Та еще семейка

От директрисы веяло сладким запахом духов. Дмитрию внезапно показалось, будто он попал в шкаф с ее нарядами.

Илляшевская была в пунцовом шелковом кимоно. Она встретила вошедшего охранника пристальным взглядом из трех зеркал.

— Марина Петровна, вы меня…

— Тебе нравится у меня в спальне? — перебила она, вставая.

— Да, конечно. — Дмитрий скосил левый глаз на кровать, вполне напоминавшую какой-нибудь языческий алтарь.

Илляшевская торжественно выступила на середину спальни. Отстегнула пряжку у пояса, шевельнула плечами, и пунцовый шелк, тихо шелестя, скользнул на пол. Перед юношей предстало беломраморное тело с гордо поднятой головой и розовыми сосками. На шее женщины были бусы из широких лопастей янтаря, вокруг талии золотая цепочка с бриллиантовой висюлькой, указывающей от пупка вниз.

Над Дмитрием будто завихрился эфирный смерч. Он попятился, расширенными ноздрями втягивая одуряющий запах женщины. И какой женщины…

— Так что, дружок, остаешься у меня ночевать? — спросила Марина Петровна.

…Утром она появилась во дворе одетая в спортивные брюки, пальто и кепку с наушниками. Дмитрию показалось, что на ее лице как бы меняются легкие гримасы осчастливленной женщины и немного униженной владычицы. По временам она словно задумывалась на несколько секунд и рассеянно усмехалась.

Вышедший из-за угла Ряузов приблизился.

— Ты поел, Дима? Кофе пил? — с небывалой мягкостью в голосе заботливо спросила директриса.

— Все нормально, Марина Петровна. — Вид Дмитрия говорил об уверенности в себе, даже несколько большей, чем всегда. Илляшевская, прищурившись, посмотрела на него и опять чему-то усмехнулась.

— Тогда поехали. Нам надо кое-что привезти, — сказала она.

Сели в «Москвич», довольно замызганный и местами заржавленный. На ходу старое авто неожиданно проявило себя с хорошей стороны. Очевидно, внутренние детали были отлажены и своевременно заменялись.

Исполняя как шофер указания Илляшевской, Дмитрий изредка посматривал на нее, ожидая в игривом слове или встречном взгляде найти отражение вчерашних событий, в которых триумф обоюдной страсти повторялся до восьми раз. Однако Марина Петровна лишь деловито следила за дорогой, контролируя маршрут. Взгляд ее не мерцал томно или таинственно, а холодно подтверждал сложный, творческий в своем роде, мыслительный процесс предпринимателя, не собирающегося изменять что-либо в своей деятельности, что и было, кажется, смыслом жизни этой незаурядной женщины.

Она вела себя так, будто рядом находился только наемный охранник (одновременно водитель), а она была исключительно его строгой хозяйкой. Деловое спокойствие Марины Петровны означало, наверное, что она совершенно забыла о прошедшей ночи. Это было обидно. Исподволь Дмитрий ожидал другого и сейчас гасил в себе невольное сожаление.

Разве он не показал себя с лучшей стороны? Разве она, привыкшая к женским ухищрениям, не открылась по-новому сама себе, восприняв глубиной лона мужскую силу? А теперь ее надменная забывчивость исключила из памяти небывалое ощущение, заставившее эту тигрицу млеть.

Для Дмитрия с сугубо личной точки зрения прошедшая ночь означала шальную удачу. Случайные нестрогие девушки, промелькнувшие в его жизни, и сравниться не могли с этой перезревшей красавицей. Только твердый, бескомпромиссный характер, несомненно схожий во многом с характером покойного Слепакова, не давал Дмитрию потерять голову и влюбиться до фанатического безумия, как иногда влюбляются горячие юноши в имевшую множество любовных связей сексуальную хищницу.

Путь их тем временем сместился с очищенного от снега шоссе на рыхлый проселок, плавно петлявший между безлюдными привидениями садовых кооперативов и деревень — с собачьим лаем и звяканьем колодезных ведер. Ряузов старался запомнить их названия на покосившихся железных табличках, водруженных при въезде. Наконец он увидел вблизи голой ракиты бочком стоявшие «Жигули»-пикап. Тормознул, чуть не доехав, у противоположной обочины.

Сидевший за рулем человек выбрался из кабины.

— Приготовь оружие, — суровым голосом сказала Илляшевская.

Дмитрий торопливо переложил «беркут» из внутреннего в боковой карман.

— Пошли. — Илляшевская покинула машину и решительно шагнула к вылезшему из пикапа человеку. — Дима, не убирай руку со ствола.

Они приблизились к безмолвно ожидавшему их мужчине.

— Марина? — глухо спросил тот настороженно. Небритый, на вид лет сорок пять — пятьдесят. Одет серо, кое-как.

— От кого?

— По приказу Макара от Вашарамова. Деньги с собой?

— Все как надо, — зло процедила Илляшевская.

— Ну, принимайте. — Водитель пикапа открыл створки кузова. Из-под рваного брезента и маслянистого тряпья выволок большую коробку, заклеенную лентами желтого скотча. Кряхтя, понес ее к «Москвичу», оскальзываясь и приседая.

— Помоги ему, — обратилась к Дмитрию Илляшевская.

Он поспешил исполнить ее распоряжение: подхватил коробку и почуял вблизи запах кислого пота и табачного перегара. Уложили коробку на заднее сиденье. Из-под переднего Илляшевская достала узкий кейс, блеснувший никелированным замком. Набрала код; кейс запищал и открылся. Ряузов с затаенным волнением увидел ровные, тускло-зеленые пачки долларов.

— Пересчитывать не будем. — Илляшевская отдала кейс небритому. — С кем надо, я созвонюсь.

У доставившего коробку перекосилась от подобия щербатой улыбки физиономия. Убрал куда-то набитый деньгами кейс, приготовился ехать. Илляшевская распахнула дверцу «Москвича», тоже желая сесть. Дмитрий уже намеревался устроиться за рулем. Внезапно, не закрывая дверцу своей машины, Илляшевская пошла к «Жигулям».

— Давай меняться, вылезай, — напряженно уставившись на водителя, сказала она. — Забирай деньги, а коробку обратно…

— Че такое? — Небритый пожал плечами и захлопал глазами, вид у него был растерянный. Он сдвинул на затылок чумазую шапку из рыжей мерлушки. Под шапкой оказалась бугристая, противная плешь. — Не пойму, че вы хотите…

— За нами легко было проследить от Барыбино. Я не повезу товар в той же машине. Поедешь обратно в моем «Москвиче», понял?

— Ну, Марина, с вами рехнуться можно, — недовольно забубнил голос из «Жигулей». — То сюда, то туда… Я-то при чем! Вы так хотите? Тогда звоните.

— Хорошо, не скули. — Илляшевская отошла в сторону, вынула из пальто мобильник, набрала номер. Отвернувшись, стала разговаривать, Дмитрий не мог различить ни слова. — Пойди сюда, — махнула она небритому. — На, слушай.

Водитель подбежал с деланой озабоченностью. «Странно, — подумал Дмитрий, анализируя в уме происходящее. — Какому-то бомжевидному тупарю доверяют такие суммы. Да еще товара черт-те сколько… Очень заковыристо это все, особенно последнее решение Илляшевской».

— Слушаюсь, сделаем, — угодливо обещал небритый и возвратил телефон Марине Петровне.