Сыщик Брок. Дилогия

Сашенька смущенно опустила глаза, Мирон отвернулся. И парень, и девушка тоже почувствовали, как защекотало в носу и запершило в горле. Ну а Ирина Геннадьевна и вовсе зашмыгала носом. Прижалась к мужу, пригладила его непослушные вихры:

– Не плачь, хороший мой. Все уладится. Пойдешь Мирошу провожать – загляни к Олежке. Передай привет от меня. И… Слушай-ка!.. А помоги ему там меня найти!.. Мирон, – дернула она за рукав юношу, – а я там в принципе могу быть?

– Конечно, можете, – пожал плечами парень. – Только я вас там ни разу не видел.

– Я найду, – звякнувшим сталью голосом, словно и не плакал только что, заявил Брок. – Я помогу. Я соединю любящие сердца!

– Но он там даже и не знает маму, как он ее может любить?.. – засомневалась Сашенька.

– Да что ты говоришь-то такое?! – возмутился сыщик. – Чтобы я – и не любил маму?.. Мало ли что… Подумаешь, не знает!.. Знать, скажу я тебе, вовсе не обязательно. А вот любить – обязан. Я знаю: он ведь чувствует, что любит… Не догадывается только – кого. Вот я ему и подскажу. Пошли, Мирон.

– Куда? – удивленно заморгал юноша.

– В твое измерение, разумеется.

– А… как?.. – совсем растерялся Мирон

– Как-как… Через чердак!.. – передразнил парня сыщик.

– Надо же, понял-таки!.. – обалдела Ирина Геннадьевна.

Брок не хотел брать с собой Сашеньку. Честно говоря, он опасался, что дочь так и останется в параллельном мире, не захочет возвращаться без Мирона. Но Александра уперлась как танк. Иного выхода, чем взять ее с собой, сыщик попросту не видел. То есть, видел один: ударить дочку чем-нибудь тяжелым по голове и связать, – но даже подумать о подобном Брок не мог без крайней к своим мыслям неприязни. Он вообще уже стал в последнее время подумывать, что мысли его распоясались совершенно, потеряли последние остатки совести и ведут себя безответственно. Стоило бы обдумать применительно к ним решительные меры, да вот беда – то самое обдумывание пришлось бы совершать опять же с помощью мыслей. А там уж что за обдумывание получится? Рука, как известно, руку моет.

Короче говоря, Брок тяжело вздохнул и дочку взять с собой согласился. Позвал заодно и супругу, но та отговорилась наличием кучи дел: немытая посуда, закончившийся хлеб, нестиранные броковские носки и множество подобных – действительно неотложных и крайне важных.

Правда, Ирина Геннадьевна отозвала дочь на кухню, и минут пятнадцать они там о чем-то возбужденно шептались. Брок подошел на цыпочках к двери, но Мирон вытаращил на него такие возмущенно-огромные глаза, что сыщик лишь крякнул и буркнул: «Да я пить просто хочу!»

Когда Сашенька наконец вышла из кухни, синие глаза ее сияли. «Разрешила ей все же Ирусик остаться!» – содрогнулся Брок от зловещей мысли. Но озвучивать пока ничего не стал. Во всяком случае, именно он, а не супруга, будет с дочерью там, когда настанет пора возвращаться. Разумеется, учитывая три «если»: если какое-либо там вообще существует; если они смогут туда попасть; и если будет возможность оттуда вернуться.

Учитывая третье «если», сыщик тоже зашел на кухню и особенно горячо попрощался с женой, чем вызвал даже некоторое смущение последней:

– Ну, что ты меня тискаешь, как подросток-переросток школьницу? Какой-то у тебя гормональный всплеск, ей богу! До вечера подождать не можешь?

– Если он будет, вечер, – многозначительно поджал губы Брок.

– Типун тебе на язык! – оттолкнула мужа Ирина Геннадьевна. – Куда же он денется?

– Он-то, конечно, никуда, – скорбно вздохнул сыщик, – а вот я…

– Да ладно тебе, – замахала руками супруга. – Мирон, вон, оттуда сюда пришел – и жив-здоров.

– Назад же он еще не вернулся.

Ирине Геннадьевне крыть на это было нечем. Поэтому она попросту чмокнула мужа в губы, легонько подтолкнула в спину и шепнула:

– С богом!

Пока троица покорителей иномира одевалась в прихожей, хозяйка квартиры стояла в кухонном дверном проеме, сложив на груди руки. Затем подошла и каждого поцеловала в щеку. Даже Мирона. И Брок почему-то даже мысленно не стал возмущаться. Лишь защемило слегка сердце, да затуманился взор. Но сыщик быстро взял себя руки и приказал спутникам сесть на дорожку. Но, поскольку стульев в прихожей не было, пришлось ограничиться непродолжительным приседанием. А затем один за другим, словно десантники самолет, Саша, Мирон и Брок быстро и молча покинули уютную квартиру. Правда, настоящие десантники могли хотя бы надеяться на верные парашюты, а у сыщиков-исследователей не только их, но и вообще ничего не было (только лишь Сашенька захватила ноутбук и цифровую фотокамеру). Да и впереди их ждала не твердая земля, а зыбкая неизвестность.

Впрочем, первоначальный маршрут – до дома номер восемь по Нагорному переулку – Саше с Мироном был вполне знаком. Да и Брок в прошлый раз не добежал до него совсем немножко. И этот отрезок пути троица проделала в полном молчании. Отчего-то не хотелось говорить. Каждый думал о своем. Сыщик, например, все о том же: считать или не считать чудом существование параллельного мира; оставлять ли в том мире Сашеньку, если она заупрямится и возвращаться откажется; успеет или не успеет он написать сказку на конкурс… Тут еще Брок вспомнил о рукописи, что дал ему вчера мальчик Костя. Она, кстати, так и лежала во внутреннем кармане пиджака. Сыщик машинально вынул листы и зачем-то переложил их в пальто.

Вот ведь незадача! Костик ведь тоже хотел поучаствовать в конкурсе, а теперь, получается, что он парня подвел… Ну, то есть, пока еще не подвел, но подведет ведь, если не прочитает, не поправит, не отдаст Косте рассказ вовремя… А на все про все – лишь два дня осталось, не считая сегодняшнего. Так что свой рассказ теперь уже точно не написать!..

Брок очень расстроился. И даже не сразу понял, что они уже пришли. Очухался лишь, когда уткнулся в спину остановившегося Мирона.

– Что? – многозначительно пошевелил бровями сыщик.

– Вот, – лаконично ответил Мирон, махнув на обшарпанную дверь подъезда в старом двухэтажном доме.

– Вперед, – отреагировал Брок, полностью собравшись и взвалив на себя командирские функции. Распахнул дверь и шагнул в сумрачный подъезд. Сашенька и Мирон вошли следом.

На втором этаже сыщик огляделся.

– Какая, ты говоришь, у тебя квартира? Шестнадцатая? Что-то я не вижу здесь никакой шестнадцатой. Тринадцатая есть, четырнадцатая и пятнадцатая – тоже, а шестнадцатой, прошу меня извинить, нет как нет. Ты ничего не напутал, мой юный друг?

Мирон не успел ответить, за него это сделала Саша, которая как раз фотографировала одну из дверей, самую неприглядную:

– Папа, а если квартира следующая за пятнадцатой, она какой номер имеет, как ты думаешь?

– Если на ней этого номера нет – то никакой.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– То есть, вот эта квартира, – спрятав в чехол цифровик, показала девушка на знакомую ей до боли дверь с клочьями грязного дерматина, – по твоему мнению не шестнадцатая?

– Вероятность того, что она именно шестнадцатая, конечно же имеется. – Брок отошел подальше от неприятно выглядевшей и пахнувшей двери. – Но не факт, далеко не факт! Вот, скажем, ты в курсе, что на судах в некоторых странах не делают тринадцатых кают? Двенадцатая, а потом – бац! – сразу четырнадцатая. Или там двенадцать «а» какая-нибудь. Так и тут. Кто может ручаться?