Сжигая мосты

Порой тёмными зимними китайскими ночами после пресыщения Таней я долго не мог уснуть, размышляя о том, что теперь ценно в моей жизни. Теперь, когда рядом была та, которую я так вожделел и которая была так нужна мне, я понимал, что она не совсем та женщина, с которой можно жить долго и счастливо. С Таней можно наслаждаться жизнью и близостью, пока у тебя всё отлично. Узнав Таню достаточно хорошо за последний год, я был уверен, что доведись ей произносить традиционную клятву в день бракосочетания, половина фраз из клятвы была бы вырезана и там остались бы только такие слова, как “в радости”, “в богатстве”, “в здравии”… Никакого горя, болезни и тем более бедности Таня бы не перенесла. От этого мне становилось тоскливо и противно до тошноты. Я никак не мог признаться самому себе, что совершил самую глупую ошибку в своей жизни, променяв такую женщину, как Белла, на такую пустышку, как Таня.

В такие моменты я не мог лежать рядом с распростёртой по кровати обнажённой и прекрасной Таней. Я вставал, выходил на балкон и закуривал сигарету. Дым заполнял мои лёгкие, отравляя клетки моего организма, но меня это тревожило меньше всего. Втягивая горький дым, наполненный никотином, я пытался понять, жалею ли я о том, что предал Беллу, что так легко отпустил её, что остался с Таней, позволив себе опуститься до морального саморазложения. Ответ сидел глубоко в сознании, но мой инстинкт самосохранения не давал ему пробиться наружу. Я твёрдо знал, что если позволю самому себе признаться в правде, моей жизни придёт конец. Как я, Эдвард Каллен, привыкший всегда делать единственно правильный выбор, предпочитающий контролировать не только свою собственную жизнь, но и жизни моих близких, мог совершить непоправимую глупость. Стоя на ночном воздухе, я безуспешно выстраивал баррикаду для собственных чувств, убеждая самого себя в том, что Таня – это действительно то, чего я хотел и что я получил. Тогда почему я не чувствую себя счастливым или хотя бы умиротворённым? Почему я стою здесь среди ночи в тёплом халате и курю, думая о том, что собственными руками разрушил свою идеальную жизнь?

Белла. Даже в мыслях у меня язык не поворачивался назвать её теперь своей. Она не моя. Теперь не моя. Мне вдруг вспомнился тот самый первый день нашей встречи, когда она вошла в кабинет биологии на правах новенькой ученицы, как горели её щеки от смущения, как несмело она поправляла свои каштановые волосы, как впервые обожгла меня расплавленным шоколадом своих глаз. Чем она завоевала моё сердце? Она просто прошла мимо моей парты и зацепила его, бьющееся быстрее от ощущения её близости. Белла казалась мне ангелом, самим совершенством, такая красивая, хрупкая, нежная, доверчивая, отзывчивая, трогательная, милая, идеальная для меня…

Юная Белла резко отличалась от толпы своих сверстниц, наших одноклассниц. Она не гналась за модой, не пускалась в обсуждение бесконечных школьных сплетен, не улыбалась глупой улыбкой при виде меня, не пыталась заигрывать. Напротив, она застенчиво отводила взгляд всякий раз, как ловила на себе мой. Тогда я влюбился первой, самой сильной и сводившей с ума любовью. Я долго не решался предпринять попытку сблизиться, я боялся, что отпугну её своим напором. Но когда Майк Ньютон вконец обнаглел и начал приглашать её на свидание, я понял, что пора действовать. Помню, как нервничал, переминаясь с ноги на ногу, когда дожидался её у школьной стоянки, где был припаркован её вечно тарахтящий на весь Форкс пикап. Она быстро шла через школьный двор после занятий, пытаясь убежать от моросившего дождя или от надоедливого Майка, и не видела меня, смотря себе под ноги. Уже у самого грузовика она споткнулась о собственный кроссовок и упала бы в лужу, если бы я вовремя не подхватил её за локоть.

Я затянулся ещё разок, когда память чётко нарисовала в голове картинку того момента. Моё сердце, как тогда, зашлось галопом, когда я вспомнил, как она подняла голову и взглянула на меня из-под капюшона. Её огромные карие глаза смотрели удивлённо и немного пугливо, но она не одёрнула руки и не отвела глаз. Я невольно скользнул взглядом по её лицу в форме сердечка и опустил его на пухлые губы, которые были приоткрыты от быстрой ходьбы или от невысказанных слов.

— Осторожно, — только и сказал я, продолжая удерживать её за руку.

— Спасибо, — ответила она.

Потом я молча сел на пассажирское сидение её пикапа, а она завела мотор и выехала со стоянки. В тот момент я понял, что она не прогонит меня, что она хочет быть рядом со мной так же, как я хотел быть рядом с ней.

С того дня наш роман начал закручиваться в тугую спираль, состоящую из вырывающихся наружу чувств, многозначительных взглядов и томных вздохов. Я не понимал, как могу дышать с ней одним воздухом и оставаться способным рассуждать. Мы ощущали постоянную потребность разговаривать, касаться друг друга, просто смотреть. Я не мог прожить и дня, если не видел любимых карих глаз, не вдыхал яблочный аромат её шампуня, не касался мягкого шёлка её слегка вьющихся от влажности Форкса волос.

Мне было так хорошо с ней, просто сидеть в одной комнате, читать или делать домашнее задание, я был счастлив уже оттого, что она рядом. Белла была такой хрупкой, что у меня постоянно возникало непреодолимое желание защищать её от всего мира, а она делала меня ещё счастливее, позволяя это. Сейчас, вспоминая то время, я удивлялся, откуда в семнадцатилетнем подростке мужского пола взялось это благородство и уважительное отношение к девушке. Ответ был очевиден – я по-настоящему любил Беллу и дорожил её привязанностью, боясь даже намекнуть на физическую близость, хотя неимоверно хотел её. Я терпел и стойко переносил все утренние и не только стояки, которые доставали мне немало хлопот, но были регулярными, стоило мне лишь подумать о том, что скрывается под вечными джинсами и толстовками моей Беллы. Не знаю, сколько молочка для тела, стоящего на полке моей матери в ванной комнате, ушло тогда на удовлетворение моих телесных мучений, но мозоли благодаря ему я не натёр.

Возможно, это было непростительно – оставаться девственником в семнадцать-то лет, но тогда меня вообще не прельщал секс без чувств. Наверное, я был слишком привередлив или придирчив, но, несмотря на свою популярность среди девчонок, я не польстился ни на одну из них. Я знал, что являюсь обладателем привлекательной внешности, и меня всегда смешили эти томные взгляды сверстниц, направленные на меня из-под густо накрашенных ресниц. Они в большинстве своём казались мне пустыми, глупыми и ведомыми только на привлекательную оболочку. Не скажу, что я не хотел секса, конечно, хотел, гормональный всплеск тинейджеровского возраста не давал мне покоя, но я не желал быть его заложником, я уже тогда любил держать всё под контролем. Я просто ждал, когда смогу полюбить, и не пожалел о том, что дождался.

Однажды летом, спустя полгода наших с Беллой целомудренных свиданий, мы выпили немного пива и счастливые брели по улице после только что просмотренного нового фильма про вампиров, который оказался ещё и романтическим. На крыльце дома Свон я как всегда притянул свою Беллу к себе и поцеловал на прощание. То ли алкоголь так повлиял на неё, то ли просмотренный фильм, но она вдруг запустила свои маленькие ладошки в мои волосы и прошептала мне в губы:

— Чарли на ночном дежурстве. Зайдёшь, если хочешь?

Стоит ли заикаться, что я безумно хотел, хотел так, что дыхание сбивалось. Мы ввалились в дом, хватаясь друг за друга жадной хваткой и терзая губы поцелуем. Всё произошло слишком быстро, прямо на диване в гостиной. Моя неопытность отзывалась болью Беллы, когда я старался медленно войти в неё, если слово «медленно» вообще может иметь место в момент первого секса подростка, у которого дело почти дошло до спермотоксикоза и который был нетерпелив в желании обладать своей избранницей. Я вспомнил, какая тесная была Белла, словно сжатый кулак, но такая горячая и влажная, что я ощущал это даже через чёртов презерватив.

Я бы мог сказать, что это был умопомрачительный секс, но я бы соврал. Белле было больно, хоть она и старалась это скрыть, а у меня не было опыта, чтобы минимизировать эту боль. Мы действовали наугад, словно слепые котята, опираясь лишь на собственную интуицию и подчиняясь лишь самому основному инстинкту. Сколько бы фильмов порнографического содержания я не пересмотрел со своим старшим братом, это никак не помогало на практике. В тот раз смог кончить только я, да и то с трудом. Но мы, лежа на диване почти одетые, были по-настоящему счастливы.