Сыны Перуна

— Добей. Негоже, чтобы животина зазря страдала, — и внезапный спаситель протянул юноше его же потерянный нож.

Молодой радимич поднял глаза на своего собеседника. Двое других воев находились неподалеку и поглядывали то на стоявшего на коленях перед умирающим конем Радмира, то вслед умчавшимся в даль хазарам.

— Давай, парень, не робей, коню больше не помочь, лучше займись собой, вон как хлещет, — и собеседник Радмира указал рукой на кровоточащую рану самого юноши.

— А то давай помогу.

— Нет, я сам, — Радмир взял из рук воина нож и на мгновение замер.

Верный друг и слуга лежал на траве и, судорожно подергивая ногами, жалобно смотрел на своего хозяина. Радмир пригнулся к издыхающему животному и прошептал в самое ухо коня:

— Прощай, — и, приподняв конскую голову правой рукой, с силой полоснул левой по горлу.

Кровь брызнула их раны на землю, Сивка дернулся в последней судороге и через несколько мгновений затих, навеки уснув беспробудным сном.

— Левша, — не спросил, а сделал вывод незнакомец. — Да и вижу не из робких, совсем малец, а хотя двое воев тебя вязали, не сдался. Молодец, — покачав головой, произнес воин-рус.

Юноша, вытерев о сырую траву кровь с ножа, встал с колен. Только сейчас он как следует смог рассмотреть своих нежданных спасителей. Первый раз в жизни он видел варягов — руссов, которых умчавшиеся в степь хазары называли непонятным словом «уррусс» [5] .

Воин, протянувший Радмиру нож, несмотря на сравнительно немолодой возраст (около сорока), был легок и подвижен. Он передвигался по земле как матерый хищник и в нем словно соединились необузданная медвежья сила, легкая волчья походка и стать лесного оленя. Кисти рук, привыкшие держать меч и копье, напоминали стальные клещи, а на мизинце правой руки не хватало двух фаланг, по-видимому, отрубленных в сражении. Такие же руки, только без отрубленных пальцев, были у поселкового кузнеца Радоты, который считавшегося самым сильным мужчиной в Дубравном — поселении, откуда был родом Радмир. Кузнец с легкостью гнул стальные подковы, мог разорвать не слишком толстую цепь и на всех праздниках и гуляньях неизменно выходил победителем в кулачных боях. Одет новый знакомый был в простую рубаху и штаны, поверх которых как влитая сидела длинная, почти до колен, кольчуга. На ногах были кожаные сапоги, а на голове — стальной остроконечный шлем. Вооружение руса состояло из висевшего на поясе меча в деревянных ножнах и притороченных к конскому седлу копья, лука со стрелами и небольшого щита, специально предназначенного для конного боя. Лицо, потемневшее от загара и покрытое морщинами, выражало спокойствие и уверенность, а длинные, поседевшие варяжские усы свисали ниже выбритого подбородка.

5

Существует множество версий о том, кто же на самом деле были приглашенные на славянские земли в лице Рюрика и его брать ев легендарные «варяги — русь». Кто-то до сих пор считает их скандинавами, кто-то поморами и т. д., но, проанализировав множество источников и изучив разные мнения и версии, я склонен придерживаться того, что варягами были прибалтийские славянские племена ободритов (бодричей). Они слившись с самым боевым и воинственным племенем — руянами (русами), жившими на острове Руяне (о. Буян в древнерусском фольклоре). Руяне не возделывали землю и не пасли скот, поскольку их земли были болотистыми и непригодными для пашни и выпаса скота. Они занимались только морским разбоем, и фактически мало чем отличались от легендарных скандинавских викингов, которым они не уступали в воинском умении, и даже иногда сами ходили походами в скандинавские земли. Языческие сказители помещают именно на острове Руяне мировое древо, над кроной которого простирается Ирий, воинский Рай русов. Главным богом руянов (русов) был славянский бог войны Перун, мало почитаемый остальными славянами, но ставший в дальнейшем основным божеством для первых русских князей и их дружин, вплоть до принятия христианства при князе Владимире в 988 году (Прим. автора).

Когда рус снял шлем, Радмир увидел, что голова воина тоже выбрита наголо, и только прядь черных с проседью волос, как вызов врагам, гордо украшает мужественное темя. Все в этом человеке говорило о его профессии, профессии воина.

Сидевшие в седлах спутники незнакомца были гораздо моложе своего товарища. Младший, державший под уздцы коня старшего руса, мог быть на пару лет постарше Радмира, да и третьему можно было дать не больше тридцати. Одежда и оружие у всех троих были очень похожи, разве что вместо меча самый молодой из троицы носил кривую хазарскую саблю, он же, единственный из всех троих, не имел усов.

Как только конь испустил последний вздох, спаситель Радмира опустился перед юношей на колени, разорвал штанину и, промыв из фляги водой кровоточащую рану, наложил на ногу тугую повязку.

— Не опасно, скоро будешь бегать, не сегодня, конечно, но скоро, — он усмехнулся в седые усы и подошел к своему коню. — Нам тут с тобой болтать да разговоры говорить особо некогда, но если скажешь, откуда ты да как сумел в такую беду попасть, что чуть тебя не повязали степнячки-разбойнички, будем тебе за это признательны.

— Поселение мое Дубравным зовут, там оно, — Радмир указал рукой на север. — Славяне мы, радимичи.

— Так радимичи вроде под хазарами, дань Кагану платят, так чего ж ты с этими-то не поделил? — рус указал на мертвых хазарских воинов.

— Те, что дань платят, в низовьях живут, а мой род степнякам не подвластен.

— Ух ты какой гордый, — усмехнулся новый знакомый Радмира, — А ведь недавно с петлей на шее в грязи лежал, — повернувшись к своим товарищам, произнес старший рус.

— Все они поначалу гордые да смелые, а хазарин придет, так по кустам прячутся, — ответил самый молодой из руссов. — Поедем десятник, князь известий ждет, задержимся, по головке не погладит.

— Да уж и то верно, пора нам, князь-то наш уж больно суров. — Воин ухватился за гриву своего коня. — А ты, малец, гляди, леворукий боец — неудобный противник для врагов, да и если не трус, мог бы славным воем стать. А у нашего князя для храбрецов ворота всегда открыты.

Вскочив в седло, он водрузил на голову шлем и крикнул:

— Давай, парень, не поминай лихом, больше помочь тебе нечем, пробирайся к своим, а нам пора! — и, повернувшись к своим спутникам, скомандовал:

— Вперед.

Напоследок, пред тем как умчаться в степь, он уже на скаку еще раз обернулся и крикнул: — Может, еще свидимся, ежели что, запомни — Гориком меня зовут.

— А вы-то кто сами будете? — только и успел крикнуть Радмир.

— Мы люди княжи, Олега Киевского дружинники, — услышал он в ответ.

Радмир остался один посреди огромного поля рядом с трупами двух убитых врагов и павшего Сивки.

6

Загнав чуть ли не до смерти свою молодую серенькую лошадку, Зорко спешил в Дубравное — поселок, где жили Радмир и сам Зорко. Невер жил в располагавшемся дальше, верстах в пяти за рекой поселении, называемом Поречным, и поэтому именно туда его отправил Радмир, чтобы предупредить своих. Лесостепь заканчивалась, и юному гонцу все чаще приходилось преодолевать препятствия в виде оврагов, пересекать несколько небольших лесных массивов. Это затрудняло движение, и Зорко терзал себя мыслью, что не успеет вовремя.

— Как там Радмир? — беспокоился Зорко о своем верном друге. — Остался в самой гуще врагов, да и Неверу ехать в два раза дольше, успеет ли?

Вождай, к которому так спешил юный гонец, был в Дубравном кем-то вроде старейшины. Он руководил всеми общими делами поселения и пользовался заслуженным уважением родичей. Но самым главным в роду, в состав которого входило шесть поселений, был Пореченский воевода Борята.

В молодости Борята не раз ходил с вольной ватагой храбрецов в набеги на соседей, так что боевого опыта ему было не занимать. Говорят, что в приятелях у него в ту пору были и варяги-русы, от которых он набрался умения, так необходимого в сражениях и походах, и научился ловко орудовать не только привычными для каждого славянского мужика топором или копьем, но и настоящим варяжским мечом. Но позже, обзаведясь женой и детьми, Борята остепенился и вскоре принял на себя обязанности главного родового лидера, и теперь его волновали не походы в дальние земли, а ставшая главной в его жизни цель — забота о сородичах.

— Лишь бы Невер поспел к воеводе, а уж тот сумеет собрать ратников да оборонить поселения от степняков.

Вот еще один лесок, дорога огибала его, но чтобы срезать путь, Зорко повернул коня в самую гущу деревьев. Перескочив через поваленное дерево, он спустился в овражек, пересек его и выехал на открытую полянку. Именно в этот момент в грудь ему ударила стрела.

Зорко с ужасом глядел то на торчащий из его тела наконечник стрелы с черным оперением, то на выскочившего из за деревьев хазарского всадника. Степняк на всем скаку пронесся мимо и рубанул мальчишку своей острой кривой саблей. Зорко, из последних сил пытаясь защитится, прикрылся рукой, но стальной клинок отсек ему кисть и разрубил тело от плеча до самого сердца.

Умер Зорко быстро, единственной его мыслью перед смертью была мысль о том, что он так и не успел предупредить своих родичей.

7

Радмир шел уже несколько часов, почти не останавливаясь для отдыха, преодолевая препятствия и преграды на своем пути. Сначала он пытался бежать, но раненая нога давала о себе знать и каждый шаг отдавался нестерпимой, жгучей болью по всему телу. Как же ему не хватало верного Сивки, который домчал бы его до дома за несколько часов. Радмир стиснул зубы, его глаза едва не наполнились слезами, когда он представил, как тело его верного коня, брошенного посреди степи, терзают полевые вороны, выклевывают глаза, рвут на части его мертвую плоть.