Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

При этих обстоятельствах само собой разумелось, что там, где соприкасаются земли стольких многочисленных племен, безопасность одинокого путника была под большим вопросом, если не сказать больше. Шошоны, или Змеи, всегда были заклятыми врагами сиу, а потому местность, раскинувшаяся южнее реки Йеллоустоун, от Дакоты до гор Биг-Хорн, частенько поливалась кровью, и не только краснокожих, но и белых.

Толстяк Джемми и Длинный Дэви очень хорошо знали это и потому ломали голову над тем, как избежать встречи с индейцами какого бы то ни было племени. Вокаде уверенно скакал впереди, он ведь уже проезжал этот отрезок пути по дороге сюда. Теперь он был вооружен ружьем, а на его поясе висели мешочки со всем необходимым для жителя прерий. Джемми и Дэви не изменили себе: первый, как и прежде, ехал на длинноногой кобыле, а второй трусил на своем маленьком непокорном муле, пытавшемся, правда безуспешно, сбросить всадника. Дэви достаточно было поставить на землю одну ногу – по мере необходимости правую или левую, – чтобы иметь прочную опору. Верхом он напоминал туземца с тихоокеанских островов, сидящего в узкой и очень верткой пироге с выносным поплавком, только благодаря которому суденышко не переворачивается. В нашем случае поплавком Дэви служили его ноги.

Фрэнк был одет в точно такую же одежду, в которой его впервые повстречали оба друга: мокасины, обтягивающие охотничьи штаны, синий фрак и шляпа-«амазонка» с длинным желтым пером. Маленький саксонец очень хорошо сидел в седле и, несмотря на его странный вид, производил впечатление бывалого вестмена.

На Мартина Баумана, сидевшего в седле, можно было любоваться без устали. По крайней мере, верхом он чувствовал себя так же уверено, как Вокаде. Он будто слился с лошадью, чуть наклонившись вперед – положение, которое облегчает животному нагрузку, а всаднику дает возможность выдерживать долгую езду верхом без усталости. Он носил трапперский костюм из натуральной кожи, впрочем, и все остальное его снаряжение и вооружение были наилучшего качества. Сейчас все его существо занимала задача, которую он должен был решить. От внимательного наблюдателя не ускользнуло бы ни бодрое выражение его лица, ни блеск его светлых глаз, ясно дававших понять, что в прерии молодой человек чувствовал себя, как в родной стихии. Весь его облик говорил о том, что он, наполовину еще мальчик, в случае необходимости повел бы себя как настоящий мужчина. Если бы не тяжелые заботы о пропавшем отце, мрачной тенью нависшие над ним, он, пожалуй, прослыл бы самым веселым членом маленького отряда.

Забавно было смотреть на черного Боба. Верховая езда никогда не была его сильной стороной. Он очень намаялся с конем, как, впрочем, и тот с ним, поскольку всадник больше десяти минут был не в силах сохранить одно и то же положение. Как только он в очередной раз пододвигался вперед, плотно прижимаясь к холке животного, тотчас с каждым его шагом начинал скатываться назад ровно на один дюйм. Так он скользил и скользил, пока угроза слететь на землю не становилась для него более чем реальной. Тогда он опять продвигался вперед как можно дальше и скольжение начиналось заново. При этом он непроизвольно принимал такие позы, которые не мог бы выдумать и цирковой клоун. Вместо седла негр привязал ремнем с пряжкой одеяло, поскольку знал, что удержаться в седле ему вряд ли удастся, и все равно при любом маломальском ускорении лошади Боб оказывался за одеялом. Он к тому же еще и ноги держал растопыренными в разные стороны. Когда ему в очередной раз говорили, что он должен прижать их к корпусу лошади, Боб неизменно отвечал: «Почему Боб должен давить ногами бедное животное? Конь ему не причинить никакого вреда! Ноги Боба это же не какие-нибудь клещи!»

Всадники достигли края не очень глубокой, почти круглой воронки в диаметре, возможно, миль шесть. Окруженное с трех сторон едва заметными неровностями, это углубление на западе было ограничено значительной вершиной, которая, как казалось, была покрыта кустарником и деревьями. Может быть, раньше тут было озеро. Дно было покрыто глубоким бесплодным песком, и только кое-где торчали островки жесткой выжженной травы и заросли полыни, характерные для этих неплодородных областей Дикого Запада.

Не долго думая, Вокаде пришпорил коня, направив его прямо в песок. Он держал путь прямо к вышеупомянутой вершине.

– Что это за местность? – спросил Толстяк Джемми. – Она мне незнакома.

– Воины шошонов называют это место Пааре-Пап, – ответил индеец.

– Озеро крови. Увы! Совсем не хочется столкнуться здесь с шошонами.

– Почему? – спросил Мартин Бауман.

– Потому что тогда мы пропали. Вот на этом самом месте белые люди без какой-либо причины истребили до последнего человека охотничий отряд шошонов. Хотя с тех пор прошло пять лет, но большинство из соплеменников убитых без милосердия убивают любого белого, который имел несчастье попасть в их руки. Кровь погибших требует отмщения.

– Вы имеете в виду, сэр, что шошоны где-то рядом?

– Хочется верить, что нет. Как я слышал, они сейчас ушли далеко на север, к реке Масселшелл, в Монтане. Если это правда, то мы в безопасности. Тем не менее пусть лучше Вокаде скажет нам, ушли они на юг или нет.

Индеец услышал эти слова и ответил:

– Когда Вокаде здесь проезжал семь дней назад, поблизости не было ни одного воина шошонов. Только арапахо разбили лагерь там, где река, которую бледнолицые называют Тонг-ривер, берет свое начало.

– Значит, мы в безопасности. Кстати, местность здесь настолько плоская и открытая, что мы заметим за милю любого всадника или пешего и, следовательно, будем в состоянии принять необходимые меры, когда наступит время. Вперед!

Они ехали прямо на запад еще, наверное, в течение получаса, пока Вокаде не остановил своего коня.

– Уфф! – воскликнул он.

Это слово используется индейцами в основном как восклицание удивления.

– Что случилось? – спросил Джемми.

– Ши-ши!

Это слово происходит из языка манданов и на самом деле обозначает «ноги», но также может обозначать «след» или «следы».

– След? – переспросил Толстяк. – Человека или животного?

– Вокаде не знает. Мои братья могут посмотреть сами.

– Просто отлично! Индсмен не знает, кем были оставлены следы – человеком или животным! Такого я еще не видел! Должно быть, это что-то необыкновенное. Сейчас взглянем на отпечатки. Эй, люди, спускайтесь-ка и не топчитесь тут без всякого толку, иначе мы не сможем ничего узнать!

– Не нужно волноваться – след здесь не кончается, – произнес озабоченный индеец. – Он очень большой и длинный, он идет издалека, с юга, и уходит далеко на север.

Всадники спешились, чтобы исследовать странный след. Отличить след человека от следа животного сможет даже трехлетний индейский мальчик. То, что Вокаде был не в состоянии определить, кому он принадлежит, казалось по меньшей мере странным. Но Джемми, когда изучал следы, покачал головой, посмотрел налево, откуда шел след, потом направо, куда он уходил, вновь покачал головой и спросил у длинного Дэвида Кронерса:

– Ну что, старина Дэви, видел ли ты в своей жизни что-то подобное?

Американец задумчиво покачал головой, также осмотрелся по сторонам, взглянул на след еще раз и ответил:

– Нет, никогда.

– А вы, господин Фрэнк?

Саксонец все смотрел и смотрел на следы, тоже покачал головой и изрек:

– Дьявол разберет эти следы!

Даже Мартин и негр пребывали в крайней задумчивости. Длинный Дэви почесал сначала за правым ухом, а затем за левым, два раза сплюнул, что всегда было признаком того, что он был в замешательстве, а затем изрек свое умозаключение:

– В любом случае здесь прошло какое-то живое существо. Если это не так, то пусть я буду осужден выпить в течение двух часов старушку Миссисипи вместе с ее притоками!

– Смотри, как ты умен, старина! – засмеялся Джемми. – Если бы ты не сказал, мы бы так никогда и не узнали, что это за след. Да, здесь прошло какое-то живое существо. Но вот какое? Сколько у него ног?

– Четыре, – ответили все, кроме индейца. – Да, вы это можете точно увидеть. Только что это за животное… Кто-нибудь может сказать к какому виду или породе четвероногих друзей можно его отнести?