Сын Неба. Странствия Марко Поло

— Может статься, они не бандиты… и не иллюзия, — заметил ученый Ван. — Возможно, это шпионы, нанятые врагами великого хана, которым желательно выяснить, что нам тут нужно… хотя мы и сами едва ли сможем ответить на столь иллюзорный вопрос.

Впрочем, стоило слугам хозяина постоялого двора приблизиться к четырем незнакомцам в овечьих шкурах, как те немедленно смешались с суетливой толпой. И исчезли.

Труппа артистов расположилась на невысоком помосте в главном дворике постоялого двора, над которым, прикрепленные к бамбуковой решетке, обросшей ароматно-цветущим жасмином, висели цветные фонарики. Позади помоста встали трое музыкантов в черных шелковых халатах и шляпах, с кушаками из зеленой парчи. Еще дальше висел занавес, где изображалась сценка из жизни горной деревушки.

Шумная отобедавшая толпа собралась за расставленными вкруг помоста столами и то и дело требовала полные кувшины горячего вина у сбившихся с ног слуг. Наконец один музыкант принялся перебирать струны своей лютни, другой занялся трещотками и барабаном, а третий задудел на флейте с боковым отверстием. Совместные их усилия рождали, по мнению старших Поло, стопроцентную какофонию.

Потом к краю помоста выступил верзила в охряной хлопковой куртке и штанах, окаймленных узором из листьев. Лицо его покрывал карикатурный грим, а на голове красовался грубый конопляный колпак клоуна-хулигана. Вызывая громкий хохот и привлекая внимание толпы, здоровяк принялся очень похоже подражать голосам домашних животных — петуха и свиньи, пса, куры-несушки и коня. Потом нараспев завел пролог к пьесе на основе популярных «Преданий изгнанников с болот Лян-шань». Ученый Ван, откашлявшись, начал пояснять троим Поло речь паяца…

— Зовут меня Тан-Вол, и кувшин теплого вина куда милей мне теплой женщины. Трудно утолить мою воловью жажду, и трудно раздобыть мне деньги. Сегодня вечером отправился я на поиски моего старого доброго друга, уважаемого чиновника Сон Цзяня, в надежде занять у него пару-другую монет на кувшин-другой славного напитка. Прослышал я, что Сон получил немного денег.

Тут Тан-Вол принялся шастать взад-вперед по помосту, как бы высматривая Сон Цзяня, а потом уныло пропел:

— Видать, мамаша Ян успела перехватить его первой. Надеется примирить Сона со своей дочкой По-ши, холодной и неверной его наложницей.

И Тан-Вол убрался со сцены. Занавес с деревенской сценкой тут же заменили другим, где изображалась спальня По-ши. Вот резная кровать черного дерева под красным шелковым балдахином, вот вешалка для одежды, лакированный столик и керамическая ванна. В центре сцены, занятые ссорой, стояли чиновник Сон Цзянь и его неверная наложница По-ши. Все это по-прежнему сопровождалось музыкальным безобразием.

На густо загримированном Соне был длинный халат алого шелка, полы которого украшали роскошно вышитые белые журавли. Обмахиваясь круглым веером белого шелка, Сон гневно запел:

— Твоя мать настояла, чтобы я пришел повидаться с тобой и выпить немного вина, но ты так холодна со мной, что я просто без толку трачу время.

Высокая и стройная По-ши носила парчовый халат персикового цвета, на просторных рукавах которого были вышиты цветки персика. Густые волосы красавицы с помощью элегантных гребней слоновой кости уложены были в низкую прическу. Лицо — напудрено до белизны, составляя контраст с ярко нарумяненными щеками и подчеркнуто черными глазами и бровями. Длинные ногти по тону гармонировали с цветом халата. Пальцы По-ши наигранно подрагивали, когда она пропела:

— Тогда верни мне договор купли-продажи, чтобы я могла выйти замуж за того, кого люблю!

— С радостью передам твой договор этому несчастному, — пропел в ответ Сон Цзянь.

— И передай мне всю свою собственность! — потребовала По-ши.

— Что я, по-твоему, дурак? — рассмеялся Сон.

— Конечно, дурак. Иначе не стал бы снимать свой пояс, когда присаживался выпить. Ведь я припрятала содержимое твоего кошелька включая золотой слиток и письмо от главаря мятежников из болот Лян-шаня, где он благодарит тебя за былые заслуги. Увидев утром это письмо, твой начальник, уважаемый судья, сильно удивится.

Теперь уже задрожали пальцы у Сона.

— Я всегда хорошо относился к тебе и к твоей матери. Можешь забрать договор… и золото… только верни мне письмо! Иначе судья поменяет мой прискорбный чиновничий стол на еще более прискорбную тюремную камеру!

Громко рассмеявшись, По-ши отказалась вернуть компрометирующее письмо. Тогда, в панике, Сон набросился на женщину, и они схватились. Актеры успели исполнить несколько невероятных акробатических прыжков и кульбитов — а потом Сон вытащил из-за пояса нож и перерезал горло своей неверной любовнице. Действие это, впрочем, хоть и фатальное, не помешало По-ши исполнить весьма продолжительную жалобную песнь…

Потягивая рисовое вино, Марко Поло во все глаза следил за экзотическим представлением. Еще подростком в родной Венеции он любил смотреть комедии уличных актеров, а порой даже мечтал о том, чтобы примкнуть к какой-нибудь беззаботной бродячей труппе.

В особенности внимание Марко привлекала молодая женщина, игравшая роль По-ши. Черты лица вроде бы катаянки — но глаза и нос более выразительны. Да и ростом выше большинства катайских женщин. В густых черных волосах мелькал рыжеватый оттенок. Двигалась актриса со змеиной грацией. А самое приятное — ножки ее были нормального размера в отличие от уродливо (по мнению Марко) перебинтованных лотосовых ступней придворных катаянок высшего сословия.

Для второго действия снова сменили занавес. Теперь там изображался фамильный храм Сона, с большим золотым Буддой на алтаре. Музыканты ударились в нестройные буддийские мотивы. Отчаявшийся Сон Цзянь прятался в нише под алтарем — а тем временем важно вышагивающий полицейский чиновник явился арестовать его за убийство По-ши.

Только молящего о снисхождении Сона увели прочь, как на сцену выпрыгнула чернобородая фигура. Тот же атлетичный актер, что играл Тана-Вола, теперь переоделся в главаря мятежников, Черного Смерча, намалевав на бородатом лице яростную черно-красно-белую маску. На нем были кожаный шлем, куртка и штаны. Грозно топая босыми ногами по помосту, он выступил вперед с двумя громадными боевыми топорами, чьи обоюдоострые лезвия буквально слепили глаза. Потом, мечась по сцене и бешено крутя своими топорами подобно смерчу, от которого он и получил свое прозвище, главарь мятежников во всем блеске показал искусство неистового боя «кун-фу». Когда Черный Смерч освободил Сон Цзяня и помог ему скрыться в болотах Лян-шань, музыканты (особенно тот, что с трещотками) учинили такой гвалт, что старшие Поло начали опасаться за свои барабанные перепонки.

Третье действие разворачивалось в дремучем лесу на склоне туманно-голубой горы. Музыканты неистово били в барабаны, пока Сон Цзянь в одиночку пробирался через зловещую чащу. Внезапно ему предстал призрак По-ши в хмурой рогатой маске ведьмы, размалеванной синими и зелеными полосками. Упираясь в Сона выпученными черными глазами, бывшая наложница скрежетала острыми волчьими клыками. Длинные волосы ее были распущены — и, бешено мотнув головой, ведьма откинула их назад. А потом, вцепившись трясущимися руками в Сона, с нечеловеческой силой поволокла его вслед за собой в преисподнюю.

Как раз в преисподней и проходило четвертое и последнее действие пьесы. На занавесе позади сцены изображались окруженные языками пламени десять быкоголовых судей Властелина Смерти. Сон Цзянь стоял перед вратами преисподней, умоляя стража его отпустить. Стража играл тот же могучий актер, которого зрители уже видели в ролях Тана-Вола и Черного Смерча, но теперь у него был простой конопляный халат, вьющаяся седая борода и длинные волосы отшельника.

— Меня зовут Хэ Янь, — пропел он. — При жизни я был отшельником, что сторожил врата столицы древнего царства Вэй. Однажды наследный принц оказал мне дружеские почести, и я поведал ему тайный способ, как защитить его царство от злого властителя Цао. Когда жизнь принца оказалась в опасности, я сам перерезал себе горло — из преданности тому, кто удостоил меня уважения, — и улетел в преисподнюю на спине белого журавля. Воистину смешон мне твой ужас при виде этого места…