Сын архидемона

Но теперь выяснилось, что я не уничтожил Тьму в себе, а лишь загнал ее поглубже, – и она только и дожидалась, когда сможет вырваться.

Я полностью утратил контроль над собой. Время остановилось, Джемулан замер с подъятым мечом – и я словно со стороны увидел, как мое искалеченное тело взметается кверху и перехватывает клинок когтями. Я увидел, как на крыльях заживает перепонка, как у меня отрастают новые ноги и хвост, – и все за считаные мгновения. Я увидел, как раскрывается моя пасть и из нее вырывается облако плотного зеленого тумана. Клинок рассыпался у Джемулана в руках. Сид

остолбенело посмотрел на рукоять с рубином, открыл было рот. и поперхнулся. Ему в живот вошло мое хвостовое жало.

На сей раз я не промахнулся. Я видел Джемулана там, где он был на самом деле, – никаких больше иллюзий, никаких обманок.

Не дожидаясь, пока сид упадет, я метнулся к энга-ху-монстру. Тот уже поднимал руки, но медленно, слишком медленно. Сейчас я двигался раз в десять быстрее обычного – и мне казалось, что все остальные замерли неподвижно.

Подлетая к жертве, я вновь разинул пасть, исторгая. нет, не кислоту, а пламя. Чудовищной силы пламя, лизнувшее поляну бушующим протуберанцем. Энгах даже не успел дернуться – он просто осыпался пеплом. Пеплом же осыпались и несколько деревьев позади него.

Следующим стал энгах-человек. У него было больше времени, чтобы среагировать, – на одну секунду больше. Он уже вытянул бластер из кобуры и целился ха!

К нему я даже не стал приближаться – просто посмотрел в глаза и с силой втянул воздух. А вместе с воздухом – еще что-то невидимое, болезненно вопящее и непередаваемо вкусное. Глаза энгаха сразу утратили выражение, а бездыханное тело упало на траву. Кажется, я высосал из него душу.

Но это меня сейчас не заботило. Я развернулся к последнему оставшемуся в живых – Джемулану. Он лежал там, где я оставил его пять секунд назад. Не мертвый – только парализованный. В его глазах светился ужас – до него наконец-то дошло, что меня следует бояться. Я выпотрошил его, как куренка. Вспорол брюхо и выволок наружу связку кишок. Но жизнь в нем все еще теплилась, сознание все еще не угасло. Даже с вывалившимся на траву внутренностями сид продолжал таращиться на меня и – подумать только! – пытался цедить ругательства. И тогда я принялся его жрать.

Восторг! О, какой это восторг! Я и не представлял, что это до такой степени вкусно! Я с наслаждением рвал жертву на куски, набивал пасть сочным, сладким мясом, истошно хохотал. а где-то за гранью сознания кто-то истерично вопил.

– патроооооооооооооооооооон! – доносился до меня какой-то тоненький писк.

Я ничего не слышал. Меня полностью охватила эйфория – я кувыркался, разбрызгивал кровь и потроха, перебрасывал с руки на руку отрубленную голову.

– Сдох ты наконец-то? – прохрипел я, глядя в мертвые глаза Джемулана.

– Сдох? Кто теперь главный, а, сука?

Эйфория вдруг исчезла, резко сменившись бешенством. Теперь я ненавидел не только проклятого сида – я ненавидел весь мир. Словно обезумевший берсерк, я катался по земле, поливая ее кислотной слюной и взрывая когтями. В глазах почернело, я заорал с такой силой, что с ближайших деревьев осыпалась листва.

А потом в голове что-то лопнуло. Слабый писк на самой границе сознания куда-то исчез. А я наконец-то пришел в себя и в ужасе уставился на свои руки и наполовину съеденный труп Джемулана. Твою мать, это же я его сожрал!!!

Никогда еще я не чувствовал себя настолько отвратительно. Да еще и это чувство в голове больно. черт, как больно мозг словно погрузили в кислоту.

– Рабан! – взвыл я.

– Рабан!

Рабан не отвечал. Молчание. Я чувствовал в голове полную пустоту.

– Рабан!!! – страшно закричал я.

Гробовая тишина и боль в голове говорили о том, что случилось непоправимое.

Я убил Рабана.

ГЛАВА 22

Я сидел на траве, прислонившись спиной к толстому дереву, и тупо смотрел на поляну. Изуродованную, обгоревшую, траченную кислотой поляну, на которой все еще валялись полтора трупа. Я неподвижно сидел на одном месте и ждал смерти.

Я яцхен. Мое тело было создано в биологической лаборатории базы «Уран». Создано несовершенным. Тело яцхена и человеческий мозг не сочетаются друг с другом – кровь одного не подходит другому. Только благодаря Рабану я все это время оставался в живых. А теперь его нет, и мое тело стремительно убивает мой мозг.

Не знаю, сколько осталось до конца. Несколько минут? Несколько часов? Я совершенно не помню, сколько прожили остальные пять яцхенов, прежде чем сойти с ума, а затем погибнуть. Я бы спросил об этом у Рабана, да не могу.

Рабана нет. Я это чувствую. Я чувствую, что в мозгу что-то необратимо изменилось. Даже когда Рабан был в отключке из-за шокера Торквемады, такого ощущения в голове не было. Тогда он просто молчал. просто молчал, словно ненадолго уснул или куда-то отлучился. А теперь его нет совсем. И больше не будет.

И Направление отключилось. Совсем отключилось – сколько ни стараюсь что-нибудь нащупать, ни

черта не получается. Видимо, оно тоже было завязано на Рабана. Или он сам его на себя перевел – этот мелкий гаденыш много чего у меня в организме перестраивал.

Впрочем, мне сейчас не до Направления. На мозг волна за волной накатывает боль. Раскаленные шурупы. Ведро кислоты. Адское пламя. Все это и многие другие идиотские метафоры. Боль постепенно распространяется ниже – все тело уже горит огнем. Руки двигаются как-то неправильно, хвост почему-то дергается. круги перед глазами плывут.

Наверное, я уже начинаю сходить с ума. Это невозможно определить – ведь каждому сумасшедшему кажется, что он нормален. Были бы здесь другие люди, я бы спросил их – сумасшедший ли я? Может быть, я бы их съел потом. Хочу есть. Не доесть ли мне Джему-лана? Все равно я уже начал. Да и тот второй валяется совсем нетронутый.

Вот ведь какая загогулина – какой-то жалкий мозговой полип, крохотная фигня, которая меня все это время только раздражала. и такая большая потеря. Я бы погрустил о бедном погибшем Рабане, но какой в этом смысл, если я все равно скоро к нему присоединюсь?

Не начать ли копать могилу, пока я еще что-то соображаю? Сам себя не похоронишь – никто не похоронит. Двигаться, правда, трудновато.

В глазах совсем потемнело. Уже ничего не вижу. Ничего не вижу.

Так я пролежал несколько часов. Несколько часов я лежал неподвижно, ожидая перехода в лучший из миров. Потом из-за деревьев брызнули солнечные лучи, и я вдруг осознал, что до сих пор жив. Наступило утро, а я все еще жив.

И не только это. Голова все еще болит, но не так му-

чительно, как раньше. Тело странным образом пульсирует. Очень, очень необычное ощущение. Может, я все-таки буду жить? Может, мне больше не нужен керанке, чтобы организм нормально функционировал?

– Да, больше он нам не нужен, – неожиданно услышал я.

На миг мне показалось, что это Рабан. Но я тут же сообразил, что голос совершенно другой. Другой тембр, другие интонации. Голос Рабана всегда был каким-то бесплотным – ведь он не говорил по-настоящему, а просто передавал вибрации на мое внутреннее ухо. Но этот бесплотным не был. Он был предельно материальным – из него буквально сочилось самодовольство. И кажется, я где-то уже слышал его раньше.