Сын батрака
Шрифт:
Реальное содержание сложившейся на стройке ситуации Франц осознает лишь с большим трудом. Многое так и остается для него тайной за семью печатями. Ему, пролетарию первого поколения, нелегко даются даже самые азы профсоюзной борьбы, к примеру ему не совсем ясно, что такое производственный совет, отстаивающий интересы рабочих, и почему рабочим необходимо держаться всем вместе. И уж тем более нелегко поять Францу, какие противоречия могут существовать и существуют внутри самого профсоюза, как нелегко отстаивать последовательную и бескомпромиссную позицию. И не случайно именно Франц оказывается в какой-то момент той самой пешкой, которая может помочь руководству стройки сделать свою большую игру. В планах, разрабатываемых Хольтером и Секаниной, ему отводится особое место, в нужный момент он должен сыграть роль «компрометирующего материала» на своего бригадира,
Франц же, погруженный в собственные заботы, предпочитает попросту не думать о таких вещах. Его главная цель — как можно скорее построить дом, чтобы его ребенок, который вот-вот должен появиться на свет, со дня своего рождения имел собственную крышу над головой. Теперь лишь об этом все помыслы Франца. В строительство Франц вкладывает не только все имеющиеся у него скудные средства, не только свое здоровье и силы, но и — в каком-то смысле — свое будущее. Он еще не понимает, что в тех условиях, в которые он поставлен, эта задача объективно не может иметь решения.
Некоторые критики упрекали Шаранга за то, что развязка романа производит искусственное впечатление. Искусственность эта, однако, кажущаяся. Как художник, Шаранг исходит из конкретной, живой действительности, и лишь она диктует ему развитие описываемой ситуации. Случай, который ставит в центр романа писатель, действительно экстремальный, но вполне вероятный, как вероятны и все сопутствующие ему обстоятельства.
Франц Вурглавец не так уж много ждал от жизни. Его надежды были самые простые, самые насущные. Стать хорошим рабочим и начать прилично зарабатывать, жениться, построить дом, пусть небольшой и скромный, воспитать ребенка — вот, собственно, и все, что нужно было Францу для того, чтобы могло возникнуть ощущение удавшейся жизни. О прочем он и не задумывается, даже отпуск у моря кажется ему мечтой почти несбыточной. Но в том-то и дело, что несбыточным для Франца оказывается даже то, что он считал реальным. Строительство дома откладывается на неопределенный срок, уже ясно, что ко времени рождения ребенка денег скопить не удастся, а тут еще перспектива долгого тюремного заключения… Теряет смысл сама жизнь.
Но Франц еще пытается сопротивляться. Он снова и снова рассчитывает, как скоро по возвращении из тюрьмы он сможет достроить дом и сколько потребуется для этого усилий и средств. Он ведь привык все точно рассчитывать, так его воспитали, так поступают все окружающие, и это уже не черта характера даже, а жестокая необходимость, одна из возможностей выжить. Кельнерша Мария, к примеру, «рассчитывает» свою связь с вербовщиком Бетраем, она занимает важное место в ее планах на будущее: ведь с помощью Бетрая Мария надеется выгодно устроить свои дела. Получив брачное предложение, она тут же решает проверить имущественное положение своего возможного жениха. Франц и Эрна тоже то и дело «рассчитывают» свое будущее, вычисляют свои будущие доходы и прикидывают, когда они смогут позволить себе то или другое, сколько времени понадобится им на устройство «приличной» жизни. Все это не какая-то чрезмерная меркантильность, не свидетельство ограниченности — это норма жизни в обществе, которое не может дать человеку уверенности в завтрашнем дне. И потому, когда Франц вынужден замазать краской свои выкладки на стене тюремной камеры, он тем самым как бы замазывает и основное содержание своей жизни…
Конечно, история Франца Вурглавеца не самая типичная история. И будь она рассказана изолированно, сама по себе, она осталась бы грустной историей незадавшейся судьбы. Но, повествуя о «взрослой жизни» Франца Вурглавеца, уместившейся всего в несколько месяцев, писатель вводит в роман социальный фон, который дает иное освещение и всем рассказанным в книге индивидуальным историям. Лишенная перспективы, жизнь Франца Вурглавеца оборвалась. Однако есть и другая альтернатива. Для маленького человека, такого, как Франц, оказывается невозможным принципиально изменить, улучшить условия своего существования, если пытаться сделать это в одиночку, рассчитывая только на себя. Но это вполне реально, если бороться всем вместе. Профсоюзный вожак Бенда и его товарищи прочно стоят на ногах, они-то умеют отстаивать свои права, хотя и понимают, что борьба эта не из легких, что в ней могут быть и жертвы, и поражения. И все-таки это возможность другого, истинного пути для Франца и подобных
ему, возможность, которая — в этом писатель уверен — рано или поздно станет действительностью. Приближению этого момента писатель-коммунист Михаэль Шаранг помогает и своими книгами.Осенью 1977 года Михаэль Шаранг, один из активистов Общества дружбы «Австрия — СССР», побывал в Советском Союзе. В газете «Фольксштимме» были опубликованы его путевые заметки, тепло рассказывающие о знакомстве писателя с нашей страной и ее людьми. Знакомство это продолжается. Теперь советским читателям предстоит прочесть роман Михаэля Шаранга.
Н. Литвинец
Часть первая
Глава первая
Важный день в жизни Франца Вурглавеца
Франц Вурглавец крепко спал, хотя уже пробило восемь. Давно рассвело, и было так светло, словно каждый дом и каждое дерево специально подсвечены. Свет заливал деревню, как это бывает лишь в безоблачные утра.
Но Францу снилось, что за его окном висят черные дождевые тучи и потому он надевает плащ поверх нового костюма и даже берет у отца большой зонт. Ему снилось, что он подходит к окну, чтобы отодвинуть тучи. Но тот человек, который вчера вечером по телевизору предсказывал, что сохранится плохая погода, стоял на дворе, не давая Францу прогнать тучи.
И тут во сне у него возникла идея: «Если я войду в тучи, они лопнут и прольются. Да так, что эта скотина промокнет до костей».
И он пошел, шаг за шагом. А так как пошел Франц не только во сне, но и в действительности, то нога его со всего маху ударилась о стену. Но он от этого не проснулся, потому что спал, как медведь в берлоге.
От удара содрогнулась хлипкая стенка, отделявшая комнату от кухни. И впоследствии ни Франц, ни его родители не могли объяснить, почему именно в это утро с сосновых веток посыпались сухие иголки. Сосновыми ветками был украшен киот в кухне, так как общей комнаты, где положено быть киоту, в маленьком доме Вурглавецов не было. Кроме кухни, была только спальня да каморка для сына.
Сегодня среда, 14 мая 1975 года. Важный день для Франца Вурглавеца. Он даже считал этот день самым важным в своей жизни. С этого дня, как он надеялся, все пойдет по-другому.
Именно в среду, в одиннадцать часов, в городском профессиональном училище выпускникам вручат свидетельства об окончании. И Франц был одним из тех, кто сегодня вступит в самостоятельную трудовую жизнь.
В минувшие годы он больше всего на свете хотел покончить с учебой. Ведь Францу стукнуло двадцать, и ему вовсе не улыбалось получать ученическую зарплату, выполняя работу квалифицированного каменщика.
Итак, Франц уже заранее радовался этому дню. Но именно вчера перед сном у него почему-то возникло неприятное чувство.
«Вправду ли все пойдет по-другому, — думал он, — оттого что вместо ученической я буду получать полную зарплату? А не станет ли кое в чем хуже? Вот, к примеру, я не буду встречаться с некоторыми ребятами из училища и с учителем Штадлером. Он же был единственным человеком, с которым можно говорить обо всем».
В последние дни шел дождь, и казалось, Францу не удастся обновить сегодня летний костюм. Потому-то и снились ему черные тучи, сейчас, когда на улице стояла чудная погода и легкий ветерок почти высушил следы минувших дождливых дней.
В обычный рабочий день Франц уже давно был бы на объекте подрядчика Хёльблинга. Но на сегодня, как, впрочем, и на последующие дни, он взял отпуск. Подрядчик наверняка и без того отпустил бы его на выпускной вечер, но Францу так больше нравилось. От прошлого учебного года у него оставалось несколько дней отпуска. И потому Хёльблинг не мог бы сделать вид, что подарил ему один день.
Франц не желал никаких подарков. Тем паче от Хёльблинга, от которого предпочитал как можно скорее избавиться. Но не потому, что Хёльблинг был каким-то особенно противным. Франц хотел уйти не только от подрядчика, но и убраться подальше от родной деревни. Вопрос в том, как? Ведь это касалось не только его, но и Эрны, его подружки.