Сын для миллиардера

Что-то шепчу малышке на ухо, прижимаю к груди, глажу живот, пытаясь хоть немного её расслабить и успокоить! Но с горечью понимаю, что это… неужели это отравление?! Или угроза выкидыша.

— Мила! Посмотри на меня, ну! — легонько встряхиваю.

В уборную влетают какие-то люди, в том числе и хозяин заведения. Бросаю на него укорительный, сверкающий яростью взгляд.

— Господин Королёв! О, боже мой! Что у вас п-произошло?

Жириновский Борис.

Жирный боров, который владеет данным заведением. Он один из первых примчался на шум, в ступоре застыл в проходе уборной.

Пухлый толстяк с залысиной на голове и тонкими усиками, нервно мнётся на одном месте, будто понимает, что это всё! Это конец… Я его убью, а его ресторан парашный сравняю с землёй, не оставив даже руин.

— Моей женщине стало плохо! После того, как она переступила порог вашего заведения. Скорую уже вызвали!

— Уверяю вас, наша еда здесь ни при чём!

Вот сука.

Вместо того, чтобы принять ответственность, он принялся оправдываться, дабы спасти свой толстый зад.

— Рот свой закрой, Борис. Это мы выясним, — рыкнул на него таким устрашающим тоном, что он, судя по перекосившемуся лицу, будто обмочился в штаны.

— Прошу вас, сохраняйте спокойствие, пройдемте в мой кабинет!

Один из охранников дёргается к Миле, но я его резко останавливаю жестом.

— Назад! Я сам.

Соблюдая осторожность, поднимаю Милу на руки, прижимая к груди. Тонкими, ледяными пальчиками она пытается ухватиться за лацканы моего пиджака. Но Мила так слаба… Что-то бессвязно бормочет посиневшими губами. Бредит. Дрожит. Её глаза закрыты. Ресницы влажные. По щеке катится слеза.

Твою мать!

— Ар-тур… Ар-утр… — тихонько, жалобно постанывает, утыкаясь носом в грудь.

Зовёт меня.

Зовёт…

Так отчаянно, так жалобно, что сердце в груди замирает.

Пиздец.

Как мне всё это выдержать?

При мысли, что я могу её потерять, мне становится адски страшно. Я бы сейчас всё отдал, чтобы поменяться с ней местами и забрать её боль.

Вношу Милу в кабинет владельца заведения, укладываю на диван.

— Скорая где?!

Я на грани срыва.

Мечусь в кошмарном аффекте.

Вообще ничего не соображаю, еле-еле себя контролирую.

Будто мир провалился в пекло.

— Минута, господин, — убеждает меня охранник, сжимая в руке телефон.

— Игорь! Немедленно собери людей и выясните, что, чёрт возьми, произошло?!

Я опять наклоняюсь к Миле и целую её крошечные, такие холодные пальчики.

— Ледяная…

У девушки озноб.

Она всхлипывает, сворачиваясь клубочком. В себя не приходит, по-прежнему бредит.

— Маленькая моя, малыш! Держись, прошу, только держись! — умоляю её изо всех сил, мысленно рву на себе волосы от ужаса и беспомощности.

Я совершил ошибку.

Я оступился.

Как я мог?!

Ненавижу себя.

Ненавижу!

И никогда не прощу, за то, что не уберёг свою девочку.

Ту, которую полюбил по-настоящему.

Только сейчас это понял…

Что Мила — моя судьба.

В минуты, которые могут стать решающими для её жизни и жизни малыша я понял, что она — моё всё.

У меня у самого слёзы готовы захлестать по щекам.

Ей больно.

Не представляю, как ей сейчас больно!

Мила опять тихонько застонала, закусив губы.

Её пальцы сжались на моём запястье, поцарапав кожу.

Я судорожно вздохнул, глотая желчь во рту.

— Пожалуйста, держись, Ягодка. Держись, молю! Врач уже в пути, тебе помогут. Только п-продержись! Верь мне!

Щекой к щеке прижимаюсь. Обнимаю девушку, жадно и отчаянно, прижимая к себе.

Брюс, Игнат нервно мечутся возле двери. Топот их ботинок нервируют. Готов взять ствол и застрелить ублюдков, посмевших допустить такое.

Я стою на коленях перед Милой, обняв её сверху. Глажу её золотистые локоны, упавшие на подушку, шёпотом успокаиваю. Кажется, будто уже прошло полдня, а не две минуты. Время тянется с убийственно медленной скоростью.

Когда уже, блять, они приедут?!

— Артур Ринатович! — громкий возглас Игоря приводит в чувства. — Скорая уже здесь.

* * *

— Похоже на отравление! Нужна срочная госпитализация! — делает вывод фельдшер, заканчивая осмотр. По его лицу видно, что он встревожен.

Отравление.

Отравление, блять!!!

Меня топит в немыслимом ужасе.

— Она беременна! Прошу, помогите ей! Скажите, что с малышом?

Мужчина-медик в синей форме осторожно прощупывает живот.

— У неё шок. Перенервничала. Скорей всего это и есть причина обморока. Насчет ребёнка пока сказать ничего не могу, нужно немедленно везти девушку в больницу!

Не нужно повторять дважды.

Я подхватываю Милу на руки, бегу к машине скорой помощи, которая ждёт нас у входа в заведение. Укладываю на носилки. Рядом сажусь, не отпуская её руку ни на миг.

На всю улицу раздаётся вой сирены, машина срывается с места. Прямо в дороге ей оказывают первую помощь, но мы доезжаем за пять минут.

Я ни на шаг не отхожу от девушки. Постоянно держу Милу за руку, смотрю на её испуганное личико. Меня рвёт в клочья.

Это невыносимо! Невыносимо чувствовать себя бесполезным куском говна, неспособным повлиять на ситуацию сиемоментно, с моими-то возможностями! Такой жуткий опыт я переживаю впервые.

Однажды один из моих автомобилей взорвался прямо на моих глазах. Сядь я в него на пять минут раньше — был бы уже давно трупом. Даже тогда я и близко не испытал то, что испытал сейчас.

У входа в больницу нас уже встречает лучшая в столице команда специалистов. Милу в спешке выгружают из машины на каталке и везут в отделение. Я бегу следом, стараюсь дышать, не поддаваться панике.

Блокирую даже малейшие мысли о том, что ей помочь не успеют. Иначе, я просто не знаю, как буду жить дальше! С таким грузом боли! Потому что я… чувствую себя виноватым.

В ресторане меня отвлекли. С Мироном я хотел всего лишь поздороваться, но потом мне ещё позвонили по очень срочному делу — проекту на пять миллиардов. Разговор оказался скандальным и крайне важным. Нужно было уладить его немедленно. Здесь и сейчас. Люди моего уровня не знают таких понятий, как “выходной” и “не беспокоить”. Один косяк, шаг не туда — баснословные убытки.