Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

А чего бояться тигру? Он создан природой, чтобы ломать и сокрушать. На свете нет ему равных. Ненависть – его сила.

Но вот маленькая собака с поперечным шрамом на морде. Тоже отлита в мастерской природы, только улучшена, подправлена человеком. Должна дрожать перед тигром. А нет, не дрожит.

– Ты ведь не боишься его, Дикарь?

«Боюсь, хозяин, но, если прикажешь, я вцеплюсь ему в горло!»

Андрей уводит собаку в боковую аллею. Там пусто. Дикарь радуется жизни, как щенок. Бегает, прыгает, лает. Становится на задние лапы, а передние кладет на грудь хозяину. И высовывает язык, хочет лизнуть в лицо.

Но вот беда –

не достает он. Маловат. Карай, вытянув морду, добирался языком до уха Андрея. А этот – только до плеча.

Андрей склоняется и на секунду прижимает к груди мохнатую голову.

Потом он покупает в киоске мороженое. И долго смотрит, как Дикарь впервые в жизни осторожно пробует длинным языком холодное сладкое белое месиво в коричневом вафельном стаканчике.

Вот так же когда-то познавал мороженое Карай…

ПОГОНЯ СКВОЗЬ НОЧЬ

– Это квартира старшего лейтенанта милиции Витюгина?

Голос в трубке знакомый. Но почему тон такой начальственный, отчужденно-официальный?

– Геворк, это ты?

– Старший лейтенант Витюгин, вам приказание – немедленно явитесь в питомник.

– Что случилось?

– Прибыть по вызову, не теряя ни минуты! – Голос в трубке чуть смягчился. – Объяснение получишь на месте. Торопись, как только можно.

Трубка лязгнула. Отбой.

Быстро – голову под кран. Надо стряхнуть сон. Гимнастерка, пистолет. Теперь – плащ. По ночам уже холодно.

– Андрей, ты куда?

Ева подняла голову с подушки. Казалось бы, давно пора ей привыкнуть, что у мужа работа беспокойная. А она постоянно задает вопросы, на которые нечего ответить.

Ей хочется, чтобы он сказал: все в порядке, дорогая, спи, ничего опасного нет, усни поскорее и ни о чем плохом не думай!

Уже не раз Андрей ночью уходил из дому с такими словами.

Ева сидит на постели, смотрит на мужа испуганными глазами. Конечно, он мог бы ее успокоить. Но ему некогда.

– Вызывают меня.

По лестнице он спускается бегом. Выкатить из гаража мотоцикл – на это уходит еще две минуты.

Теперь он мчится по темным пустынным улицам. Мотоцикл оглушительно стрекочет. Освещенных окон в домах уже мало. Произошло, конечно, что-то совершенно необычайное. Иначе не стали бы его без всяких объяснений поднимать среди ночи.

Еще издали он услышал, что в питомнике яростно лают собаки. По двору мечутся огоньки карманных фонариков. Кажется, собралось много людей. У ворот стоят мотоциклы – один за другим, словно очередь выстроилась.

Полковник из Управления милиции выходит на крыльцо:

– Все в сборе?

Геворк подскакивает к нему и рапортует:

– Так точно!

– Пойдет весь питомник. Все проводники со всеми собаками. Выступать немедленно.

– Разобрать собак по коляскам! – негромко приказывает Геворк. – Не терять времени, ребята!

Андрей, как прибыл последним, так и теперь едет в колонне позади всех.

Мотоциклы проносятся цепочкой по улицам уснувшего города. Дикарь не спит, сидит рядом в коляске, глядит во тьму.

Что же все-таки случилось?

На шоссе за городом Геворк остановил колонну.

– Внимание! Разъясняю обстановку. Может, кто из вас что слышал, но большинство, по-моему, ничего не знает… Произошел групповой побег из колонии заключенных: ушли уголовники-рецидивисты. Группа вооружена. Угнали машину. Знают закон об усилении ответственности за нарушение порядка

в местах заключения, понимают, следовательно, что им грозит, и дешево не дадутся. На поиск вышло несколько отрядов. Каждый из вас с собакой будет присоединен к такому отряду. Поскольку следы бежавших утеряны и даже направление в точности неизвестно, а побег произошел еще днем, на нас возлагают большую надежду. В том смысле только, чтобы отыскать. Брать бандитов уже будем не мы.

Он взмахнул рукой.

Колонна двинулась дальше.

…В это утро Геннадий Числов, как и обычно, первым вышел на развод. Он аккуратно проделывал это весь последний месяц. Едва дежурный простучал железным прутом по висящему у столба куску рельса, Числов шагнул вперед, картинно приставил ногу и вытянулся по стойке «смирно». За ним молчаливо выстроились остальные – все те, кто с вечера были назначены вместе с ним на дорожные работы.

– Опять ты у меня правофланговый, – сказал майор Гукасян, начальник вооруженной охраны колонии, выходя из караулки к воротам.

У него была особая память на рецидивистов. Он знал их всех по именам, помнил все их клички, кто, где, когда, сколько и за что отсидел. С Числовым он тоже встречался не впервые. Несколько лет назад Геннадий Числов, по кличке «Купец», или «Генка Дьякон», попал в колонию за соучастие в квартирной краже. Срок ему дали небольшой, и сам он тогда был еще очень молод. Но с его появлением в лагере среди уголовников началась подозрительная возня. Кто-то кого-то избил, поранил. Люди, до того спокойно отбывавшие наказание, вдруг попытались бежать. Открылась картежная игра, и высшей ставкой стала чья-то жизнь. Появилось много «отказчиков» – то есть лиц, не желающих работать. Администрация долго не могла понять, кто верховодит. Но майор Гукасян опытным глазом выбрал из всех молоденького Генку Числова: «Ручаюсь, все беды от него. Это крупная птица, хотя у нас – по самому маленькому делу».

Сейчас Геннадию Числову было лет двадцать шесть – двадцать семь. Его судили за участие в вооруженном ограблении, при котором были убиты двое: сторож, охраняющий магазин, и проходившая в ночной час по улице девушка – телефонистка междугородней станции, которая пыталась помешать грабителям. Всех бандитов приговорили к расстрелу. Один только Числов сумел доказать, что он находился далеко от места происшествия – на другой улице.

– А ведь это наверняка вся шайка под твоим началом была! – сказал майор Гукасян, когда Числова привезли в колонию. – И убил, вернее всего, именно ты. А отделался мягче всех.

– Ого, знакомый начальник! Разрешите поприветствовать? – Генка Дьякон поклонился. – Ваш черный глаз наш темный мир на три километра в глубь пронзает! Но судьи разбираются, конечно, не так глубоко, и я вышел с детским сроком, хотя, как вы сами понимаете, умолял прокурора, чтобы мне влепили вышку.

Он носил теперь густую каштановую бороду, почти до пояса. И странно было видеть молодое, красивое, жестокое лицо в обрамлении всклокоченных волос.

Обрить бороду Геннадий Числов не дал. Вежливо объяснил: «Я знаю, что у вас такой порядок и раз я попал в ваш монастырь, то должен подчиняться уставу. Но прошу со всей убедительностью сделать для меня исключение. Вам же, начальникам, удобнее, чтобы я остался в бороде. Особая примета: бородач! Начальство любит, чтоб у жулика были особые приметы. А я своим внешним видом исключительно дорожу и очень обижусь, если обреете».

Поделиться с друзьями: