Сюрприз для любимого

– Еще ничего не известно, – ответила я самой себе и, чтобы не думать ни о чем и не тратить время попусту, раздобыла в Николаевой ванной швабру и метелку. Она, метелка, тоже оказалась непростая, не наша, человеческая, а фирменная, с какими-то кнопками и насадками, настоящий электровеник. – Вот ведь ерунда какая, – ворчала я, прилаживаясь к этому чуду техники. Мне не хотелось ее включать, чтобы шумом не разбудить Николая. Ведь, скорее всего, он где-то тут спит, хоть я и не вижу где. Квартира оказалось двухуровневой, так что он мог находиться где угодно, а мешать ему мне не хотелось.

Я подмела и помыла коридор, кухню и гостиную, а заодно протерла везде пыль, которую по жизни терпеть не могу. Если бы вы знали, какая это головная боль – любить чистоту! Я бы многое дала, чтобы быть неряхой. Ах, если бы я была как Любка или Машка! Их дети могли вверх дном перевернуть весь дом, пыль могла покрыть все, включая тарелки и чашки, но они даже не чухнались. Я же была психичкой, воспитанной такой же помешанной на чистоте мамой. И пыль на дорогой картине или огромной плазменной панели оставить просто не могла. Я поправила ковер в зале, вернула кресла на их привычные места, поставила на журнальный столик вазочку с найденными в кухне орешками. Я убралась на кухне, перемыла грязную посуду, включая ту, что была навалена в раковине горой еще до моего триумфального появления в этой квартире. И наконец, наскоро сделала для Николая пару сандвичей, чтобы ему не надо было думать, чем завтракать. У него в холодильнике нашлись яйца, хлеб и несколько салатных листьев. Ничего более мудреного, чем сандвич, из этого не состряпаешь, но… не в ресторане, так что не захочет – выбросит. Апельсиновый сок он выпьет точно, с похмелья и не за такое схватишься, а кофе, который я ему (и заодно себе) сварила в турке, пусть выливает, если он окажется остывшим. В общем, я по привычке совершала все те же самые рутинные действия, которые за столько лет привыкла совершать каждое утро. Привычка – вторая натура, но кто бы мог подумать, что вся эта кулинарно-уборочная активность, которую я развила тогда, может так сильно повлиять на мою дальнейшую жизнь. Видимо, и в самом деле не дано нам полностью понять, из каких вопросов состоит кроссворд нашей судьбы. Я постелила салфетку, поставила на нее сандвичи, рядом положила свернутого из бумажной салфетки лебедя, вилку с ножом и стакан с соком. Кофе я оставила рядом, прямо в турке, прикрыв картонной подставкой для стаканов, чтобы он не слишком быстро остывал. И как последний штрих, наугад, не зная, с чем Николай пьет кофе, я поставила на стол рядом с сахарницей маленький фарфоровый молочничек с молоком. Вдруг он любит кофе с молоком?

– Так, вроде все. – Я с удовольствием оглядела чистую красивую кухню.

Когда вокруг меня порядок, то и в голове все как-то укладывается в стройную схему. Я оторвала от своего блокнотика со списками один листок, написала Николаю благодарственную записку за прекрасный (хоть и пьяный) вечер и подложила под стакан с соком. Теперь надо было аккуратно выйти и исчезнуть из этой квартиры, из этого прекрасного дома и из этого странного вечера, в реальность которого я перестала верить, стоило мне только оказаться на залитых светом московских улицах.

Менее чем через час я уже ждала на «Таганской-кольцевой» девчонок и волновалась, действительно ли увижу в ресторане своего мужа.

– Ты как? – с пристрастием осмотрела меня Любка. – Ну ты даешь. Так пропасть!

– Я в полном порядке.

– Ты что, пила? – принюхалась Машка.

– Ага. И ела, – зло отмахнулась я. – Какая разница, что я делала. Вопрос в том, что он там делает.

– Ты готова? – нахмурилась она.

– Разве можно быть к этому готовой? – удивилась я и вдруг почувствовала ужас.

Может быть, действительно не стоит ходить? Что это за бред – я пытаюсь выследить собственного мужа. Я вычислила, где он будет с любовницей, и теперь иду, чтобы поймать его на месте преступления. Это все похоже на дешевый водевиль, оперетку, мюзикл. На что угодно, только не на реальную жизнь. Но расстояние от метро до ресторана было очень маленьким, минут пять, не больше. И вот я стою перед дверью, а за ней уже улыбается девушка, одетая в восточный костюм. Я была в этом ресторане очень давно. С некоторых пор муж перестал водить меня в рестораны. Он говорил, что я готовлю лучше, чем повара в этих «забегаловках», и мне было приятно. Я старалась сделать дома праздник из любого ужина. Может быть, я перебрала, а надо было жарить ему готовые котлеты из коробок? Может, тогда бы он не охладел ко мне? Надо было, как все современные мамаши, бегать на какую-нибудь работу, а вечером просто варить пельмени и говорить, что я очень устала. Может быть, тогда он бы смог меня уважать?

– А если его там нет? – хваталась за соломинку я.

– Да там он, – мрачно заверила меня Любка и кивнула в припаркованный чуть поодаль «Мицубиси».

Да, это была Лешкина машина, но мое сознание все еще отказывалось верить в происходящее. Я подумала, как зайду туда, а он там окажется один. И вот он увидит меня. У него будет крайне удивленное выражение лица. «Что ты тут делаешь?» – спросит он, и я примусь на ходу что-нибудь такое изобретать про магазин, в который заезжала…

– Вы будете заходить? – спросила меня девушка в костюме, выглянув за стеклянную дверь.

– Да. Буду, – кивнула я и прошла внутрь.

Дальше все было очень быстро, как будто я попала в бурный поток, который сам меня принес туда, куда я так хотела и так боялась попасть. Я даже знала, за каким столиком мой муж здесь обычно любит сидеть. Мужчина может поменять женщину, но обязательно постарается сесть за свой старый любимый столик, в уголке, на диванчике.

– Вас ожидают? – спросила меня официантка.

Я кивнула и прошла мимо нее безо всяких задержек. Через несколько секунд через решетчатую стенку, отделявшую одни столики от других, я уже могла видеть Алешкину голову. Он сидел спиной ко мне, его волосы, чуть тронутые сединой, непослушные, я узнала бы из тысячи, рядом с ним вполоборота ко мне сидела ОНА. Ей было на вид лет двадцать пять. Совсем короткая, почти мужская стрижка (а что, практично, причесываться можно пальцами), деловой пиджачок с короткими рукавами. Она громко смеялась, а Алексей что-то рассказывал ей, размахивая руками. Я застыла, боясь только того, что кто-то из персонала остановится и спросит у меня, что я здесь забыла, но никому не было до меня никакого дела. ОНА пила кофе и была так близко, что я даже могла разглядеть ее маникюр – красно-кровавого цвета. Такой я бы никогда не сделала – слишком ярко. Она ничуть не смущалась и была действительно мила. У нее было подвижное, выразительное лицо с острым подбородком, а когда она смеялась, были видны все зубы. Я уже подумала, что видела достаточно и надо отползать, пока меня не обнаружили, но тут… Алексей отбросил салфетку и, как по заказу, чтобы уж у меня не осталось никаких сомнений, притянул эту смешливую акулу к себе и поцеловал ее так, что спутать это уже было ни с чем нельзя. Его руки обхватили ее деловой пиджак и жадно шарили у нее за спиной, а она изогнулась и тихонько застонала. Кажется, в этот момент я скривилась и ахнула так громко, что они оба услышали и обернулись.

– Юля?

– Леша? – на автопилоте переспросила я. – Приятного аппетита. И вам тоже. И, кстати, ты нас не представишь? Ладно, я представлюсь сама – я Юля, жена Алексея. А вы, видимо, Ника?

– Юля, что ты тут делаешь? – глупо поинтересовался Лешка.

– Гораздо важнее узнать, что это ты тут такое делаешь, – зло прищурилась я. – Хотя все и так понятно, поэтому будет лучше, если ты узнаешь, что я обо всем этом думаю. А думаю я, что раз уж у вас все так здорово, то мне ты не нужен. Уходи. Убирайся, я больше никогда не хочу тебя видеть!

– Что? – раскрыл рот от изумления он.

Меня наполнил горький вкус никому не нужной победы. Лешка вскочил. Глядя мне в глаза, он то бледнел, то краснел и то открывал, то закрывал рот, не зная, что сказать. Я уже приготовилась повернуться и уйти, как вдруг… случилось то, чего уж точно случиться не должно было. Алексей, багровый от ярости, подошел ко мне вплотную и тихо, но очень четко произнес:

– Ну уж нет. Если хочешь знать, я ни в чем не виноват. Это для мужчин совершенно нормально. Но раз ты такая дура, что приперлась сюда, то сама и выпутывайся. Хочешь уходить – уходи сама, куда пожелаешь. Только не думай, что я соберу чемоданы и оставлю тебя жить на мои деньги с моими детьми. Дети останутся со мной, если только ты действительно всего этого хочешь.

– Что?! – Мне показалось, что я разучилась дышать.

– Что слышала. Ты сама напросилась. Надо было быть умнее. Смири свой пыл и подумай – кто ты без меня? Ты же домохозяйка, так что поезжай, остынь, и увидимся дома. Так, будто ничего не произошло. Ладно? Мы же столько лет вместе, я совершенно не собирался тебя бросать…

– Что? – вмешалась коротко стриженная Ника. На ее лице читалась обида.

– Не вмешивайся! – рявкнул на нее Алексей совсем как на меня.

Я усмехнулась.

– Ты не собирался меня бросать? Вот благодетель. Увидимся дома, как будто ничего не случилось? Да ты просто ангел! Я так и сделаю, а потом буду ходить всю жизнь, утираться твоей щедростью. А знаешь, я, пожалуй, перебьюсь. Нет, спасибо.

– Перестань! – побледнел он.

– Да, перебьюсь. А это тебе от меня на память! – Моя рука сама собой взлетела и, как ракета ближнего боя, со всей возможной (очень скромной на самом деле) силой опустилась на чуть небритую щеку супруга. От неожиданности он даже хрюкнул и весь дернулся в сторону. Раздался громкий хлопок, на шум прибежали официанты, началась дурацкая суета. Ника (сучка такая) хватала моего мужа за руки и что-то ему там пыталась втолковать, он выкрикивал мне вслед какие-то гадости и угрозы, главным образом несущие в себе одну мысль – что я еще пожалею. А я содрала с руки обручальное кольцо, бросила его на пол и просто пошла к выходу, опустив голову и стараясь не столкнуться ни с кем глазами. Я просто ушла.