Сын света (другой перевод)

Кедровая дверь плотно закрылась у них за спиной, проводник оставил царевича между двух колонн напротив трех приделов, погруженных во мрак. Из центрального придела донесся строгий голос — голос Сети.

— Кто ты?

— Мое имя Рамзес, сын фараона Сети.

— В этом святом месте, куда закрыт доступ мирскому, мы приветствуем вечное присутствие Рамзеса, нашего предка и основателя нашей династии. Его лик, выгравированный на стенах, переживет века. Согласен ли ты творить его культ и почитать его?

— Согласен.

— Сейчас я — Амон, скрытый бог. Подойди ко мне, сын мой.

Придел осветился.

На двух тронах сидели рядом фараон Сети и царица Туйа; на нем была корона Амона, которую можно было узнать по двум длинным перьям, на ней — белая корона богини Мут. Царственная чета воплотилась в чету богов. Рамзес был назван сыном божьим и, таким образом, венчал эту святую троицу. Потрясенный, юноша не мог себе представить, что миф, значение которого открывалось только в тайне храмов, мог быть воплощен подобным образом; он встал на колени перед этими двумя существами, чувствуя, что сейчас они представляли собой гораздо больше, чем просто его мать и отец.

— Мой возлюбленный сын, — объявил Сети, — прими от меня этот свет.

Фараон возложил ладони на чело Рамзеса, великая царская супруга поступила так же.

Царевич тут же ощутил приятную теплоту; напряжение исчезло, уступив место какой-то невиданной внутренней силе, которая наполнила собой каждую клеточку его тела. С этого момента он будет жить духом царственной четы.

Когда Сети появился на пороге храма, воцарилась тишина. Рамзес стоял по правую руку от него. На голове у фараона была двойная корона, символизирующая союз Верхнего и Нижнего Египта, лоб Рамзеса обвивала диадема.

Шенара передернуло.

Номарху Нубии не полагалось такого знака отличия… Это ошибка, глупость!

— Я приобщаю моего сына Рамзеса к трону, — объявил Сети низким сильным голосом, — чтобы я еще при жизни мог видеть исполнение сделанного мною назначения. Я провозглашаю его регентом царства, и отныне он будет участвовать во всех решениях, которые я буду принимать. Он научится управлять страной, заботиться о ее целостности и благосостоянии, он будет стоять во главе этого народа, счастье которого будет для него превыше своего собственного. Он будет сражаться с врагами, внешними и внутренними, и следить за исполнением закона Маат, защищая слабого перед сильным. Да будет так, ибо велика любовь моя к Рамзесу, сыну Солнца.

Шенар прикусил губу. Нет, этот кошмар сейчас кончится, Сети пойдет на попятную, Рамзес откажется от этой миссии, слишком тягостной для юнца шестнадцати лет… Однако жрец по приказу фараона прикрепил к диадеме золотой у рей, представлявший собой кобру, раздвоенное жало которой должно было уничтожить всех видимых и невидимых противников регента, будущего фараона Египта.

Краткая церемония была окончена, ликующие возгласы вознеслись к просветленному небу над Фивами.

35

Амени проверял предписания протокола. Во время шествия Карнака в Луксоре Рамзес будет находиться между двумя старыми сановниками и не должен слишком торопиться, обгоняя их. Соблюдать размеренный, величественный шаг — это будет для него настоящим испытанием.

Рамзес вошел в свой кабинет, но забыл закрыть дверь. От сквозняка Амени расчихался.

— Дверь-то закрой, умник; тебе хорошо, ты никогда не болеешь…

— Извини… Но как ты разговариваешь с регентом Египетского царства!

Юный писарь поднял удивленный взгляд на своего друга.

— Каким еще регентом?

— Если это был не сон, отец приобщил меня к трону и царской власти перед всем двором.

— Плохая шутка!

— Твое неверие в меня не может не огорчать.

— Регент, регент… Ты представляешь, что это такое?

— Перечень твоих обязанностей несколько расширяется, Амени; мое первое решение — назначить тебя носильщиком сандалий. Таким образом, ты будешь всегда при мне, хорошим советчиком.

Оглушенный юный писарь откинулся на спинку своего низкого стульчика, понурив голову.

— Носильщик сандалий и личный секретарь… Что за жестокий демон ополчился на бедного писца?

— Пересмотри протокол, я теперь уже не в середине процессии.

— Я желаю видеть его немедленно! — возмущенно потребовала красавица Исет.

— Совершенно невозможно, — ответил Амени, натирая до блеска пару великолепных сандалий из белой кожи, которые Рамзес должен будет надевать во время больших церемоний.

— Теперь-то ты знаешь, где он находится сейчас?

— Совершенно точно.

— Тогда говори!

— Бесполезно.

— Об этом уж мне судить!

— Вы просто теряете время.

— Тебя, несчастного писаря, это не касается!

Амени поставил сандалии на циновку.

— Личный секретарь и носильщик сандалий регента царства — несчастный писарь? Вам надлежит взвешивать свои слова, милейшая. Презрение — не то качество, которое может понравиться Рамзесу.

Красавица Исет чуть было не влепила пощечину Амени, но сдержалась; бесстыдный мальчишка был прав. Уважение, которым он пользовался у регента, превращало его в официальное лицо, к которому она уже не могла относиться с былым пренебрежением. Скрепя сердце, она сменила тон.

— Могу я узнать, где найти регента?

— Как я вам уже сказал, его сейчас видеть никак нельзя: царь повез его в Карнак. Они должны провести там ночь в молитвах, прежде чем возглавить шествие к Луксору завтра утром.

Красавица Исет удалилась, ужасно раздосадованная: неужели теперь, когда случилось чудо, Рамзес уйдет от нее? Нет, она любила его, и он ее любил. Ее предчувствия не обманули ее, заставив следовать нужным путем, подальше от Шенара и поближе к новому регенту. Завтра она будет великой супругой царя и царицей Египта!

Эта перспектива вдруг испугала ее. Подумав о Туйе, она ощутила всю тяжесть этого почетного положения и трудных обязанностей, которые оно подразумевало. Ею руководили вовсе не амбиции, а страсть; она была без ума от Рамзеса, от мужчины, а не от регента.