Сыскное агентство

Но на этот раз то ли похитители были не очень опытны, то ли они торопились, но звонок раздался через час. Дюваль снял трубку и нажал клавишу записывающего устройства.

– Дюваль? – услышал он молодой, как ему показалось, глухой голос. Человек говорил, наверное, через платок.

– Слушаю вас, – спокойно сказал Дюваль.

– Твоя девка у нас, и учти…

– Сколько? – перебил Дюваль.

Последовало молчание, видимо, звонивший не ожидал такой деловитости.

– Полмиллиона, – произнес он наконец, но, спохватившись, поправился, – миллион, слышишь, миллион! А то…

– Дайте мне ее к телефону, – снова перебил Дюваль. В трубке послышалась какая-то возня, глухие голоса, а потом раздался ясный голос Ирены:

– Папа, прошу тебя, папа, дай им все, что они хотят! Я боюсь их, все дай им! – Она захлебнулась слезами.

– Поговорил? – услышал он тот же глухой голос. – Вечером позвоним и скажем, как передать деньги. Только мелкие купюры. И не вздумай звонить в полицию, а то простишься с дочерью.

– Я заплачу, – резко сказал Дюваль, – но если тронете ее, на краю земли найду…

Неизвестный уже положил трубку.

Дюваль начал действовать быстро и решительно, как делал все в жизни.

Вызвав бывшую няньку дочери, доживавшую в доме свой век (он считал, что старуха не вызовет подозрений), он велел ей отправиться за покупками, а по дороге позвонить из автомата директору «Ока» с просьбой прислать незаметно толкового человека, которому он изложит свое дело.

Через час очередного продавца пылесосов, которые осаждали особняки многих богачей, провели через черный ход куда-то на кухню и лишь оттуда в кабинет Дюваля.

«Продавец пылесосов» – агент «Ока», специалист по похищениям людей («А что еще могло случиться у этого миллиардера?» – сразу догадался директор агентства.) – внимательно выслушал Дюваля, передал ему радиопереговорное устройство для прямой связи с агентством на тот случай, если похитители прослушивают телефоны замка, и удалился через тот же черный ход.

Дело было поручено отделу Шмидта.

Шмидт вызвал Кара и Лоридана и еще группу сотрудников. Они сидели в кабинете шефа и ждали сообщений от Дюваля. Переговорное устройство стояло на письменном столе, и все взоры были устремлены на него.

В комнате царило молчание.

Наконец молчание нарушил четко прозвучавший голос Дюваля:

– Они звонили, сказали, что перезвонят завтра.

Об этом звонке Шмидт и его люди уже знали. Не успел «продавец пылесосов» вернуться в агентство и сообщить суть дела, как сотрудники технического отдела поспешили взять телефоны замка на прослушивание. Дювалю об этом не сообщили: мало ли что бывает…

– Начинается трепка нервов, – продолжал Дюваль. – Они будут названивать и переносить главный разговор.

Действительно – обычная практика похитителей.

Однако и на этот раз традиция была нарушена. Новый звонок раздался в тот же вечер.

– Деньги приготовил? – спросил глухой голос.

– К утру будут готовы, – ответил Дюваль.

– Смотри! И чтоб в мелких купюрах. Не вздумай звонить в полицию, а то…

– Я хочу услышать голос моей дочери, – перебил Дюваль. – И перестаньте мне грозить. Сказал – заплачу, значит, заплачу. Но я хочу быть уверенным, что с ней все в порядке.

– Ладно, – проворчал голос, – перезвоним.

Действительно, через час раздался новый звонок, и Ирена тихо прошептала:

– Не волнуйся, отец. Со мной пока ничего не случилось. Но заплати им все. Скорей заплати, папа. – Она всхлипнула: – И главное, не звони в полицию.

Послышалась какая-то возня, неясные голоса, а потом снова заговорил неизвестный:

– Слышал? С твоей девкой все в порядке. Так и будет, если не начнешь валять дурака. Завтра жди инструкций.

Дюваль стал ждать. Сотрудники агентства тоже. За домом установили наблюдение, хотя вряд ли в том была необходимость. Но наблюдение требовало усилий многих сотрудников, а значит, счет, который «Око» предъявит Дювалю, вырастет на несколько тысяч.

Тем временем технический отдел анализировал и изучал запись перехваченных телефонных разговоров. Анализ дал совершенно неожиданный результат.

Все эти дни, пока преступники названивали Дювалю, давали инструкции, как передать деньги, перезванивали и давали новые инструкции, потом исчезали и неожиданно вновь обнаруживались обычная тактика похитителей, – все эти дни в техническом отделе шла кропотливая работа. С самого начала главный эксперт по анализу и расшифровке телефонных разговоров посоветовал Дювалю каждый раз требовать, чтобы с ним говорила дочь. Якобы чтобы удостовериться, что она жива и здорова. Дюваль не знал, что эксперт преследовал совсем иную цель.

И на пятый день своей цели добился.

Сотрудники агентства во главе со Шмидтом те дни не ночевали дома, они спали в специально отведенном для этого помещении, в любую минуту готовые к действию. К операции были подключены лучшие «гориллы» агентства, то есть сотрудники, обладавшие, как Кар и Лоридан, специальными навыками для схваток с преступниками. Здоровые детины, как правило бывшие солдаты особых частей и полицейские, прекрасно стрелявшие, владевшие всеми приемами рукопашного боя, решительные, энергичные, лишенные каких-либо предрассудков в обращении с людьми. Убить, изувечить, зверски избить, если того требовала операция, для них труда не представляло. Ведь они боролись с врагами, а преступники – враги общества. Так о чем беспокоиться?

Каждое утро после очередных бесплодных суток Шмидт собирал их в своем кабинете и инструктировал.

– Ну что, мальчики, – гудел его бас, – отдохнули? Выспались? Побездельничали? А между прочим, жалованье вам идет. За что только?

Начиналась пустая болтовня, потому что говорить было не о чем. Преступники так и не сообщили еще, когда и где Дюваль должен передать деньги.

Но в этот день Шмидт начал беседу с молчания. Он долго молчал под удивленными взорами своих подчиненных.

– Вот такое дело, мальчики, – изрек он наконец и посмотрел на часы.

«Мальчики» недоуменно переглянулись.

И тут в комнату вошел сам вице-директор «Ока».

Высокий элегантный старик, всегда загорелый, всегда подтянутый, бывший разведчик, где-то провалившийся, ушедший на пенсию и теперь ставший одним из руководителей «Ока». Он обычно курировал наиболее деликатные операции, поскольку такие понятия, как честь, нравственность, порядочность, для него просто не существовали. Присутствующие почтительно встали.

– Садитесь, – сказал вице-директор. – Шмидт, вы сказали им, в чем дело?