Сыны Солнца

Прислонившись к стволу, стоит охотник, пораженный страшным ударом животного. Из горла у него течет кровь. Рядом другой охотник взмахом топора отрубает животному хобот и из торчащего обрубка хлещет ручьем алая кровь.

Внезапно побоище прекращается. Оледеневшая земля дрожит от топота бегущих ног. Издаваемые мамонтами звуки эхом отдаются в чаще. Трубные звуки и вой великанов-животных, пробивающих себе дорогу, сокрушая вековые деревья на своем пути, теряются в молчании уснувшего леса.

Раненый охотник был доверчивый и услужливый Mere (Бык). Толчком мамонта он был прижат к дереву и раздавлен. Взглядом и жестами он молил, чтобы его не оставляли на съедение волкам и скорее прикончили, согласно обычаю яванов. Прежде чем поручить кому-нибудь из охотников одним ударом освободить Mere от страданий, Виссили-Рора велел дать ему воды. Но несчастный испустил дух раньше, чем успел напиться из бизоньего рога. Смертным ложем ему послужил покрытый белым налетом инея мох. Товарищи благоговейно распростерли его крупное тело, сложили ему руки на груди, на лоб положили топор, под локти сунули копье и меч. Покрыв труп ветвями, они окружили его валом из больших камней и молча удалились.

Добыча состояла из двадцати мамонтов, добитых ударами топоров. Отборные куски — хоботы и ноги — были тщательно завернуты в шкуры. Вскрыв каменными топорами черепа, охотники вынули из них мозги — лакомство для женщин. Повернув затем на спину еще не остывшие чудовищные туши, они быстро выпотрошили их. Сердца, легкие и печенки они нанизали на лианы. Боясь нападения волков и гиен, несколько человек вскарабкались на деревья и разместили там разрубленное на куски мясо. Позже, целый отряд юношей и мужчин должен был перенести мясо в селение. На обратном пути охотники питались глазами, съедаемыми в сыром виде, и жареными на вертелах языками.

Клыки животных охотники не успели в тот день вынуть, так как солнце уже скрылось за густые деревья, а дело это было сложное и требовало много времени. Они отложили эту операцию до следующего дня; вынутые из челюстей клыки прятали в глубине какой-нибудь пещеры. Следующая партия охотников забирала их оттуда и доставляла в селение.

Коснувшись правой рукой орошенной кровью земли и оставив красные следы своих пальцев на могильных камнях, воины плотными рядами двинулись в обратный путь, неся на плечах тяжелый груз мяса.

Густой туман спустился на верхнюю долину Виенны. Неожиданно войско было остановлено свистом дрозда и быстрый шепот пронесся по всей веренице охотников: разведчики обнаружили следы человеческих ног. Охотники испуганно переглянулись, спрашивая друг друга — не разбойничьи ли это племена кочующих груандисов? Приблизившись к разведчикам, вождь застал их на коленях, внимательно вглядывающимися в таинственные следы.

— Что, вонючки? — шепотом спросил он одного из них.

Судя по следам, это были не груандисы с вывороченными ступнями, а настоящие люди, оставившие на помятой траве свежие следы своих пяток и больших пальцев. Что же, яваны или питающееся тюленьим мясом племя Кроньо, покидавшее далекие устья Сены и Соммы для охоты в дремучих лесах?

Ночь уже наступила. Вдали, на утесе, мелькали огоньки. Десяток охотников направился туда. Приблизившись к освещенным пещерам, они громко крикнули:

— Яваны!

На фоне дымящихся костров вырисовывались силуэты людей и раздались радостные крики:

— Яваны! Яваны с Сены!

Вначале, согласно правилам приличия, говорили исключительно о погоде, о дичи, об охоте. На вертелах жарились языки мамонтов. Со стороны яванов с Дордони было бы ужасной грубостью проявлять любопытство и спрашивать, зачем люди с Сены пришли сюда, в эту пустынную страну, находившуюся в двадцати-тридцати днях ходьбы от их родных долин.

Только после вечерней трапезы началась дружелюбная беседа, но началась она не просто, а ей предшествовали разные тонкости ораторского красноречия.

Яванов с Сены было десять человек. По их словам, они составляли часть делегации, на которую была возложена обязанность отправиться приветствовать яванов с Дордони и осведомиться об их здоровье. В пути они отбились от своих товарищей, пустившись в погоню за стадом оленей. В конце своей речи они изложили, что мотивом их предполагаемого посещения яванов с Дордони было то, что ява-ны с Сены, обеспокоенные вторжением рыжих людей, пришедших с Далекого Востока, вынуждены просить помощи у других племен.

Впрочем, весь этот разговор был тонкой дипломатией. Не поверив ни одному слову, веселые охотники отклонили эту серьезную тему. Виссили-Рора было неловко справиться о ценности принесенных подарков, но очутившийся рядом с ним Юло пришел ему на помощь. Он подсказал вождю удачный вопрос, за которым последовало перечисление подарков, состоявших из длинных шелковистых конских хвостов, глыб соли и других заморских диковинок. Удовлетворенный Виссили-Рора стал восхвалять Нанак-Санга-ру, великого вождя племени с Сены, и поинтересовался узнать количество его жен и детей.

Старейшина пришельцев припомнил по этому поводу печальную, давно забытую историю.

Когда-то любимая жена их вождя злостно нарушила закон, скрывшись вместе со своим хилым новорожденным ребенком, который должен был быть умерщвлен. По всей вероятности, она давным-давно искупила свое преступление в когтях хищных зверей. А впрочем, возможно, что беглянка еще где-нибудь скитается со своим сыном по разным племенам.

— Я уверен, что закон настигнет их, если они еще живы. Я призываю вас в судьи, братья с Дордони.

Но разбитые усталостью братья с Дордони уже храпели вовсю. Тогда старейшина, закутавшись в олений плащ, тоже улегся между спящими и заснул мертвецким сном.

Глава IV Суровый закон

Таламара шила для Лиласитэ широкий пояс из шкурок выдры, заменявший в летнее время одежду. Она была погружена в глубокое раздумье и не обращала внимания на болтовню Пивиты (Пичужки), тринадцатилетней девочки, чей костюм, согласно обычаям яванов, состоял лишь из ожерелья из бус. Цветы, которые она вплетала в косы, обрамлявшие ее головку, торчали из-за ее хорошеньких ушек и дополняли ее несложный туалет. Пивита жила в одной пещере с Таламарой.

С уходом из селения охотников на оленей, Пивита освободилась от большей части своих хозяйственных обязанностей и в свободное время охотно помогала Таламаре в ее работе. Она уже научилась протыкать шилом из тонко отточенного кремня дырочки в коже, через которые должна была пройти костяная игла с продетым в нее конским волосом.

— Да, мать, — в третий раз сказала Пивита, выражая этим словом всю преданность и уважение к Таламаре. — Да, мать, я бы всегда хотела помогать тебе и быть с тобой.

— Ты славная девочка, Пичужка.

— Какая я девочка, — недовольно ответила она, выпрямившись во весь рост. — Ты ведь знаешь, что если отец и братья принесут с охоты достаточно мяса, то в следующем месяце должно быть отпраздновано мое вступление в возраст ношения пояса.

Увидев улыбку на лице Таламары, девочка приняла ее на свой счет. Но Таламара улыбалась своим собственным мыслям. Она думала о замечательном изобретении своего сына и об открывавшемся перед ним будущем. Она уже забыла о кипевшей в нем ненависти и предавалась мечтам об ожидавшей их славе, которая окончательно заставит забыть все унижения прошлого. Она представляла себе, как ее сын открывает свое изобретение яванам и как те, в знак преклонения и признательности, несмотря на его небольшой рост и слабые руки, посвящают его в воины. Тогда наступит конец их бродячей жизни и ей уже нечего будет бояться быть узнанной яванами с Сены. Факт приобщения к таинствам своего народа сделает ее сына недосягаемым для безжалостного, с самой колыбели преследовавшего его закона.