Сын епископа

— Аларик. Ты видел? — прошептал он, пока Морган придерживал его стремя и помогал ему взобраться в седло, а Дугал расправлял малиновый плащ вокруг конского крупа. — Похоже, я ей по нраву. Как только мы оторвем ее от брата, кто знает, что может случиться! Может, в конце концов, все обернется к лучшему.

Как только они тронулись, Морган оглянулся на крохотную одинокую всадницу на белом коне, которую под шелковым балдахином вели навстречу ее жребию; все их надежды на мир воплотились в этой хрупкой девчушке. Он пылко надеялся, что Келсон не ошибается.

Глава XXII Ибо Господь благоволит к тебе, и земля твоя сочетается. [23]

Келсона, который и так уже испытывал немалый подъем, яркие образы, возникавшие по пути шествия, вызывали головокружение: ликующие толпы, знамена всех оттенков радуги, трепещущие над улицами, ливни подснежников и других зимних цветов, которыми усыпали его дорогу — и новые цветы, и новое ликование для следовавшей за ним темноволосой невесты. От многоцветья и многозвучья он словно взлетел на гребень волны-надежды, и во все лицо улыбался Моргану и Дункану, между которыми ехал. Улицы были узкими и петляющими, а между ним и его невестой — тьма-тьмущая участников шествия, но выдалось несколько мгновений — когда дорога становилась прямой или когда они пересекали площадь, в которые он мог оглянуться и увидеть ее венок из роз под шелковым балдахином. Однажды их глаза встретились, и ему почудилось, будто пробежала стремительная искра, соединив их, наполнив радостным смятением его мозг и добела накалив чресла. Он твердил себе, что слишком увлекся, что позволяет себе выдавать желаемое за действительное, цепляясь за что-либо — слово или взгляд — уловленные ранее при их встречах… Но его природа не давала ему отстраниться. Его тело уже сполна жаждало единения с ней, но он также решил непременно добиться союза сердец, наряду с союзом их земель, если сможет. Он старался не слишком много думать о предстоящей брачной ночи. И с немалым облегчением доехал, наконец, до собора и спешился, обратив разум, равно как и тело, к делам менее плотским.

23

Исайя 62:4

Архиепископ Кардиель встретил его у высокой двери в золотой ризе и митре, почти ослепляющих под полуденным солнцем, роскошно контрастирующих с малиновым одеянием Келсона и золотом его короны из крестов и листьев. Когда они обменялись подобающими приветствиями, и архиепископ наклонил голову, а король нагнулся и поцеловал его кольцо, к ним присоединились Арилан с Дунканом, и общение стало более непринужденным: двое в стихарях, обильно отделанных кружевом, древних и незапятнанных, поверх пурпурных сутан, блеск золота на епитрахилях белоснежного шелка. Келсон принял их приветствия, мыслями будучи лишь наполовину здесь, и потянул к себе Моргана, о чем-то беседуя с епископами, черпая у Моргана спокойствие, дабы придать своим мыслям более подобающий вид для обетов, которыми вот-вот обменяется с Сиданой. Когда невеста и ее спутники начали вставать на площадку перед собором, король и его свита заняли место между тремя прелатами и скрылись внутри.

За самым соборным порталом ждали другие служители церкви: крестоносец с распятием Кардиеля, служки со свечами, хористы — мужчины и мальчики с дочиста отмытыми лицами, в белых с алым нарядах, два мальчика постарше, мерно покачивающие кадилами. Когда архиепископ и остальные, вступившие в собор с королем, присоединились к ним, и шествие двинулось по главному нефу, музыканты на хорах протрубили торжественное приветствие королю.

Шагая, Келсон высоко держал голову, не чувствуя, как пристально наблюдает за ним все собравшееся духовенство, не сводя глаз с круга на спине Кардиеля. Когда хор запел, он сразу узнал торжественное Те Deum. По сторонам от себя он ощущал уверенное и успокаивающее присутствие Моргана и Дугала. Морган — как всегда, столп мира, готовый в любой миг мысленно поддержать Келсона; но и Дугал казался более твердым, более надежным, почти Дерини в своей собранности, то ли не чувствующий, то ли не желающий замечать легких и скорых ментальных прикосновений Келсона.

Они пересекли трансепт, пройдя прямехонько над печатью Камбера, Келсон на миг призадумался, а что бы подумал деринийский святой о том, что решил совершить он, Келсон. Он хорошо помнил, что Камбер устроил брак между своей подопечной и Синхилом Халдейном еще до Реставрации Халдейнов. Имя королевы вылетело у него из головы, но его позабавила мысль, что та королева могла быть увенчана вот этой самой золотой короной, покоящейся перед ним на подушечке и сверкающей в пламени алтарных свечей. Он в задумчивости разглядывал венец, следуя за епископами мимо рядов скамей к алтарным ступеням и приветствуя тех, кто стоял меж рядов.

Нигель и Мерауд заняли почетные места справа от него, ближайшие к алтарю, а чуть дальше расположились их три сына. Другие — кто позади них, кто — с другой стороны от прохода: Эван и Дерри, Джодрелл и Сигер де Трегерн — все из его старших сановников — на их лицах отразилось ожидание и надежда. Как раз перед тем, как Келсон дошел до ступеней, он перехватил мгновенную, ободряющую улыбку Нигеля и щедрый благожелательный кивок Мерауд.

«Господи, прости меня, если я приближаюсь к Твоему алтарю с недостаточно чистым сердцем, — молился Келсон, вставая между епископами у подножия ступеней и преклоняя колено перед высшим Присутствием. — Дай мне полюбить женщину, на которой я вот-вот женюсь… и пусть она меня полюбит. И помоги мне стать мудрым и понимающим супругом для нее».

Тут епископы обратились к нему в ожидании, а он и его спутники отодвинулись чуть вправо и тоже повернулись, готовые пропустить невесту и тех, кто с ней.

На хорах над главным входом Келсон уловил блеск труб, которые опять поднялись… И вот полились серебряные звуки, на этот раз — величающие Сидану, нежные и протяжные. Хор завел псалом во славу королевы.

Когда она возникла в распахнувшихся дверях, на миг показалось, будто она плывет в облаке солнечного света, и будто запросто унеслась бы прочь, если бы не держалась на якоре: кистью руки за локоть своего брата. Когда балдахин медленно внесли внутрь, а она с Ллюэлом переступила порог под его роскошной сенью, казалось, что белые розы в ее волосах испускают собственный свет, наделяя ее почти деринийским нимбом в глазах Келсона.

«О, Боже, она окутана миром, словно плащом! — подумал он, наблюдая за приближением девушки со смиренно опущенными глазами. Едва ли он вообще видел поджавшего губы Ллюэла или Риченду и всех остальных, кто шел сзади. — Прошу тебя, Господи, да будет мир между нами двоими, равно как и между нашими землями. Я не хочу убивать ее близких. И никого другого не хочу убивать. Я желаю множить жизнь, не смерть. Прошу тебя, Господи…»

И вот она с Ллюэлом — коленопреклоненные у алтарных ступеней, вот — поднимаются, чтобы встать рядом с ним. Ллюэл хмурится между женихом и невестой. Кардиель ждет между Ариланом и Дунканом, когда балдахин очутится на положенном месте и обозначит пространство, где свершится брачный обет. Морган и Дункан остаются у самого внешнего края балдахина, Риченда и другие — с противоположной стороны. Кардиель, раскрыв требник, читает, обращаясь к бледному и внимательному королю:

— Kelsonus, Rex Gwyneddis, vis accipere Sidanam hic praesentem, in tuam legitimam uxorem juxta ritum sanctae Matris Ecclesiae?

Келсон, король Гвиннеда, желаешь ли ты взять Сидану, здесь присутствующую, как свою законную супругу, по обряду нашей Святой Матери Церкви?

— Volo, — выдохнул Келсон, не смея глядеть в ее направлении.

Желаю.

С важностью поклонившись, Кардиель обратился к невесте, задав ей тот же самый вопрос:

— Sidana, Princeressa Mearae, vis accipere Kelsonum hic praesentem, in tuam legitimum uxorem juxta ritum sanctae Matris Ecclesiae?

Затаив дыхание, Келсон позволил своему взгляду метнуться влево, мимо стиснувшего челюсти Ллюэла — к своей невесте. Ее шелковистые волосы падали, словно занавес, на ее правую щеку, и король не видел ее глаз, но после совсем недолгого колебания губы девушки раскрылись.

— Volo, — прошептала она.

Келсон почти что расслышал мысленный стон отчаяния, изданный Ллюэлом, но заставил себя воздержался от дальнейшего мысленного проникновения.

Этого мальчика с пеленок учили верности долгу, как и самого Келсона. Для чего Келсону возмущать спокойствие, которое он хочет обрести, когда обменяется брачными обетами со своей будущей королевой?

— Кто отдает эту женщину в жены? — спросил Кардиель.

Ллюэл неуклюже вложил руку сестры в ладонь архиепископа, бросив лишь беглый и холодный взгляд на жениха, и отступил на шаг.

Когда Кардиель соединил руки жениха и невесты, ладонь Сиданы показалась Келсону холодной и дрожащей, и он едва заметно с облегчением вздохнул.

— Повторяй на мной, — произнес Кардиель. — «Я, Келсон, беру тебя, Сидану…»

— Я, Келсон, беру тебя, Сидану, — твердо сказал король.

— В законные супруги…