Сын Сталина: Рокировка. Сын Сталина. Джокер Сталина
Шрифт:
В этот момент вывалившийся из чайной человек чуть не налетел на притаившегося наблюдателя. Белов на мгновение увидел стеклянные глаза человека и мгновенно сообразил: «нарк». Марафетчик неуклюже замахнулся на мальчишку и тут же упал с перебитыми нунчаку ногами. Но несмотря на сломанные коленные суставы, он не закричал, не застонал, а с тупым упорством попытался схватить Сашку одной рукой. Другой он, дергаясь, точно был не живым человеком, а сломанным автоматом, полез к
Сашка сунул руку под кургузый пиджачишко марафетчика и тут же нащупал то, что и ожидал. Наружу появился вполне ухоженный наган с самовзводным курком, а пошарив еще, Сашка отыскал с десяток патронов, две ампулы с раствором морфия и металлический медицинский шприц, почему-то без иглы.
Более подробный досмотр провести не удалось: Бугор изволил окончить ужин и встал, подзывая подавальщика. Саша поднатужился, оттащил труп подальше в тень, затем замер, пропуская мясника, и последовал за ним. Но теперь Бугор осторожничал: трижды он резко останавливался, один раз внезапно поменял направление движения, а потом и вовсе вскочил на трамвай. Хорошо еще, что Александру в его нынешнем возрасте не зазорно было прокатиться на «колбасе» – задней части прицепного устройства. Правда, последние полкилометра пришлось пробежать за трамваем: бдительный постовой разразился оглушительной трелью, а потом прокричал что-то грозное, тряся кулаком. Связываться с рабоче-крестьянской милицией, имея под полой курточки заряженный револьвер, в планы Саши не входило, так что он почел за благо выполнить законное требование и легко соскользнул с «колбасы» прочь.
После трамвая Бугор, видимо, успокоился, и теперь шагал уже спокойно. Дом, к которому мясник привел Сашу, выглядел каким-то покосившимся и неуютным. Но Белова это не смутило: уж он-то хорошо знал, какие хоромы могли скрываться за непритязательной внешностью. По многим приметам Александр распознал «малину» местного криминалитета и собрался.
Домик охраняли. Несколько молодых парней со снулыми, чуть дебильными лицами, бестолково слонялись вокруг, бездарно изображая праздношатающихся. Оценив их расположение, Саша перешел на другую сторону улочки, дождавшись удобного момента, нырнул в пышный куст давно отцветшей сирени и затаился, дожидаясь смены караула.
Организация воровской караульной службы приятно удивила и обрадовала бывшего полковника. Явившийся на смену «часовой» был один! Теперь оставалось только дождаться ухода старой смены.
Стоявший на стрёме шпаненок-переросток даже не дёрнулся, когда ему в голову прилетела нунчаку, и плавно, словно в замедленной съёмке, стёк на землю. Александр оттащил тело в тень, быстро прошёлся по карманам и на секунду опешил, разглядывая трофеи.
Рядом с примитивным кастетом, небрежно выточенным на станке, оказался великолепный стилет, отлично сбалансированный, с фигурной рукоятью и бархатными ножнами. Разглядывая тонкое трехгранное лезвие, Саша разглядел клеймо миланского оружейника примерно шестнадцатого столетия. Как такое чудо, сделавшее бы честь любому музею, оказалось в корявых руках этого генного мусора? «Чудны дела Твои…» – задумчиво пробормотал Александр, упрятал стилет в рукав и двинулся к дому.
У дверей он остановился, несколькими упражнениями вогнал себя в боевое состояние… «Погнали!»
На первом этаже дома было относительно тихо, и лишь трое урок распивали какую-то белёсую мутную жижу из четвертной бутыли.
Словно молния, нунчаку прошлась по головам бандитов, и все трое полегли, даже не успев потянуться за стволами. Контроль Саша делал теми же нунчаку, беря в захват и ломая шею. В карманах пьянчуг, кроме финок из дрянной стали и самодельного кистеня в виде гирьки на ремешке, отыскался потертый браунинг, который Сашка также прибрал себе, здраво рассудив, что невредно иметь пистолет с куда меньшим усилием на спусковом крючке, чем у нагана. Для его не слишком-то сильного детского тела это было
важно.На втором этаже играл патефон. В его шипении, хрипах и завываниях никто из сидевших в комнате не услышал, как весь этаж буквально вымер, превратившись в филиал морга. Восемь тел, разной степени целостности, замерли уже навсегда, а виновник скоропостижной кончины бандитов приостановился перед дверью, за которой шла неспешная беседа.
Главари обсуждали какие-то свои дела, но практически ничего из сказанного Саша не понял. Какие-то клички, отсылки к известным собеседникам событиям и ругань властей. Поняв, что ничего интересного он не услышит, Александр вошёл в комнату,
– Кто хозяин дома?
– А ты, мил человек, каких будешь? – вежливо поинтересовался старик, сидевший в углу.
Вместо ответа Александр выстрелил в ногу его собеседнику, сидевшему рядом и тянувшему руку к поясу.
– Мне нужен один человек для обстоятельного разговора. Он будет жить, а остальные могут умереть.
– С-сучёнок, – упавший на пол мужик, в шелковой рубахе, широких штанах и начищенных до сизого блеска сапогах, сделал движение, которое Саша расценил как угрожающее, и наган поставил точку в ещё одной бессмысленной жизни.
– Пожалуй, я смогу ответить на ваши вопросы, – спокойно произнёс старик и прикрыл глаза.
Четыре выстрела, и мягкий звук падения тел.
Аарон Зигельбаум совсем не был дураком, и когда в комнату вошёл мальчишка с револьвером и пистолетом в руках, сразу оценил и походку, и то, как двигались стволы, отслеживая малейшее движение собравшихся. А ещё ему – уголовнику с сорокалетним стажем, побывавшему почти во всех крупных тюрьмах Российской империи и даже бежавшему с Сахалинской каторги, стало страшно. Он увидел перед собой не человека, а функцию. Чистого убийцу, для которого смерть есть просто не заслуживающий упоминания факт в биографии. Он знавал душегубов, для которых жизнь человека не стоила ровным счетом ничего, но даже они хоть как-то реагировали на смерть себе подобных. А этот мальчишка с красным галстуком на шее убивал без эмоций вообще, словно строгал палочку или забивал гвозди. И Аарон, ничуть не кривя душой, тут же приговорил своих сообщников, надеясь, что его пронесёт и на этот раз.
Затянувшаяся тишина заставила его открыть глаза и оглядеться. Пули легли точно в сердце каждого урки, что лишний раз говорило о верности принятого решения. А перед ним стоял худощавый мальчишка в потертой серой одежде и пионерском галстуке на шее. Мальчишка с двумя пистолетами, остро пахнущими порохом. И с глазами палача…
– Что вас интересует? – спросил Зигельбаум, из всех сил надеясь, что мальчишка не заметит легкого подрагивания голоса.
Александр чуть улыбнулся, и Аарон понял, что мальчишка заметил. Коротко упало:
– Общак.
– Э-э-э… Весь?
Снова легкая тень улыбки.
– Зависит от вашей активности, гражданин?.. – Александр вопросительно взглянул на старого урку.
– Аарон Зигельбаум, – старик подавил желание вскочить, справедливо рассудив, что резкие движения могут плохо отразиться на его здоровье, а потому поклонился сидя. – Аарон Мейерович Зигельбаум. – Он так боялся за свою жизнь, как не боялся никогда, даже на Сахалинской каторге, а потому быстро говорил, понимая, что пока говорит – живет… – В определенных кругах известен как «Бухгалтер», «Счетовод», «Казначей»… Прошу меня извинить: а что означает: «зависит от нашей активности»?
Не сводя с Зигельбаума внимательного взгляда, Александр спокойно ответил:
– Я не знаю размеров вашего общака. Если вы были настолько активны, что я не смогу унести весь – излишек веса останется вам, Счетовод. – И предваряя следующий вопрос, не отводя глаз, показал пальцем на стоявший у стены слегка потёртый фибровый чемодан. – Предельный объем, если брать бумажные деньги. Если вдруг у вас имеются золотые червонцы – разумеется, меньше.
– А вам хватит этого чемоданчика? – заботливо спросил Аарон Мейерович. – Ведь это не так уж и много. Да и особенно крупных купюр у нас нет, уж не посетуйте, молодой человек.