Сын шевалье

Кончини застыл, будто пораженный молнией, — смертельно бледный, оглушенный ужасом, онемевший от изумления. И если бы он не держался рукой за дверь, то, наверняка, рухнул бы на пол прихожей.

Леонора взглянула на него в последний раз, и во взоре ее промелькнуло нечто похожее на жалость. Затем она бесшумно и неторопливо выскользнула на пустынную улицу и вскоре исчезла за углом.

Глава 27 ПОДЗЕМНАЯ ТЕМНИЦА НА УЛИЦЕ РА

Вернувшись в свой дом на улицу Сент-Оноре, Леонора послала за Саэттой, и тот не замедлил явиться.

— Ну, — спросила она небрежно, — удалось тебе узнать, что делал твой сын сегодня ночью?

— Синьора, — ответил Саэтта с привычной фамильярностью, — я по-прежнему ничего не знаю. Я даже начинаю беспокоиться. Жеана нигде нет. Я понятия не имею, что с ним случилось.

— Зато я знаю о нем все.

Бывший учитель фехтования не сказал ничего, но глаза его говорили красноречивее слов.

— Твой сын, — безмятежно промолвила Леонора, — попал в руки Кончини, и тот хочет уморить его голодной смертью.

— Ого! — насмешливо бросил Саэтта. — Премилая казнь, вполне согласен. Но у меня припасено кое-что получше. — И он продолжал жестким, угрожающим тоном: — Я не желаю, чтобы его убили. Вы знаете, синьора, что я берегу Жеана для палача… И от этого не отступлюсь!

— Знаю, Саэтта, и потому извещаю тебя.

Проникновенным тоном браво откликнулся:

— Я был уверен, синьора, что во всем могу на вас положиться. Я и без того преданно служил вам. Но теперь вы можете распоряжаться мною, как рабом. Отныне я ваш душой и телом, ибо ради меня вы, как я догадываюсь, предаете своего супруга.

— Да, — внушительно произнесла Леонора, — я предаю его ради тебя. Ты знаешь Кончини. Если он выведает, что я помогла тебе вырвать добычу из его рук, то со мною все будет кончено. Он не пощадит меня. Поэтому он не должен это знать. И пусть твой сын тоже не знает — так будет надежнее.

— Я скорее вырву себе язык, чем проболтаюсь, что именно от вас получил эти сведения, — вскричал Саэтта с искренностью, в которой нельзя было усомниться.

— Хорошо, Саэтта, я рассчитываю на твою скромность, — сказала Леонора, не настаивая больше.

И добавила:

— Сын твой заперт в подвале дома на улице Ра. В скважине двери, ведущей в подвал, ты найдешь ключ. За дверью находится небольшой коридор, и там ты увидишь еще несколько дверей, запертых только на засов. Ты легко найдешь ту, что тебе нужна.

— Ах, синьора, — воскликнул Саэтта с пылкой признательностью, — я никогда не забуду этой услуги!

И он произнес с нескрываемой яростью в голосе:

— Лишить меня мести, которой я ждал двадцать лет! Пусть лучше у меня вырвут сердце! Я немедленно бегу туда.

— Подожди, Саэтта, — властно промолвила Леонора. — Там сейчас находится Кончини.

Браво пренебрежительно махнул рукой, и тогда она сказала с мягким упреком:

— Ты уже забыл, что ради тебя я рискую жизнью?

Флорентиец гневно ударил себя по лбу, бормоча с искренним раскаянием:

— Это правда… экая я скотина! Простите меня, синьора, и скажите, что надо делать.

— Терпеливо ждать, пока Кончини не вернется сюда. Будь спокоен, я приняла все меры, чтобы ты успешно завершил свое дело. Когда Кончини уйдет, ты найдешь дом пустым, следовательно, сможешь действовать осмотрительно и не торопясь. Не забудь — от этого зависит моя жизнь, — не забудь все оставить как было… иными словами, запри все двери, которые отопрешь, наложи засовы, ключ засунь в скважину. Кончини должен поверить, Что предал его кто-то из слуг. Ты понял меня?

— Все понял, синьора, и вы можете на меня положиться. Я исполню все, что вы мне приказали.

— Вот тебе ключ от дома. Не спеши, ибо торопливостью можешь все погубить. Дом будет пуст до завтрашнего дня. Но выжди, пока слуги уйдут. Ты понимаешь, что я это делаю только ради тебя. Мне самой совершенно безразлично, умрет ли Жеан от голода или под топором палача, как хочется тебе.

— Понимаю, синьора, и обещаю быть терпеливым.

— Ступай же, Саэтта, — все так же мягко промолвила Леонора.

Саэтта отправился к Новому мосту, справедливо полагая, что Кончини непременно должен будет пройти здесь. Затерявшись в толпе, он глазел на уличных торговцев, как. и подобает убежденному бездельнику, но на самом деле внимательнейшим образом следил за каждым, кто появлялся на мосту. Время от времени его дурное настроение прорывалось в проклятиях по адресу Кончини, вздумавшему помешать осуществлению его мести.

Наконец около четырех часов он увидел того, кого поджидал с таким нетерпением. Первым его движением было немедленно броситься на улицу Ра. Но он был по-своему честный малый. Причин подозревать Леонору у него не было, и он искренне полагал, что она ради него пошла на обман супруга. Поэтому он сказал:

— Минутку. Торопливостью можно скомпрометировать синьору. Время у меня есть, поскольку дом останется пустым на всю ночь. Что до Жеана, то пусть потерпит еще пару часов. Подождем до шести.

Приняв такое решение, он, дабы избежать всяческих искушений, вернулся назад и зашел в кабачок поблизости от церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа, где и заказал бутылку старого вина.

К шести часам бутылка опустела. Он поднялся и вышел на улицу. Признательность его к Леоноре была настолько велика, что он даже заставил себя идти непривычно медленным шагом, хотя нетерпение сжигало его.

Он повернул ключ в скважине дрожащей рукой. Не потому, что боялся. Мы знаем, что он был храбр. И не потому, что опасался за успех своего предприятия. Он был полон решимости уничтожить любого, кто сделал бы попытку помешать освобождению Жеана.

В дрожь его приводила мысль о Леоноре. Он прекрасно понимал, что она нисколько не преувеличивает, говоря, что рискует жизнью ради него, Саэтты. Он твердо намеревался вырвать Жеана из когтей Кончини, но ни за что на свете не желал подвести ту, что по доброй воле стала его союзницей в этом деле. У него были свои понятия о чести, хоть это и может показаться странным.

Итак, он открыл входную дверь с трепетом, но тут же успокоился. Дом был совершенно пуст. Он сразу направился в подвал. Ключ торчал в скважине, как и сказала Леонора. Впрочем, в истинности ее слов он ни на секунду не усомнился.

Уверенный в успехе, он действовал теперь спокойно и методично. Сходил на кухню и, взяв лампу, зажег ее, а затем спустился вниз по каменной лестнице в форме спирали.

Открыв дверь слева, он оказался в узком коридорчике. В него выходили четыре двери — тяжелые, массивные, заложенные на прочные засовы. Удовлетворенно улыбнувшись, он пробурчал: