Сын Люцифера. Книга 2. Секта

Ромка

***

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Лежит ли вина на той женщине за смерть того мужчины?

И ответил Люцифер Своему сыну:

— Нет. Он хотел счастья, и он получил его. Она дала ему это счастье, дала ему умереть счастливым. Это большее, что может сделать один человек для другого.

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 8-Й

И настал восьмой день.

И сказал Люцифер:

— Чудеса не могут принести счастья. Они нарушают гармонию мира. Сильному они не нужны, а слабому бесполезны.

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Разве они не помогают человеку получить то, чего он хочет?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Человеку нельзя ничего дать сверх того, что он имеет. Если у него чего-то нет, значит, он этого и не заслуживает. Каждый получает в жизни ровно столько, сколько он стоит. Не больше и не меньше.

Победителей не назначают. Ими становятся. Нельзя назначить волка вожаком стаи. Иначе погибнет и сам волк, и вся стая.

СЕКТА

«После того полюбил он одну женщину,

жившую на долине Сорек; имя ей

Далила».

Книга Судей Израилевых

«Мужчину одного из тысячи я нашел,

а женщину между всеми ими не нашел».

Екклесиаст

1.

Голова болела зверски. Кроме того, тошнило и страшно хотелось пить. В общем, все, как обычно. Полный букет.

Господи, как же я вчера нажрался!.. — с тоской подумал Игорь Рудников, наливая трясущейся рукой в стакан шипящую минералку и выдавливая на ладонь зеленую таблетку темпальгина.

Может, уж две сразу? — засомневался вдруг он и после секундного колебания выдавил еще одну.

Проглотив таблетки и запив их минералкой, Рудников в изнеможении откинулся назад, на подушку и закрыл глаза. Теперь надо полежать спокойно, а в идеале вообще уснуть. Это было бы лучше всего. Тогда есть шанс, что при следующем пробуждении голова хоть, по крайней мере, болеть не будет. Темпальгин — это хорошо. Помогает стопроцентно. Особенно две таблетки.

Заснуть, однако, не удалось. Как же! Заснешь тут! Не тут-то было! Только-только он задремал, как вдруг зазвонил телефон.

— Да! — снял трубку Рудников.

— А-ал-ле! — услышал он веселый пьяный голос Сашки Петрова. — Проснулся?

— Только что, — с усилием ответил Рудников, стараясь говорить как можно тише и меньше. Каждое слово отдавалось в голове тупым булавочным уколом.

— А мы тут уже с утра продолжили! — радостно сообщил Петров — Давай, приезжай! Чего ты вчера удрал-то?

— Да куда «приезжай»! — скривился Рудников. Головная боль усилилась. Черт бы его побрал с этими его разговорами! — Я тут еле живой лежу.

— Да брось ты! Опохмелишься — и все пройдет. Сразу как рукой снимет, — заржал в трубку Сашка. — Примем сейчас по чуть-чуть…

— Ты с ума сошел? Я умру тут, если встану! (Отвяжись ты, Христа ради!)

— В общем, отрываешься от коллектива. Не уважаешь, значит… — полушутливо резюмировал Петров.

— Ну, причем тут «отрываешься»! (Начина-ается!.. Действительно ведь обидится еще сейчас спьяну, чего доброго!) Ты же знаешь, как я все это переношу. Это вам, алкашам, как с гуся вода, а я, блядь, неделю теперь в себя приходить буду.

— Ну, ясно… Да, Гари, ты не наш, не с океана! Ладно, надумаешь — приезжай. Мы тут у Федорыча все сидим.

— Да не надумаю я! Я валяться целый день буду, отходить. И так, вон, уж две таблетки от головы принял!

— Ну, смотри… А то приезжай, — Сашка секунду помедлил. — Ну ладно, пока! — сдался наконец он.

— Пока, — почти простонал Рудников, кое-как положил на место трубку и опять налил себе минералки.

Голова раскалывалась. Черт! Третью таблетку надо пить. Чего звонят? Не сидится им там! Скучно им, блядь, без меня. Ну и пиздец! Это неописуемо. Давненько такого не было. Хоть о стенку головой бейся! Надо лечь и не шевелиться минут пятнадцать. И ни о чем не думать. И телефон этот блядский отключить немедленно. Чего я, спрашивается, раньше этого не сделал? Никаких бы этих разговоров не было!

Рудников с ожесточением выдернул шнур из розетки и бросил его на пол. Это подействовало на него успокаивающе. Дало ощущение уюта и безопасности. Теперь надо просто спокойно полежать, и все пройдет.

Минут через пятнадцать голова действительно прошла. Боль стала постепенно отступать, отступать и наконец совсем исчезла. Рудников некоторое время просто лежал и наслаждался ее отсутствием. Блаженствовал! Все-таки темпальгин — классная штука! Действует гарантированно.

Он полежал спокойно и ни о чем не думая на всякий случай еще минут десять, пока не убедился окончательно, что голова и в самом деле прошла, после чего рассеяно и не спеша начал перебирать в памяти вчерашний вечер.

Хотя чего там перебирать-то! Все, как обычно. Нажрались все как свиньи. До поросячьего визга. Да и воспоминания у него были какие-то отрывочные. С обширными пробелами и лакунами. Не геройствовал, вроде, и не приставал ни к кому — и слава богу! И на том спасибо. А то, блядь, в прошлый раз… До сих пор вспоминать стыдно… Тьфу, черт! Даже сейчас в краску бросило. Чего я там дурище этой тогда на ушко нашептывал… О-о-ой!.. Хорошо хоть, не заметил, вроде, никто. А может, и заметили… А!.. ладно. Все, проехали! Чего эту чушь вспоминать! Мало ли чего по пьяни бывает. Наплевать и забыть. Впредь только этих глупостей не повторять. Помнить, какой я пьяный дурак и идиот. Чтобы к бабам — ни-ни! На пушечный выстрел!

А то еще, блядь,.. чего доброго… Проснешься одним прекрасным утром… встретишь розоперстую аврору… Тьфу! Тьфу-тьфу-тьфу! Лучше об этом вообще не думать! А то все, о чем я думаю — все сбывается. Как по-писаному. Все пиздецы! Только о нем, проклятом, подумаешь — и вот он, пожалуйста! Тут как тут! «Чего изволите!? Звали, хозяин?»

Что у меня опять за дурацкие мысли? Куда меня опять куда-то в сторону увело? Что вчера-то было?.. Чего-то ведь там было… Чего-то я сегодня вспомнить собирался… Точнее, не забыть… Чего ж?

Рудников с трудом напрягся.

Тэ-эк-с… Пьем… Пьем… Тосты-напутствия… Пьем… Напутствия-тосты… Пьем… Семин с Татьяной… Ну, это ладно. Маркин поет… Пробел. Опять, вроде, пьем… Опять пробел. Опять, вроде… Стоп! Вот здесь, кажется, чего-то было. Так!.. Так… Чего ж там было-то?.. Чего-то ведь было… Чего-то, вроде, даже важное… Да-а… Ва-ажное…

Ну, чего? Чего там, блядь, могло быть «важное»? Никого я там не трахнул, надеюсь, на скорую руку? Может, это и есть «важное»? Боже упаси! Да нет, нет!.. Так… Ну, так что? Вспомню я или не вспомню, в конце-то концов?