Сыны Императора (антология)

Рука Риланора безвольно упала рядом с ним.

Вистарио смотрел, как вирусное пламя растекается по панцирю дредноута, просачиваясь внутрь покореженных бронеплит. Риланора не волновало, умрет он или нет, только чтобы Фулгрим ушел вместе с ним.

— Не. Делай. Этого! — рявкнул дредноут.

— Почему? Я — твой господин, и могу делать все, что захочу. Я могу раздавить тебя или же возродить. Вернуть в Легион. Прими дары Темного Принца, и ты будешь шествовать подле меня, снова облаченный в плоть. Ты сможешь быть кем угодно, старый друг! Я превращу тебя в нечто прекрасное — бога для этих смертных!

— Никогда! Все, что осталось между нами — это то, что умрем вместе! — проревел дредноут. Верхняя часть его панциря пылала синим пламенем. — Я Риланор из Детей Императора. Старейшина Ритуалов, Почтенный из Палатинского Воинства, и гордый слуга Императора Человечества, Возлюбленного всеми. Я отвергаю тебя навеки!

Фулгрим рассмеялся и сказал:

— Мне жаль, но разве похоже на то, что я даю тебе выбор?

Примарх вырвал руку из саркофага Риланора, волоча влажную массу из плоти и жидкости. С пальцев стекали тягучие капли. Примарх походил на повивальную бабку, держащую в руках хныкающего новорожденного. Из лопнувших трубок вытекала настолько застоявшаяся амниотическая жидкость, что она, несомненно, отравляла Риланора каждой прошедшей секундой.

— Я переделаю тебя, брат, — сказал Фулгрим. — Ты станешь моим высшим достижением.

Хотя от тела Риланора остались всего лишь ошметки влажной плоти, Вистарио ощутил его ужас от этого последнего надругательства. Ужас от неотвратимости судьбы стать тем, что он ненавидел более всего.

+Что мы делаем?+

Вопрос задал Муршид, а связь между легионерами Тысячи Сынов была столь сильной, что эмоциональное восприятие атенейца передалось остальным.

Вистарио ощутил бесконечную злобу Фулгрима, его жестокое наслаждение мукой Риланора и беспомощностью Тысячи Сынов. Примарх Детей Императора упивался своей высокомерной гордыней. Чертой, которой, как не единожды говорил Магнус Вистарио, он обладал задолго до своего падения.

Но более всего, даже сильнее злобы Фулгрима, Вистарио почувствовал гордость и честь Риланора, несгибаемый стержень величия, которое восстановило его против своих братьев и привело к навязчивой мании под поверхностью мертвого мира.

Вистарио оценивающе посмотрел на Фулгрима, не увидев ничего достойного в нем.

Его братья в тот же миг почувствовали, что он принял решение.

+Примарх Фулгрим+ отправил мысль Вистарио. +Риланор заслуживает лучшего, чем ты.+

Примарх поднял голову, его некогда яркие глаза почернели и наполнились темнейшим из ядов.

+Он заслуживает лучшего, чем все мы.+

Вистарио поднял болтер и выстрелил в затылок Ахтару. Голова раптора взорвалась, и с его смертью исчезла психическая сила, что сковывала взрыв боеголовки.

Вистарио увидел пламя.

И еще раз вся жизнь в этом мире сгорела.

Пожирателю жизни потребовалось гораздо меньше времени, чтобы принести Исствану III вторую смерть. Первая забрала восемь миллиардов жизней, убив их за считанные часы после того, как Гор провел бомбардировку с «Мстительного духа». Такое обилие смертной плоти, давшей пищу ярости био-убийцы, вызвало по слухам психический вопль, который затмил сам Астрономикон.

Из подземелий появилась тень. Змеиные очертания из пепла удерживались паутиной нерожденной энергии. Даже вирусные яды, сотворенные древней наукой, не смогли уничтожить то, что породили самые темные силы варпа

Тело Фениксийца уже заново сплетало себя, но его душа была разбита. Ведь никакая боль, рана или травма не могли ранить подобное существо сильнее, чем отрицание его великолепия.

И в этом заключалась окончательная победа Древнего Риланора.

Дэн Абнетт. ВЫРОДОК

— Каждый человек отбрасывает тень, не только телом, но и несовершенным духом.

Эмерсон, М2

Спустя многие годы после Улланорского триумфа, великого кровопролития Ереси и тьмы Падения, которое закончило ее, люди забыли надежду, которую некогда разделяли.

Она была прекрасна. Ее дух окружал и укреплял каждую душу, как людей, так и постлюдей, когда те покинули Терру ради воссоединения человечества. Каждый из них был факельщиком, несущим надежду, как чистое пламя, чтобы озарить миры и звезды, которые затерялись в долгих тенях Древней Ночи.

История знает то время под названием Великий крестовый поход, но оно не вызывало одобрения у возглавлявших его людей. Император, который ныне является бдительным богом, в разговорах со своими сыновьями неоднократно выказывал желание найти более подходящее имя. Слово «крестовый поход» подразумевало возмездие и очищение, наказание миров и беспощадную гибель для всех врагов. «Врагов вообще может не быть, — говорил Гор Луперкаль. — Расстояние и раздор отрезали от нас галактику, а старые дальние маршруты и транзитные пути перестали использоваться и покрылись нетревожимой пылью. Веками мы не проходили этим путем. Мы не могли. Да, мы вооружены и облачены в доспехи, готовы сразиться с появившимися врагами. Но мы не должны надеяться на это, как и не должны считать ими всех, кого встретим на своем пути».

Случались войны и деяния насильственного приведения к согласию, вызванные необходимостью. Из той эпохи история помнит именно эти события. Но на каждый мир или культуру, оказавших сопротивление или отказавшихся от предложения дружбы, на каждую ксенорасу, обнажившую оружие при приближении людей, сотня миров возликовала и воспела с облегчением при виде экспедиционных флотов, вставших на высокий якорь в их небесах. Великий крестовый поход, названный так теми, кто пришел позже, был по большей части бескровным. Хотя экспедиционные флоты разлетелись с Терры подобно фрагментам самодельной бомбы, они путешествовали не для того, чтобы уничтожать, но находить утраченные и разбросанные ветви человеческого рода, чтобы восстановить и снова зажечь галактическую культуру, которую разорвали на куски Раздор и Древняя Ночь.

Люди забыли об этом. Они забыли надежду, которая влекла их. Рана от событий Войны Ереси, как чудовищной кляксы на страницах истории, сделала невозможным вспомнить или даже поверить в тот дух оптимизма, который преобладал в предшествующие Ереси годы.

По слухам за два дня до своей смерти Гор Луперкаль воскликнул, что всякая надежда потеряна.

Он предвидел не свое убийство, которое положило конец гражданской войне. Приближенные, хотя к тому времени их осталось немного, считали, что он оплакивал эпоху, предшествующую Улланору, Давину, Исствану и Калту. Времена возвышенного духа и решимости, что представлялась несокрушимой. Славный и вдохновляющий образец для будущего, которое происходило из грез благородного величия, а не видений ереси.

Будущее, которое казалось возможным, пока вдруг оказалось, что это не так. Будущее, ради которого стоило умереть и, несомненно, стоило жить.

Улланор был знаковым местом. Зеленокожие ксеносы, в экспедиционной терминологии «орки», выросли в одного из самых величайших врагов проекта Воссоединения. Договориться с ними было невозможно. Их звериная природа не допускала уступчивости и переговоров. Планы составили, угрозы оценили, и Улланор был назначен местом, где с ксеноугрозой будет покончено.