Сын (не) для дракона

Он нахмурился, черные глаза вдруг стали напоминать не черные озера, а омуты. Наклонился, коснулся моих губ своими, и я беспомощно пискнула.

— Отпусти меня! — возмутилась я, когда Сорин наконец оторвался от меня.

— Зачем? — его брови взлетели вверх, полные губы изогнулись в намеке на улыбку.

— Потому что я против! — объяснила я очевидное.

Сердце колотилось о грудную клетку, в горле пересохло, а тело, кажется, сошло с ума. Потому что хотелось двух вещей: срочно снять с себя одежду и прижаться потеснее к дракону. Хотя теснее, кажется, было некуда.

Сорин прищурился, склонил голову на бок.

— Правда? Совсем против?

— Да! — Я попыталась дернуться, встать, но поняла, что ошейник как будто приклеился к кровати.

— Я не сделаю больно.

Рука Сорина скользнула по моей шее, потом вниз, легла на грудь, и я охнула. Он погладил меня по животу и остановился, положив ладонь мне на бедро. От нее шло ровное тепло, которое чувствовалось даже сквозь слои одежды, а потом Сорин вдруг поцеловал меня в шею.

— Для производства детей это не обязательно, — съязвила я, отвернувшись. — Разве что я чего-то о драконах не знаю.

Он ухмыльнулся.

— Ты предлагаешь не тратить на поцелуи время?

Я сама не знала, что я предлагаю. Все было отвратительно, неправильно! И в то же время — мне было хорошо, безопасно, спокойно, а еще до безумия хотелось большего. Я никогда не была страстной натурой, даже с Женей мы прикасались друг к другу очень редко — до того, как я захотела завести ребенка. Всю жизнь я думала, что просто из тех людей, кому не особенно важна близость, даже о красивых мужчинах, к которым собиралась поехать на Канары после развода, я думала отстраненно и больше хотела взять реванш над бывшим мужем, чем получить удовольствие.

— Я предлагаю тебе меня отпустить, а еще…

Сорин ухмыльнулся и заткнул меня поцелуем. Вот мудак!

Но как же хорошо, господи! Уверенные губы, руки, которые гладят мое тело, удовольствие, которое скапливается у меня внутри и становится почти болезненным.

Мне не следует на это соглашаться! Я еще пожалею об этом, обязательно пожалею!

Моральные терзания здорово облегчало то, что выбора у меня, по сути, не было: из-за ошейника я не могла даже встать, сверху к кровати меня прижимал горячий, мускулистый, возбужденный, высокий, плечистый, вкусно пахнущий… Так, о чем я вообще?.. Ах, да. Сопротивление. Я же тут не по своей воле. Не забыть бы.

Сорин раздевал меня очень медленно, целуя каждый обнажающийся кусочек кожи. Местная одежда, пожалуй, располагала к долгим ласкам: она была многослойной. Платье надевалось на тонкую нижнюю рубашку в пол, поверх него вторым слоем — пышная юбка, а на нее для верности — расшитый красным передник.

Одежда у дракониц, судя по тому, что я видела в ателье, была более простой и содержала в себе только один слой. Наверное, Сорин привык иметь дело с ней, потому что мой наряд его неприятно удивил: попытавшись задрать юбку и обнаружив внизу еще нижнюю рубашку и платье, он возмутился:

— Эти деревенские бы еще доспехи на тебя надели! Как это снимается вообще? А, нашел…

Он обнял меня за талию и принялся развязывать узел на поясе, целуя меня в шею. Когда он разделался с завязкой передника и перешел к юбке, я готова была спуститься вниз, забрать у тощего дракона нож покрупнее и разрезать на себе одежду самостоятельно. Потому что Сорин прав: они бы еще доспехи на меня надели!

То, что происходило сейчас, для меня было в новинку. И речь шла даже не о том, что я проводила время с настоящим драконом, а о том, что творилось с моими собственными эмоциями и чувствами.

Я не думала, что способна на такое откровенное и плотское желание. В теле разгорался пожар, хотелось большего: узнать, что будет дальше, соприкоснуться кожа к коже, почувствовать Сорина… внутри.

Не знаю, как все получилось бы, если бы я в самом деле была против всего происходящего, если бы всерьез сопротивлялась или плакала. Продолжил ли бы Сорин делать то, что делал: целовать меня и гладить, медленно и осторожно снимать мою одежду. Замены ей не было, так что мой вариант с ножом был не самым подходящим.

В какой-то момент я потеряла способность об этом размышлять, полностью растворилась в ощущениях и в том, чтобы поймать как можно больше удовольствия. Я понятия не имела, что умею так.

Ого. Когда все закончилось, это осталось моей единственной мыслью. Я смотрела в потолок и думала: «Ого».

Потом я подумала о том, что для зачатия, конечно же, нам одного раза не хватит (возможно, нам не хватит и пяти, потому что я, наверное, бесплодна).

После того, как мне пришла в голову эта мысль, я заулыбалась и тут же одернула себя.

Вроде как радоваться тут не совсем уместно. С другой стороны — никто ведь не узнает, а с собой я договорюсь.

Частый герой многих анекдотов — мужчина, который сразу после любви отворачивается к стене и засыпает. В этот раз его роль на себя взяла я. Конечно, я не уснула на самом деле, просто залезла под одеяло и притворилась спящей, чтобы ничего не говорить, не отвечать на вопросы — дать себе передышку и помолиться о том, чтобы все исчезло, а я открыла глаза у себя дома.

И никаких драконов и моральных дилемм.

Сорин мои действия никак не прокомментировал: он лежал, прикрыв глаза и закинув одну руку за голову. Одеялом он накрыться не потрудился, так что я имела возможность в спокойной обстановке, пока меня никто не отвлекает всякими там поцелуями и ласками, убедиться, что мучившие меня подозрения оказались правдой: кубики у Сорина были.

Мог бы сделать что-нибудь и перестать быть таким привлекательным. Даже не смешно, серьезно! Ему больше трехсот лет! Уже о вечном надо думать, а не кубиками сверкать!

Я так увлеклась размышлениями о несправедливой привлекательности некоторых драконов, что не сразу заметила странные ощущения в теле: от ошейника, который сейчас был прохладным, как струйка воды в жаркий день, по всему телу разливалась какая-то странная свежесть, как будто под кожу мне впрыскивали мятный коктейль.

— Что ты делаешь? — спросила я раздраженно.

— О чем ты?

Голос Сорина был спокойным и умиротворенным. Почему-то это разозлило меня только сильнее. Убила бы!

— Мой ошейник! — Я села и тут же, поймав почти осязаемый плотоядный взгляд черных глаз, прикрыла одеялом грудь. — Что с ним происходит? Ощущение как будто…