Сын Спартака

Мандрак кивнул, потом вспомнил о пленных.

– Что мне делать с римлянами?

Брикс пожал плечами, спешиваясь:

– Они могут обслуживать лагерь, как и другие. – Он повернулся к Марку. – Возьми у этого меч и…

Он застыл на месте, глядя на мальчика. Марк не знал, как реагировать, и молча смотрел на Брикса.

– О боги, этого не может быть… Неужели? – Брикс медленно подошел ближе, широко раскрыв глаза от изумления. – Марк, это ты. О боги…

– Ты знаешь этого мальчика? – спросил Мандрак, забирая меч у Марка.

– Знаю ли я его? – Радостная улыбка осветила лицо Брикса. – Это Марк. Тот самый Марк. Тот, о котором я часто тебе рассказывал.

– Это он? – удивился Мандрак. – Этот коротышка? Он и есть сын Сп…

Брикс резко повернулся к нему:

– Тихо, болван! Об этом мы не будем говорить в присутствии других. Пусть остальных пленных отведут в какую-нибудь хижину, и поставь охранников. Никто не должен разговаривать с ними. Ясно?

Мандрак кивнул и пошел выполнять приказ.

– Марк. – Брикс схватил Марка за плечи и произнес вполголоса, чтобы никто не разобрал его слов: – Не могу сказать, как я рад снова видеть тебя. Пойдем, нам надо поговорить. Ты появился в самый нужный момент.

Марк заметил, что другие пленные смотрят на него с удивлением. Брикс положил руку на плечо мальчика и повел его в свою хижину. Позади них люди из прибывшей колонны тяжело опустились на землю возле костров и стали греться, рассказывая о своих потерях. На их лицах была написана бесконечная усталость, а когда тем, кто оставался в лагере, стали известны первые подробности сражения, от костров донеслись плач и горестные возгласы.

Брикс откинул кожаный занавес и жестом пригласил Марка войти. Несмотря на большой размер хижины и холодную погоду на улице, внутри было тепло. В центре комнаты горел большой очаг. Около него хлопотала женщина, подкладывая дрова в огонь. Марк поискал глазами Децима – тот сидел у стены рядом с входом. Когда Марк и Брикс вошли, он нервно оглянулся.

– Кто это? – строго спросил Брикс, проследив за взглядом Марка. – Что ты здесь делаешь?

– Он – один из пленных, – объяснил Марк. – Римлянин, который уничтожил мою семью, продал в рабство меня и мою маму.

Брикс задумался, припоминая свои последние разговоры с Марком больше года назад.

– Децим?

Марк кивнул.

– Ростовщик из Греции? Тогда что он здесь делает?

– Работает на Красса. Он принимал участие в попытке убить Цезаря в прошлом году.

Брикс поднял брови и удивленно покачал головой:

– Что происходит с этими высокомерными римскими аристократами? Не удовлетворяясь наказанием нас, рабов, они кидаются друг на друга! Подонки, настоящие подонки. Не лучше самых жалких уличных собак… Марк, скажи, что мне с ним сделать? Распять его, как они распяли тех, кто сдался в конце мятежа твоего отца? Или, может быть, сжечь заживо? Нашим людям это понравится.

Марк обдумал его слова. На руках Децима была кровь. Кровь не только Тита, но и других бесчисленных жертв, которых он жестоко эксплуатировал и разорял на своем пути к богатству. Предложение было заманчивым.

Децим, слышавший каждое слово, пополз к ним на коленях:

– Я заключил сделку с Мандраком. Он обещал освободить меня, если я заплачу выкуп. Миллион сестерциев. Эти деньги могут быть твоими. Только твоими.

Брикс с отвращением посмотрел на него и покачал головой:

– Никакая сделка, которую ты заключил с моим подчиненным, ничего для меня не значит, римлянин. Мне все известно о тебе от Марка. Это он должен решать твою судьбу.

Марк удивленно посмотрел на Брикса:

– Я?

– Твоя обида, тебе и решать.

– Мальчику? – Децим покачал головой, отказываясь верить. – Ты не можешь позволить мальчику решать, умру я или нет.

– Я могу решать, как хочу. Ну, Марк?

Марк нахмурился. Если он хорошо сыграет свою роль, из этой ситуации можно извлечь пользу. Он презрительно скривил губы:

– Я хотел бы видеть его мертвым от моей руки. Он давно должен был умереть.

– Нет! – запротестовал Децим. – Марк, подожди. Я дам тебе миллион сестерциев. Хватит на всю твою жизнь. Ты сможешь выкупить свою ферму или купить что-нибудь побольше. Будешь иметь собственных рабов.

Марк ткнул пальцем в грудь Децима и закричал:

– Если ты хочешь жить, скажи мне, где находится моя мама! В какое поместье ты послал ее? Где конкретно в Пелопоннесе? Говори! Или, клянусь, я вырву твое сердце!

Децим в ужасе задрожал, глядя в искаженное ненавистью лицо Марка, и уже открыл рот, чтобы ответить, но вдруг прищурился и покачал головой:

– Ничего я тебе не скажу. Если хочешь снова ее увидеть, сначала освободи меня. Это единственная моя сделка с тобой. Моя жизнь за ее жизнь.

Брикс подошел к ростовщику и схватил его за шиворот.

– Одно твое слово, Марк, и я заставлю Мандрака выбить из него правду.

– Пусть попробует, – холодно улыбнулся Децим. – Но как ты узнаешь, что я говорю правду? Марк, я нужен тебе живой. Я скажу, где она, как только уйду отсюда и буду в безопасности. Лишь тогда.

– И он тебе поверит?

– Я дам ему слово.

– Ха! Твое слово? – прошипел Брикс. – Я скорее поверю змее. Марк, убей его. Ты сам сумеешь найти свою мать.

Марк уставился на ростовщика, переполненный отчаянием и разочарованием. У Децима было преимущество, и с этим почти ничего нельзя было поделать. Разве что найти способ самому выставить условия сделки. Он повернулся к Бриксу:

– Среди пленных есть еще один человек, которого я попрошу тебя сохранить в живых. Он высокий, худощавый. Лысый и с бородой. Его зовут Термон.

И снова обратился к Дециму:

– Если ты не сдержишь слово, я сдам Цезарю Термона. Ему есть что рассказать о твоих деловых интересах, как ты их называешь.

Децим втянул воздух сквозь зубы:

– Ты быстро учишься, мой мальчик. Со временем ты сможешь стать таким же успешным, как я, и опасным соперником. Итак, у нас есть сделка и есть способ осуществить ее.

Кожаный занавес резко откинулся, и в хижину вошел Мандрак. Он увидел Брикса и Марка и с виноватым видом указал на Децима: