очень хорошо – эльф был бы надежнее, но опять же, стоит ли придираться? К тому же человека соблазнить гораздо легче. И убить потом тоже.
Когда к решетке ее камеры подошли двое, Селестра не могла поверить своим глазам: рядом с рабыней стоял светлый эльф. Перепутать этого высокого остроухого длинноволосого блондина с кем-то другим было невозможно: холодом их лиц можно воду в лед превращать.
– Ты раб? – спросила королева.
– Ты заперта? – спросил в ответе блондин.
– Зачем ты спрашиваешь об очевидных вещах?
– А ты?
Королева не привыкла, чтобы ей грубили. Сто лет перед ней ползали на коленях, еще пятьдесят – она вообще толком ни с кем не разговаривала. И вот, ей язвил мужчина, да еще светлый. Что ж, весьма освежающее ощущение.
– Тебе объяснили, зачем ты нужен?
– Судя по жестам Ширвы, я должен или кого-то убить, или… удовлетворить.
– И ты согласился?
– Она предложила мне хорошую цену.
– Какую же?
– Покажет пещеру, где я смогу увидеть солнце.
– Что ж, я рада, что ты стоишь так недорого. Ширва, открой камеру! Как тебя зовут, светлый?
Мужчина поколебался, а затем все же ответил:
– Шарсиэль.
– Как ты попал сюда?
– Ты любишь поговорить перед тем, как отдаться мужчине? Я слышал о тебе другие истории.
– Ты прав, разговоры – это лишнее. И да, в моей прошлой жизни все было по-другому: я предпочитала брать, а не давать.
Эльф зашел в камеру с каменным лицом, которое оставалось таким, даже когда королева, с вызовом глядя на мужчину, сбросила свой балахон, оставшись обнаженной. Ее взгляд говорил: “я не очень-то и верю в тебя, но на безрыбье”… Светлый подошел и впился в ее губы грубым поцелуем, пробежавшись ладонями по все еще прекрасному телу. Он сжимал ее плоть своими пальцами до боли, оставляя синяки на ребрах и ягодицах. В этот момент Селестра подумала, что этот экземпляр, может, даже и неплох. Когда мужчина усилил напор, схватив королеву за волосы, оттянув ее голову назад и начав жалящими укусами-поцелуями покрывать шею, Селестра застонала, захотев большего, а когда эльф рукой накрыл ее грудь, грубо сдавив в ладони каждое упругое полушарие по очереди, она почувствовала влагу между ног. Откуда этот светлый узнал, что с ней нужно именно так? Как он догадался, что она не терпит трепет и обожание, а удовольствие получает от мужской силы, напора и даже боли? Шарсиэль схватил ее одной рукой за горло, прижав к стене. Выражение его холодных голубых глаз не изменилось, когда он остро укусил ее за нижнюю губу, растерев после этого в руке появившуюся капельку крови. Завороженная, королева смотрела в лицо мужчины и жадно слизывала кровь с его пальца. Она ощущала возбуждение эльфа и хотела почувствовать его в себе. Но смотреть на него своей любовнице Шарсиэль не позволил: резко повернув женщину лицом к стене, он заставил ее опереться руками о холодную и влажную стену и одним слитным движением вошел в лоно женщины до упора, дав то, что и Селестре, и ему самому сейчас было так необходимо. Вколачиваясь в тело пленной королевы, он выбивал из ее горла громкие стоны и крики. Светлый тянул женщину за волосы так, что ее голова поворачивалась почти под невозможным углом, но она только рычала от страсти, требуя у любовника быть еще жестче. И чем яростнее мужчина демонстрировал свою силу и власть над женским телом, тем ярче оно отзывалось на его толчки. Не соитие, а битва сейчас происходила в темной пещере Черной скалы. Шарсиэлю нравилось иметь Селестру на грани удовольствия и муки – таким образом он хоть ненадолго освобождал себя от чего-то очень злого и тягучего, что поселилось в этом когда-то гордом мужчине после того, как его пленили.