Сын неба

Я еще раз внимательно просмотрел запись и добавил:

– Кое-какие пробелы, кажется, можно восстановить по смыслу, помочь твоей чудо-машине. По-ахейски "благовоном" называли мяту. Значит, первая строчка читается: "Возьми мяты, называемой по-ахейски "благовон"... Шестая строка: "зарежь", вероятно, какое-то жертвенное животное, а не коварного врага, как ты думаешь; "нацеди его" - видимо, "крови" - в какой-то сосуд... Да, несомненно, рецепт. Но зачем жрецу понадобилось зашифровать его, не понимаю!

– Хотел утаить, чтобы стать монополистом. Ты что думаешь, в древности жуликов не было, что ли?

– Возможно.

Тут я заметил, что Михаил как-то странно мнется, словно хочет что-то сказать, да стесняется, - совсем на него не похоже.

– Ты что?

– Да так, есть одно соображение...

– Ну, говори.

– Боюсь брякнуть такую же нелепость, как тогда Алик насчет древних авиамоделистов, - засмеялся он.
– Понимаешь, я тоже думал: зачем всё это понадобилось проделывать жрецу? Почему его не устраивал родной язык, от которого потом пошли почти все письменности Европы и некоторые алфавиты Азии? По сравнению с громоздкой вавилонской клинописью или египетскими иероглифами греческий алфавит ведь в те времена был самым прогрессивным, простым и логичным. Недаром его, по-разному видоизменив написание букв, взяли потом за основу для своей письменности и некоторые другие народы.

– Ты, оказывается, не терял зря времени...

– Зачем же понадобилось этому жрецу, оставив греческий алфавит, сочинять какой-то новый язык, сохранив для него лишь немногие греческие слова, да к тому же почему-то искаженные?
– продолжал он, отмахнувшись от меня, как от мухи.
– Только ли для зашифровки этих секретов? Но для этого можно было и не заниматься сочинением нового языка - достаточно лишь зашифровать записи цифрами или условными значками, как это сделали пираты в рассказе Эдгара По.

Он помолчал и добавил:

– Ты обрати внимание, что этот загадочный язык был, видимо, каким-то очень простым, логичным и ясным, поэтому многие слова так быстро и легко и расшифровала машина...

– Ну и что же ты хочешь, наконец, сказать?

– "Что-то вроде эсперанто", - определил его Виктор Крылов. А его логический ум очень точно схватывает такие вещи... Чем больше я раздумывал над тем, что мы узнали в процессе подготовки программы для машины, тем больше внутренне соглашался с этим определением. Да, по простоте грамматических форм, логичности и лаконизму язык этого документа весьма напоминает эсперанто.

Тут уж я не выдержал:

– Эсперанто в первом веке до нашей эры? Ты перечитал слишком много книг по лингвистике! Слушай, это всё из той же серии гениальных, но забытых открытий древних. Стальные колонны, которые не ржавеют, марсиане в пустыне Сахара, металлические гвозди и булавки, якобы найденные в доисторических слоях известняка... Всё это могут сочинять только люди, как ты, совершенно не знакомые с реальным бытом людей древности. Рабовладельческий строй, греческие города окружены враждебными племенами скифов и тавров, не имеющих еще своей письменности... ну скажи мне на милость, с чего это греческому жрецу из храма Асклепия вдруг взбредет в голову сочинять в такой обстановке эсперанто для облегчения и укрепления международных связей? Вопиющее отсутствие малейшего чувства историзма!

– Ладно, что ты собираешься дальше делать?

– Копать, искать! Раз этот жрец вел шифрованные записи, значит, и прятал их в каком-нибудь тайнике. И конечно, не успел оттуда забрать во время ночного внезапного нападения. Надо найти этот тайник!

– Хорошо, только присылай мне побольше обгорелых кирпичиков для анализов.

Дались ему эти кирпичи!..

3

(Снова берет слово А. Скорчинский)

Новый раскопочный сезон я решил начать с планомерного повторного обследования всех развалин храма Асклепия. Храм имел в плане форму буквы "Т". Мы вскрыли левое крыло и центральную часть. Правое крыло, к сожалению, было для нас недоступным: на его месте уже выстроен санаторий...

Каморка писца-раба, где мы нашли остатки корзинки с папирусом, находилась как раз в окончании левого плеча буквы "Т". Я предполагал, что и всё правое крыло занимали, вероятно, служебные помещения. Вряд ли там мог находиться тайник. Вернее всего, его следовало искать где-то поблизости от центральных помещений, где располагались жертвенники и жили жрецы.

Вся эта часть была раскопана еще в прошлом году. Но мы начали ее обследовать заново, понимая, что при обычных раскопках тайник вполне можно пропустить, если не искать его специально.

Заново, сантиметр за сантиметром, я сам перекапывал всю землю в прошлогоднем раскопе. Мне помогал Алик Рогов, но вскоре ему эта работа, видимо, начала казаться пустой тратой времени. Он копал равнодушно, только "отбывал время" до конца работы, а потом немедленно смывал всю пыль и грязь и куда-то отправлялся на весь вечер.

Я долго не мог понять, куда же это он исчезает по вечерам, пока не увидел, заглянув случайно в его палатку, акваланг. Значит, прошлогодний визит Михаила все-таки оставил свои плоды: мои мальчики тоже заметили, что море у них под боком. Недоставало еще только, когда дружок нагрянет в очередной отпуск, чтобы они додумались вместе с ним нырять в это злополучное подземное озеро.

Но я ошибся.

Однажды вечером я сидел в палатке и заполнял дневник раскопок. Алик исчез, как обычно, сразу после работы, прихватив акваланг. Солнце уже скатилось за горы, в палатке становилось темновато. Пора было зажигать фонарь.

И вдруг входной полог откинулся, и в палатку просунулась лохматая голова Алика. Всё лицо у него было перемазано глиной. Уж не случилось ли чего?

– Алексей Николаевич... Я скелет нашел, - торопливо забормотал Алик, с трудом втискивая в палатку свое долговязое тело и зачем-то еще волоча за собой акваланг, тоже весь перепачканный грязью.

– Где? Какой скелет? Утопленник, что ли?

– Да нет, не в море, а в той пещере, что осенью разведывали. Я решил её хорошенько обследовать. Нырял несколько раз в подземное озеро, там вторая пещера...

Так вот куда, оказывается, отправлялся он каждый вечер с аквалангом! А я-то думал, будто он спокойно ныряет в море, как все нормальные люди...

– Ничего особенного не обнаружил. А вот сегодня в боковом кармане нашел скелет, - продолжал он бессвязно.

– В каком кармане?

– Да это так у нас, спелеологов, подземные тупики называются.

– Древнее захоронение?

– Похоже. Надо вам самому посмотреть.

Больше я от него ничего толком не мог добиться. Отправляться в пещеру на ночь глядя было опасно. Решили подождать утра.

– А как же ты туда один лазил?
– напустился я на него.
– Еще хвастался, будто опытный пещерник. Разве можно такие вещи делать?

– Да я не один, - смущенно оправдывался Алик, тщетно пытаясь стереть с разгоряченного лица грязь и только размазывая её еще больше.
– Павлик Курашов со мной ходил для страховки и оставался на берегу озера, пока я нырял. И каждый раз мы у входа записку клали с указанием времени, когда вошли в пещеру и когда предполагаем вернуться. Так что я все правила безопасности соблюдал. Да и товарищи знали, куда мы отправились.