Сын Зевса. В глуби веков

Александр улыбнулся, и лицо его сразу осветилось. Гефестион сказал то, что и нужно было услышать Александру.

Союзные войска вошли в Фокиду. Когда-то, по поручению амфиктионов, Филипп разорил ее. А разорил он ее до основания. Разрушил дома, разбил городские стены. Всех мужчин увел в плен, остались только женщины, дети и старики. Филиппа ни тогда, ни теперь это не смущало. Он выполнил поручение амфиктионов, наказал фокидян за то, что они распахали землю, принадлежащую Дельфам.

Теперь афиняне и фиванцы принялись восстанавливать Фокиду. За то, чтобы сейчас помочь фокидянам, особенно ратовал Демосфен.

– …А ведь о том, что некогда фокидяне подали голос против фиванцев, когда те хотели обратить нас самих в рабство, – об этом я слышу ото всех вас! – то и дело напоминал он афинянам.

Это было так. Когда-то, в конце Пелопоннесской войны, Фивы особенно ненавидели афинян и требовали обратить их в рабство.

Теперь они стали союзниками и вместе восстанавливали Фокиду. Этим они приобрели себе новых друзей – фокидян, которые не забыли, что сделал с ними Филипп.

Наемников же под начальством афинянина Хореса и фиванца Проксена направили в Амфиссу, которую Филипп уже успел разорить. Там они и стали гарнизоном, в двухдневном переходе от основной армии.

Союзная армия стояла у самой беотийской границы. Отсюда их военачальники руководили своими партизанскими отрядами, которые теперь то и дело схватывались с македонянами и то и дело их побеждали.

Эти маленькие победы радовали и поднимали дух союзного войска.

– Не всегда и не везде побеждать Филиппу, – говорили эллины, – пожалуй, это будет его последняя битва!

– Да, пора положить конец его безобразиям. Демосфен прав!

Афинян вдохновляло на битву присутствие в войсках самого Демосфена: Демосфен был в отряде гоплитов – тяжеловооруженных. Надежда на победу росла и укреплялась.

Так в набегах и в мелких стычках прошла зима. Филипп по-прежнему сидел в Элатее. Союзники даже не пытались выбить его оттуда. Они считали, что победа их – дело решенное. В Афинах и Фивах уже готовились празднества в честь этого необычайного события, в честь победы, над македонским царем Филиппом!

А Филипп готовил удар.

Как только засияло по-весеннему солнце и с гор схлынули весенние потоки, ворота Элатеи открылись. Часть македонского войска, с царем Филиппом во главе, через горные проходы спустилась к Амфиссе.

Никто этого не ожидал. Начальники наемных войск Хорее и Проксен, успокоенные тем, что враг далеко, ни о чем не заботились. Они мирно жили в Амфиссе, радовались наступающей весне, спокойно спали по ночам, будто у себя дома, за крепкими стенами своих больших городов. И ни один страж не стоял у них в горных проходах, ведущих сверху, из долины реки Кефиса, от Элатеи в Локрийскую равнину, к Амфиссе.

Филипп напал внезапно. Он разбил войско наемников так, что от этого войска ничего не осталось, и занял город Амфиссу.

Противники Филиппа были обескуражены. Как же все это случилось? И что делать им теперь?

Филипп из Амфиссы сразу прошел к Навпакту Ахейскому, напал так же внезапно – и город сдался. Захватив Навпакт, Филипп тут же, как и обещал, передал его своим союзникам этолянам. Из Навпакта Филипп быстрым маршем вернулся в Элатею.

Союзные войска занимали сильную оборонительную позицию. Но Филипп обошел их и оттеснил к Херонее. Херонея – маленький городок на самой границе Беотии. Отступать от Херонеи союзникам было нельзя, они открыли бы путь в свою страну.

Уже кончалось лето, когда произошла эта знаменитая битва между союзными и македонскими войсками. Наступил роковой день, который решил судьбы эллинских государств, – седьмое число месяца метагитиона, начала августа.

Сражение произошло в узкой долине между горами Херонеи и рекой Кефисом.

Беотийцы под командой Феагена занимали почетное место – правый фланг. В центре стояли отряды коринфян, ахейцев и других союзников. Левое крыло, у Херонеи, заняли афиняне под командой Хореса, Лисикла и Стратокла.

У македонян на правом фланге, против левого крыла неприятеля, против самого сильного врага – афинян, встал сам Филипп. А на левом фланге, против беотийцев, во главе тяжелой конницы, занял позицию его сын Александр.

Александр в полном вооружении, в шлеме и в панцире, с мечом у пояса и копьем в руке, сидел на своем неизменном Букефале. И конь и всадник чувствовали нервное напряжение друг друга. Букефал, не признававший никого, кроме своего молодого хозяина, повиновался малейшему его движению. Его ноздри раздувались, уши ловили каждый звук, он ждал сигнала броситься в битву.

Перед Александром стоял опасный противник – фиванская фаланга. Это был «священный отряд» – триста человек самых опытных и неустрашимых воинов, не знающих поражений. Александр глядел на них, на высокие гребни их шлемов, на сверкающую стену их сомкнутых щитов и длинные огни копий, поднятых над щитами… На мгновение вспомнилась мать.

«Тебе не страшно, Александр?»

И он повторил чуть не вслух:

«А все-таки, что такое страх?.. Нет, не страшно. Лишь бы скорей затрубили трубы!»

Александр был благодарен отцу, что тот доверил ему командование в такой важной и трудной части фронта. Теперь Александр должен оправдать это доверие. Или умереть, как говорят в таких случаях отважные люди. Но это – пустые слова. Александр не может умереть. Он может только победить. И победит.

Но вот завыла труба. Букефал вздрогнул, и мускулы его заиграли под атласной шерстью. Александр тотчас рванулся в битву, увлекая за собой могучую конницу.

Оба войска сошлись на равнине. Засверкали копья, зазвенели мечи, тучами полетели глухо гудящие стрелы и дротики…

Филипп, зная силу фиванцев и опасаясь за сына, стремительно двинулся на афинян, чтобы потом зайти в тыл фиванским отрядам. Он теснил афинян, а его правое крыло медленно отходило назад.

Афиняне, увидев это, бросились на отступающих. В радости от такой легкой победы, они, не оглядываясь, мчались за отходящими македонянами. Они кричали как победители, они торжествовали!

И не видели, что делается на поле сражения…

Пока афиняне гнались за бегущими с поля, Александр напором своей тяжелой конницы прорвал фиванский фронт, и это сразу решило исход битвы. Сейчас фиванцам нужна была немедленная помощь, но афиняне в своем обманчивом торжестве и не оглянулись на них. Фиванцы смешались, их полководца Феагена убили, и они, не слыша команды, стали отступать без всякого порядка и почти без сопротивления. Лишь «священный отряд» сражался до конца. Он весь погиб на этом кровавом поле. Все триста человек полегли здесь, как один, никого из них в живых не осталось. Они умирали, не отступив ни на шаг с того места, где их поставил военачальник.