Сын королевы Виктории

– Вода шла стеной, мой сын, – сказал старик, и дождевые капли, стекавшие у него по щекам, в лучах фонарика казались слезами. Его колотила дрожь, ветхая одежда облепила тело.

– Умлилвана, – сказал Фрэнт. – Умлилвана – ее брат?

– Умлилвана? – переспросил старик. – Нет, Умлилвана не брат ей. Она должна была выйти замуж за Умлилвану.

Сверкнула молния, и он увидел лицо Фрэнта.

– Всё кончено! – воскликнул старик, вытянув вперед черную костлявую руку, словно защищаясь от неведомой опасности. На языке лембу одно и то же слово означает «кончено» и «разрушено». – Что с тобой? Тебя поразили злые духи?

Да, всё было кончено, всё было разрушено. Раскаты грома не умолкали, но рев разлившейся реки казался еще громче, и дождь сек Фрэнта хлыстами из льда и стали. Точно наступил всемирный потоп. Точно пришел конец света.

Что-то толкало Фрэнта оставить старика, сбежать с горы и, погрузившись в эти обезумевшие воды, найти в них забвение, но что-то более сильное приказывало ему вернуться в Мадумби, в лавку, к Мак-Гэвинам, к работе, к поискам своего пути в жизни, к непроявленной пленке и к коже питона с двумя дырками от мотыги, пробитыми девушкой, – коже питона, висящей на стене, как знамя.

– Я должен вернуться, – сказал Фрэнт старику и на мгновение крепко сжал его плечо. Затем двинулся по направлению к Мадумби, освещая фонариком тропинку. Старик крикнул ему вслед, чтобы он был осторожней, но ливепь Заглушил его слова. Фрэнт прошел, спотыкаясь, несколько шагов, из горла его вырвалось судорожное рыдание, и он пустился бежать.