Сын обкомовского работника

И в-третьих. Уже давно доказано, что на оккупированных территориях евреев убивали сами жители, а не немцы. Немцы редко пачкали своим руки, и уж тем более в маленьких местячковых городах. Этот кошмар происходил как в Украине, так и в Белорусии, и в Прибалтике, и в Польше. То есть, делали это непосредственно местные жители: украинцы, белорусы, поляки, литовцы, латыши, эстонцы и русские. Это доказанный факт. Но и спасали они же, правда, в гораздо меньшем составе. И всё же были герой и о них вы тоже прочитаете в рассказах деда Изи.

Именно тогда, когда по улицам городка перестали ходить евреи, начались облавы на тех, кто как-то ещё существовал. Нет, дорогие мои, не немцы творили этот беспредел. Это были натасканные немцами полицаи, которые рыскали, как шакалы по домам и вытаскивали найденных "жидов" на улицу. Их даже не уводили в лес - расстреливали на месте. Если попадалась девушка, её раздевали, насиловали, а потом убивали.

Наконец дошла очередь и до Василия. К дому подошёл наряд во главе со старшим полицаем. Этот полицай славился особыми зверствами и на руках его было немало еврейской крови. С командой ворвался он в дом Василия и потребовал отдать прячущегося жида.

Отгадайте с трёх раз, кто был этим зверем? Мне кажется, что на сей раз вы угадали сразу же - это был Ким, сын обкомовского работника.

Нужно сказать, что у Василия была семья, которой он не хотел и не мог рисковать. Своя рубашка, сами понимаете, к телу всегда ближе. Да и кто такой этот Давид, чтобы ради него рисковать? Всю жизнь катался как сыр в масле на папиных харчах, в то время, как сын Василия с пятнадцати лет гнул спину на той же базе, подрабатывая грузчиком.

Обыскивать дом полицаи не стали. Не было никакого смысла себя утруждать: вывели всю семью Василия во двор и Ким поставил условие, что если они сейчас же не отдадут жида, то все домочадцы бывшего водителя бывшего завбазой сгорят вместе с домом и сараем. Вы же понимаете, что нужно было быть героем, чтобы не отдать на растерзание оголтелой, алчущей крови своры, прячущегося парня.

Василий показал на сарай и через две минуты голодный, исхудавший, измученный сын завбазой стоял перед счастливыми полицаями. Счастливы они были потому, что за поимку жида им полагалась бутылка водки и шоколад, а также консервы.

Ким подошёл к своему бывшему однокласснику, посмотрел ему в глаза, ухмыльнулся и осмотрел двор. Во дворе у Василия стояла старая, но ещё крепкая бочка. Она была пуста - раньше, до войны, жена Василия солила в ней огурцы. Все огурцы давно были съедены и в бочке лежал какой-то хлам. Ким приказал выкатить бочку и поставить её посреди двора. Бочку освободили от старого хлама и поставили туда, куда велел старший полицай.

– А ну-ка, Додик, полезай-ка ты в эту замечательную бочку!
– распорядился Ким.

Давид понимал, что полезет он в бочку или нет - это уже никакого значения не имеет и поэтому стоял не шелохнувшись.

– Не хочешь, жид, в бочку залезать? Ну так мы тебя туда сами затолкнём. Разденьте жида!

Два полицая бросились к Давиду, который продолжал стоять. С него быстренько сняли изношенную за эти несколько месяцев одежду и затолкали в бочку.

Если вы думаете, что как в сказке о царе Салтане, "засмолили, покатили и пустили в Окиян", вы ошибаетесь. Бочку не засмолили и никуда не покатили - ну не было в Черняхове Окияна. В бочку стали наливать воду прямо из колодца. Нужно сказать, что морозы стояли в то время года крепкие и вода в колодце была почти замёрзшей. Ведро, когда опускалось, разбивало корочку льда, которым покрывалась вода за считанные минуты.

Давид не издавал ни звука. Скрючившись, абсолютно голый, он сидел в бочке и, наверное, молился... Кто знает, о чём он думал в те последние минуты своей жизни - страшно, очень страшно представить себе его мысли... Да и были ли они у Давида - этого уже никто никогда не узнает. Скорее всего были. Мне почему-то кажется, что он разговаривал с самим Б-гом...

– Господи, почему ты допускаешь это?

– Потому что так нужно.

– Кому нужно, Господи?

– Людям нужно, чтобы поняли люди, то от веры отходить нельзя.

– А я причём, Господи?

– А при том, что жил ты, Давид, вольготно, законы божьи презрел, молишься вот только сейчас...

– Но ведь другие молились чаще, а их тоже уже нет! Это не справедливо и я не хочу умирать такой ужасной смертью, сидя в бочке. Почему, Господи?

– Потому что пути мои неисповедимы...

Больше Давид ничего не слышал. Больше Давида не было. Бочку оставили стоять на морозе и на утро, когда Василий, оставшийся в живых по доброй воле Кимки, осторожно вышел посмотреть что и как, он увидел страшную картину: вода в бочке превратилась в кусок льда и сквозь толщу льда на него смотрели открытые глаза Давида. Его голова была запрокинута а в глазах стоял немой вопрос: "За что, Господи?"...

Часть третья

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Всё рано или поздно заканчивается, закончилась и эта страшная война. Домой, в разгромленный Черняхов, вернулся бедный сапожник Хаим с женой и жена бывшего обкомовского работника. Сам обкомовский работник погиб и это было его великим счастьем, ибо не суждено ему было узнать, какого монстра он вырастил. Мать Кима прошла всю войну и вернулась в надежде хоть что-то узнать о своём сыне.

Приехал и сын Хаима, Йосиф, который окончил войну в звании майора. Именно Йосиф и узнал от местных жителей о проделках Кима, который к тому времени как сквозь землю провалился.

И рассказали жители, как погиб Давид, как были убиты все евреи городка, как зверствовал Ким. О преступлениях своего сына сразу узнала и мать Кима. Все жители городка показывали на неё пальцем и ни заслуги перед отечеством, ни награды, присвоенные ей по праву, не спасли женщину от позора: разве спрячешься за наградами, когда у тебя сын вырос подонком и убийцей?

Бедная женщина, прошедшая всю войну, не вынесла людского осуждения, собрала оставшиеся пожитки и уехала в неизвестном направлении... О ней даже никто и не вспоминал в Черняхове. Как буд-то их никогда и не было: ни обкомовского работника, ни его жены. Вспоминали только Кима, но и его след пропал.

И только Йосиф не сидел, сложа руки - он искал. Он искал своего одноклассника, одногрупника, предателя Родины и убийцу двоюродного брата. Он рассылал письма во все инстанции, но всегда получал отрицательный ответ: Ким как буд-то бы сгинул.

И вот однажды, когда Йосиф сидел в редакции, в своём кабинете, к нему зашёл знакомый корреспондент. Йосиф в это время писал очередные запросы на Кима во всевозможные инстанции. Знакомый корреспондент, взяв в руки письмо, прочитал его и призадумался. Потом нахмурился.

– Что-то не так?
– спросил товарища Йосиф.

И услышал Йося историю, от которой закружилась у него голова, застучало в висках и захотелось выбежать на улицу, чтобы вдохнуть хоть один глоток свежего воздуха.

Знакомый Йосифа рассказал ему, что когда он по делам был в Коми АССР, он попал в тюрьму. Нет, его не посадили, он был в командировке, как писатель, чтобы написать о предателях Родины статью. Там ему рассказали, что в этой тюрьме сидел заключённый по имени Ким. Сидел не долго. Почему не долго? Потому что его убили зэки. Как убили? Странно убили, не как всех, ножом или заточкой: его посадили в бочку и залили бочку до краёв водой. На утро в бочке был кусок льда и чтобы вытащить тело, его пришлось вырубать топором, по кускам.