Сын повелителя сирот

Тележка накренилась вперед, протащив за собой Чон До несколько метров, пока ему не удалось остановить ее.

– Я оставался в приюте дольше всех – меня никогда не усыновляли, отец не собирался отдавать своего единственного сына. Так вот в тот вечер он пришел ко мне, мы сожгли наши кровати, поэтому я лежал на полу, – Джил, помоги-ка мне.

Внезапно тележка вырвалась и понеслась. Чон До споткнулся, когда она выскользнула у него из рук и загремела вниз по склону.

– Джил! – крикнул он, глядя ей вслед.

Тележка тряслась и виляла, пересекая парковку, а затем врезалась в дальний бордюр, подскочила высоко в воздухе, сумку вышвырнуло на темный песок.

Он обернулся, но Джила нигде не было.

Чон До побежал по песку, мимо сумки, принявшей причудливую форму. Спустившись к воде, он стал высматривать в волнах лодку с офицером Со, но ничего не увидел. Он пошарил по карманам – карты нет, часов нет, фонарика тоже. Упершись руками в колени, он старался перевести дыхание. Мимо него, словно облако, пролетело графитовое платье, раздуваясь и опадая на ветру, прошелестело по песку, а затем исчезло в ночи.

Он вернулся к сумке, перевернул ее и приоткрыл молнию. Его обдало жаром. Он сорвал скотч с ее лица, исцарапанного и ободранного. Она заговорила с ним по-японски.

– Я не понимаю, – сказал он.

– Слава Богу, вы спасли меня, – произнесла она по-корейски.

Он вгляделся в ее лицо. Все в ссадинах, опухшее.

– Какой-то психопат засунул меня сюда, – сказала она. – Слава Богу, вы появились, я уже думала, что погибну, а вы освободили меня.

Чон До снова огляделся в поисках Джила, хотя знал, что он не появится.

– Спасибо, что вызволили меня, – сказала она. – Правда, спасибо вам, что освободили меня.

Чон До пощупал скотч, он уже не был таким липким. Ее локон прилип к нему. Чон До пустил его по ветру.

– Боже мой, – произнесла она. – Вы один из них.

Песок, подхваченный ветром, засыпал сумку и попал ей в глаза.

– Поверьте, – сказал он. – Я знаю, что вы сейчас чувствуете.

– Не делайте этого, – прошептала она. – В вас есть что-то хорошее, я вижу. Отпустите меня, и я спою вам. Вы не представляете, как я умею петь.

– Ваша песня не дает мне покоя, – сказал он. – О парне, который перестает грести посредине озера.

– Это только одна ария, – заметила она. – Из целой оперы, там много сюжетных линий, неожиданных поворотов и предательств.

Чон До наклонился ближе.

– Тот парень остановился потому, что спас девушку, а на берегу ему придется отдать ее своему господину? Или он похитил девушку и знает, что его ждет наказание?

– Это любовная история, – сказала она.

– Я понимаю. Но почему он это сделал? Может, знал, что его отправят в трудовой лагерь? – спросил он.

Она впилась глазами в его лицо, словно он знал ответ.

– Как все закончится? – спросил он. – Что с ними станет?

– Выпусти, и я расскажу, – попросила она. – Открой сумку, и я спою тебе концовку.

Чон До взялся за молнию и закрыл ее. Он обратился к тому месту за черным нейлоном, где было ее лицо.

– Не закрывайте глаза, – предупредил он. – Я знаю, смотреть не на что, но, что бы ни случилось, не закрывайте глаза. Темнота и замкнутое пространство – вам не враги.

Он потащил сумку к воде. Море, пенистое и холодное, намочило его кроссовки, пока он искал в волнах лодку с офицером Со. Когда волны докатились до самого песка и дотянулись до сумки, она закричала – он никогда не слышал такого вопля. С дальнего конца берега на него упал луч света. Офицер Со услышал крик. Он подплыл ближе, и они вдвоем затащили сумку в лодку.

– Где Джил? – спросил офицер Со.

– Джил исчез, – ответил Чон До. – Он был рядом со мной, а потом испарился.

Они стояли по колено в воде, удерживая лодку. Огни города отражались в глазах офицера Со.

– Ты знаешь, что произошло с другими офицерами? – спросил он. – Нас было четверо. А остался я один. Остальные попали в Тюрьму номер девять – слышал о таком месте, человек из туннеля? Вся тюрьма – под землей. Это шахта, и тот, кто туда попадет, больше никогда не увидит солнца.

– Слушайте, можете пугать меня сколько хотите, но это ничего не изменит. Я не знаю, где он.

Офицер Со не унимался:

– Там железные ворота, ведущие в шахту. Как только ты пройдешь их, все кончено – внутри нет ни охранников, ни врачей, ни столовой, ни туалетов. Просто долбишь в темноте, а когда найдешь немного руды, тащишь ее на поверхность, чтобы обменять на еду, свечи и кирки. Даже тела оттуда не выносят.

– Он может быть где угодно, – ответил Чон До. – Он же говорит по-японски.

Из сумки донесся голос Румины.

– Я могу помочь, – сказала она. – Я знаю Ниигата, как свои пять пальцев. Выпустите меня, и, клянусь, я найду его.

Они не обратили на нее внимания.

– Кто он такой? – спросил Чон До.

– Избалованный сын какого-то министра, – ответил офицер Со. – Так мне сказали. Папаша отправил его сюда, чтобы сделать из него мужчину. Ну, знаешь – сын героя всегда размазня.

Чон До повернулся и взглянул на огни Ниигата.

Офицер Со положил руку ему на плечо.

– Ты солдат, – сказал он. – Когда приходит время кем-то жертвовать, ты первый попадаешь под раздачу.

Он снял ремешок с сумки и сделал петлю на одном конце.

– Джил затянул петлю на нашей шее. Теперь его очередь.

* * *

Чон До шел мимо складских помещений на удивление спокойный. Луна отражалась абсолютно одинаково в каждой луже; перед ним остановился автобус, водитель взглянул на него и не стал просить плату.

Автобус был пустой, если не считать двух старых корейцев в черном. Они все еще носили белые бумажные шляпы. Чон До заговорил с ними, но они покачали головами.

Без мотоцикла отыскать Джила в этом городе невозможно. Но тот, если хоть что-то соображал, давно уже должен был уехать на этом мотоцикле. Когда Чон До, наконец, повернул за угол и подошел к бару, где они пили виски, он заметил черный мотоцикл, блеснувший на обочине. Перекинув ногу через сиденье, он взялся за руль. Но ключа под бензобаком не было. Он обернулся к бару и через окно увидел Джила, болтающего с барменшей.