Сыны Зари (сборник)

Глава 29

Кэлли обвел глазами голые стены и улыбнулся. Кремовая краска начала желтеть, на металлическом шкафе для документов стояла пара грубых кружек, явно с бензоколонки. У отдела искусства и древностей была весьма переменчивая история. Однажды расформированный, а потом вновь открытый всего с двумя сотрудниками, теперь он состоял из восьми человек, и все они были перегружены работой.

Поль Биньон проследил за пристальным взглядом Кэлли вдоль стен унылой комнаты.

– А на что ты рассчитывал? – спросил он. – Что у нас тут стены, оформленные в гессенском стиле, и на них там и сям полотна постимпрессионистов, черт бы их подрал?

Биньон был немного старше Кэлли, крепкий, мускулистый мужчина в старомодном костюмчике. Даже после того, как он только что побрился, можно было увидеть, как выглядела бы его борода, реши он отращивать ее.

– Да, на что-то в этом роде, – ответил Кэлли. – Я ведь прежде никогда здесь не бывал.

– Только не рассказывай мне, что этот твой убийца палит «на авось» по полотнам Рембрандта.

– Как раз нечто в этом роде мы и нашли. Неожиданно, да, возможно, ничего здесь и нет, но стоит присмотреться.

– Так что ты хочешь узнать? – спросил Биньон, ни о чем не расспрашивая.

– Когда крадут картины, куда они потом попадают?

– Детский вопрос, – сказал Биньон, – в Америку.

– Так просто?

– Да, и почти всегда.

– Но почему?

– Ну, на это, я думаю, можно дать, как минимум, два ответа. Один из них относится к области психологии, а другой связан с более практической сферой. – Биньон явно сел на своего конька. Он откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы рук на объемистом животе.

– Что ж, попробуем практическую сферу.

– Понимаешь, у них там чертовски много денег. В сущности, никто другой не может позволить себе приобрести украденный товар. Ну, совсем немногие. Одна или две вещи растворились в Голландии и в Токио. Картины порой могут предлагать за сногсшибательные цены, и все равно за них платят, сколько просят! При этой системе берут наличными.

– Ну а что там насчет психологии?

– О, как бы это сказать. Им просто нравится владеть разными вещами, ну, американцам... Ведь так? Я даже подозреваю, что они в большей или меньшей степени владеют этим проклятым миром!

– А как насчет переброски этого барахла? – спросил Кэлли. – Вывоза его из страны, а?

– Не так уж и сложно. И здесь, конечно, все тоже сводится к деньгам. Важна скорость. Понимаешь, нечто, украденное в Европе, прибудет в место назначения уже через пару дней. А сама идея состоит в том, чтобы сделать все это быстро и поскорее убрать сам объект кражи с глаз долой. Из Англии вы, возможно, контрабандой перевозите это во Францию, протаскиваете там через этакий лабиринт. Ну, ты понимаешь, везете на юг, по проселочным дорогам... Занимает это полдня, и еще нужна пара водителей. А потом – частный реактивный самолет.

– А как насчет таможенного контроля?

– Насчет этого? Собаки могут привести тебя прямо к нескольким килограммам героина, заваренным в шасси, но вот вынюхать Ренуара – с этим дело хуже обстоит. То же самое и с офицером-таможенником: у них, видишь ли, на запах денежек этакое шестое чувство. А Пуссена не найдет у себя под носом. Кофе не хочешь?

– Нет, спасибо, – сказал Кэлли, глянув на сомнительные кружки на шкафу с документами.

– Ну и я не буду. – Биньон достал охотничью фляжку из кармана куртки и налил себе немного в картонный стаканчик.

– Ну и как это все делается? – спросил Кэлли, жестом отказываясь от протянутой фляжки.

– Спрос. Предложение. Никто не врывается с автоматом в картинную галерею и не вырезает наугад из рам пару полотен старых мастеров. Ну, конечно, бывает, найдется какой-нибудь владелец картин, которому деньги нужны больше, чем все это фамильное наследие. А может быть, и что-то вроде выкупа: высылай денежки, а не то мы поиграем ножом в крестики и нолики на твоей любимой картонке с фреской Леонардо. А часто это работа по заказу. Картину Брейгеля Старшего несколько лег назад стащили из одной галереи и никакого выкупа не запросили, но о картине никто больше никогда не слышал. Ясно, что у них есть какой-то рынок для всего этого. Воровство на заказ.

– Да, припоминаю.

– Ну еще бы! У нас список сообщений об украденных картинах в милю длиной, но средства массовой информации волнует только разное сексуальное дерьмо. И в начале этого списка главным образом полотна Ван Гога. Ах бедный гомик, он ведь потратил всю жизнь, обменивая свои картины на стакан вина и на простенькую любовь, а сотню лет спустя какой-нибудь невежественный шут гороховый на аукционе «Сотби» договаривается с дружками, чтобы пускать эти же полотна по цене не выше восьми миллионов, а потом уж перепродать и прибыль поделить. Так чем конкретно я могу тебе помочь?

– Что-нибудь исчезло недавно? Я имею в виду вещи, заслуживающие упоминания.

– Недавно... За этот год?

– Недавно – значит за этот месяц.

Биньон взглянул на Кэлли с оживившимся интересом.

– Если у тебя есть что-то для меня, – сказал он, – то мне это очень пригодится. У меня хватает неприятностей с отделом особо опасных преступлений, который обожает мочиться в мой горшок с кашей.

– Обещаю, – сказал Кэлли. – Все, что только добуду.

Биньон допил свою порцию, все еще глядя на Кэлли, и налил себе еще одну. Потом, наконец, ответил:

– Пара холстов Поля Сезанна.

– Стоимостью...

– Не восемь миллионов, но и не кусок дерьма. Сильно за полмиллиона. Но это не имеет значения. Кому-то они нужны, а у кого-то другого они есть.

– И у кого же?

– У одного парня по имени Тролей. Это часть весьма приличной частной коллекции.

– И как же они оттуда исчезли?

– Ну, это немножко туманная история. Умер и охранник, и его жена. Он был там, на работе, а жена дома. Можно предположить, что они захватили его жену и потребовали выкуп в расчете, что мужу придется впустить их в галерею.

– И он впустил?

– Должно быть, да. Система сигнализации там была безупречной. Детекторы с инфракрасным светом, реагирующие на тепловое излучение на расстоянии в пятьдесят футов. Если ты не хочешь запирать свои картины в каком-нибудь подвале, то приходится устраивать такой подвал прямо в комнате, где они висят. Эти датчики покрывают все, от стены до потолка, чувствительность их просто поразительна. Они сработали бы даже на тепловое излучение от тела какой-нибудь птички. Отключаются они специальным кнопочным кодом. Если у тебя не один охранник, а больше, то у каждого должен быть свой личный код. Охранник никогда не должен никому говорить, что это за код. Таким образом, ты знаешь, кто отключил сигнализацию. А вся система в целом связана с центральной станцией. Если кто-то набирает неправильный код больше трех раз, сирена тревоги срабатывает автоматически. То есть полная защита.