Сын зари
Шрифт:
Что бы ему это ни стоило, каких бы сил он на это ни потратил, он «вспомнит» свою будущую встречу с Машенькой, отыщет этот эпизод среди дорог будущего и найдет меж них нужную…
— Все в порядке? — спросила обеспокоенная Дина.
— Да, — ответил Кирилл, закрывая глаза. — Я просто должен кое-что сделать.
Дать волю подсознанию, то есть тому, что по определению не поддается контролю рассудка — это легко сказать, но почти невозможно сделать, особенно если не использовать наркотики. Что предпринять, как запустить механизм, который выносит наружу яркие видения?
Кирилл попытался
В один момент он словно рухнул во мрак и почти различил уходящие в будущее нити, темные и светлые, переплетенные между собой, исполинскую паутину, в которой запутались тысячи людей.
Он увидел себя на трибуне, внимающую толпу внизу… в сторону!
Грохот выстрелов, его плечо рвет боль… в сторону!
Дина что-то шепчет ему на ухо… в сторону!
В сторону, в сторону, в сторону…
Он «нырял» раз за разом, вглядывался до рези под веками, но нигде не видел трехлетней девочки с бантами в светлых волосах. Смутные воды будущего, его личного будущего, не содержали ее образа.
А затем у Кирилла закончились силы.
— Хватит, — прошептал он, облизывая пересохшие губы и отгоняя мысли о том, что никогда больше не увидит Машеньки, что она, может быть, погибла, пока он тут играл в мессию.
Нет, просто у всего есть предел. У него тоже.
Вечер Кирилл провел, готовясь к завтрашней проповеди, составляя и взвешивая слова и фразы. Ночью у них с Диной опять все было хорошо: она шептала и стонала в экстазе, а он чувствовал себя не посланником небес, бестелесных сил вроде Отца-Творца, а вполне плотским, настоящим мужчиной.
Утро оказалось дождливым, но к полудню, когда Кирилл вышел из дома, дождь затих.
— Как по заказу, рога и копыта, — сказал ожидавший его Серега.
По знакомой лесенке поднялись к автостанции, а когда очутились наверху, до бывшего журналиста долетел гул, какой издает ожидающая толпа: смесь покашливаний, негромких разговоров и прочих звуков, что испускают стоящие плечом к плечу люди.
— Сколько там народу? — спросил он.
— Не считали, но не меньше пятисот человек. За последние дни столько набежало, — ответил Серега.
Может быть, не так много, как бывало у других ораторов, но достаточно.
Кирилл вышел из-за угла автостанции, и сотни взглядов обратились на него. Раздались восклицания, радостные и нетерпеливые. Толпа заволновалась, а он, не обращая ни на кого внимания, неспешно зашагал к автобусу, превращенному в подобие трибуны.
Федайкины пошли следом. Серега, Дина и остальные двинулись в сторону — им предстоит смешаться с массой, на время превратиться в обычных слушателей, оставив Сына зари одного. В страшном, холодящем душу одиночестве мессии, где нет ни друзей, ни родных.
— Что ж, попробуем, — сказал Кирилл и полез по лесенке.
Прогнулся под ногой ржавый железный лист, заскрежетали самопальные перила, и он очутился на крыше автобуса, перед морем, нет, перед озером людей.
— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного! —
воскликнул он, поднимая руки. Толпа стихла.Кириллу доводилось говорить перед большой аудиторией, но не в качестве Сына зари. Поэтому он немного волновался.
Первым делом нужно выбрать «жертву», лучше всего женщину в первых рядах, на которую он будет смотреть во время выступления. Хотя бы вот эту дородную даму лет сорока, нервно тискающую нечто похожее на носовой платок. А затем начать, используя рецепт, более двух тысяч лет назад придуманный плотником из Назарета, вошедшим в историю под именем Иисуса Христа.
— Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное…
От добра добра не ищут, и то, что сработало тогда, должно сработать и сейчас: люди со времен Ирода и Иуды мало изменились.
— Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся…
Не зря гностики всех мастей так любили Новый завет, ведь тут можно найти массу удачных подпорок для их учения.
— Вы — соль земли… Вы — свет мира…
А теперь надо немного повысить голос, чтобы напрягающие слух люди могли уловить каждый звук, всякую нотку в тех фразах, что должны проникнуть в подсознание, лишь краешком зацепив рассудок.
— Есть скопцы, которые из чрева матери родились так, и есть скопцы, которые оскоплены от людей, и есть скопцы, которые сделали сами себя для Царствия Небесного.
Это из «Тайной книги богомилов», сочинения мутного и темного, сохранившегося в обрывках. И люди слушают, вытаращив глаза, в полном молчании, покорно глядя на него!
— Небеса, как и земля, свернутся перед вами, и тот, кто живой от живого, не увидит смерти…
Глаза «жертвы» блестят от слез, она забыла про платок и вот-вот сломается. За ней начнут ломаться другие — толпа куда более податлива, чем каждый из составляющих ее людей в отдельности, цепная реакция эмоций распространяется по ней мгновенно.
Еще немного лести, и от пряника можно будет перейти к кнуту.
— Знаете же вы, что малое войско может одержать победу над большим, как это случилось позавчера в Кузнечихе. — Не зря Кирилл ходил на военные советы и слушал, пусть и не очень внимательно, о том, как проходят боевые операции. — Ибо Отец наш, Единственный и Несотворенный, может оказать тем, кто в него верует, помощь ангелами, и страх охватит души врагов…
Да, он помнил, что именовал «ангелами» отпрысков Демиурга, злых духов, вредящих людям, но немного путаницы в мозгах не помешает. Необъяснимые противоречия вынуждают интеллект работать вхолостую, истощать себя, а измученный разум скорее и охотнее принимает свойственные вере нелепости.
— Так пятеро наших братьев обратили в бегство полтора десятка воинов врага!
Факты нужны, но главное, чтобы их не было слишком много, иначе слушатели начнут уставать.
— Но есть и другое. — Тут Кирилл сделал паузу давая слушателям знак, что сейчас заговорит о важном. — Вы, кто ходил вчера на разведку к площади Минина, как посмели вы убить неверующего лишь ради того, чтобы овладеть его оружием? Как посмели вы убить того, кто не нес вреда вам?
И он ткнул рукой туда, где тесной группой стояли бойцы, находившиеся под командой Толика.