Та ещё штучка!

– Негодяй, – отметила Анна.

– Все просчитал, – ахнул Марат. – Хорошо, что вы рядом со мной. Хоть успеете объяснить охотникам.

– Постараемся, – успокоил его Эрвин, а Анна внезапно начала смеяться.

Смех был истеричный. Она не могла остановиться, ее трясло, а из глаз текли слезы.

– Аня, прекрати! Ну ты что? Чего смешного? – пытался привести ее в чувство Эрвин.

Но сделать она ничего не могла. Доведя себя до спазмов в животе, она наконец-то смогла выдавить из себя:

– Представляешь, и этого человека я обвиняла в расчетливом убийстве? Не может снять медвежью шкуру и голову! Ага, прямо в таком виде и к Симону, тот будет доволен, особенно когда поймет, что под маской скрывается человек из России. Умора! Я не могу! Скоморох да и только!

Мужчины, конечно, оценили чувство юмора Ани, да и причина, ввергшая ее в столь безудержное веселье, заслуживала того, чтобы они все вместе рассмеялись, чем разрядили обстановку.

– Всё! Не могу больше ржать! Щеки болят! – выдохнула Аня.

– А мне стало совсем душно, и тело чешется все сильнее, – подал жалобный голос Марат.

– Эрвин, а может, нам его вдвоем почесать? – снова засмеялась Анна, держась за живот.

– А теперь выходим по одному! – рявкнул голос снаружи, и Аня сразу же подавилась смехом.

Воцарилась мрачная тишина.

– Ну! – повторил грубый голос, и звук взведенного курка сообщил, что он шутить не намерен.

Аня с удивлением и обреченностью посмотрела на мужчин и полезла к выходу.

– Подожди! Я первый! – попытался остановить ее Эрвин, но она успела выскользнуть наружу.

«Что характерно, смех не всегда продлевает жизнь», – подумала она, рассматривая мужчину, стоящего напротив нее в пятнадцати шагах от их укрытия с ружьем наперевес.

Это был человек огромного роста и внушительного веса. Аицо у него было вытянутое, со скошенным подбородком и толстыми мясистыми губами. Устрашало то, что одет он был в камуфляжную форму, его лошадиное лицо было раскрашено, а глаза горели ненасытным, злым огнем.

Создавалось впечатление, что он вообразил себя эдаким Рембо, только среди альпийских гор. Аню же сразу насторожил безумный взгляд Чарльза.

«Он точно псих!» – решила она, слыша позади себя хруст веток и краем глаза наблюдая, как вылезают наружу Эрвин и «медведь».

– Все голубчики в сборе! – обрадовался маньяк, приветственно дернув стволом ружья. – Не шевелитесь и не приближайтесь ко мне ни на шаг. Я служил в специальных войсках, и вам не удастся обвести меня вокруг пальца.

– Да что тебе от нас надо? – возмутился Марат.

– Молчи, животное! Надо было тебя сразу пристрелить, а не тратить столько клея. Быстро по одному вперед и не оглядываться!

– Чего ради мы должны тебя слушаться? Какая разница, пристрелишь ты нас здесь или отведешь куда-то? – подал голос Эрвин.

– Хочешь испытать судьбу, Ламар? Хозяин жизни! Любимец женщин! Но передо мной ты – никто! Поборись за свою жизнь, богатей! Вдруг я смягчусь и подарю тебе ее за определенную плату? Быстро вперед! – прикрикнул Чарльз.

– Отпусти девушку, она иностранка, выкуп за нее внести некому, и вообще, она здесь ни при чем, – попросил Эрвин.

– Чтобы она сообщила куда следует? Ну уж нет! Мне еще не заплатили, так что пусть шагает вместе с вами. А выкуп за нее внесешь сам, или, думаешь, я идиот и ничего не вижу?

Аня, Эрвин и «медведь» двинулись туда, куда их гнал Чарльз.

– Ведет в свою хибару, – прошептал Марат.

– Заткнись! Уроды! Я всю жизнь жил справедливо и от других требую того же. Проиграл в карты – плати. И нечего из себя клоуна корчить!

– Но ты не говорил, что мы играем на миллион! – рявкнул Марат.

– Заткнись! Прочисти уши! Виноват – плати и не пей столько, что ничего не помнишь!

– Да мы вместе пили!

– Заткнись! Любой порок должен быть наказан!

– Тоже мне – Робин Гуд! – фыркнула Аня, которая потеряла страх от переизбытка отрицательных эпизодов в ее жизни в последнее время.

– Шалава! Жулики! Хороши друзья! Вместо того чтобы внести за этого дегенерата деньги, шатаются по лесу в полной праздности! За идиота меня держите? Ничего не выйдет! Сами себя и наказали! Не только вам, богатеньким, мешочкам с деньгами, пить свое вино со своих виноградников. Я всю жизнь работаю на земле, в этом чертовом лесу, и тоже заслуживаю стать собственником своего участка. И вы, трусы, мне это обеспечите!

– Он свихнулся на почве пьянки, – решила Анна. – Что он пил в последний раз?

– Вы будете смеяться, но мы с ним нагружались вином… Ламаров, – тяжело вздохнул «медведь».

– На чем вы его делаете? – спросила Анна у широкой, потной спины Эрвина. – «Виноград – сок земли, вобравший в себя энергию солнца!» – передразнила она его. – Чем травите паразитов?

– Купоросом, – ответил Эрвин.

– Вот и перестарались! Винные деревни у них и праздники молодого вина полгода, а оставшиеся полгода – старого вина! Допились! Вон как у человека голову снесло!

– Долго будете бубнить? Или прострелить вам что-нибудь, чтобы заткнулись? – подал голос лесник.

– Интересно, а нас в чьи шкуры он нарядит? – тихо проговорил Эрвин.

Поднявшись вверх по горе, они оказались в лесу перед небольшим невзрачным домиком с окнами в одну сторону и небольшой открытой террасой. Этот дом отличался от всех остальных сельских домов, что видела здесь Аня, тем, что не был украшен цветами. Это выглядело по крайней мере странно, а то и мрачновато.

– Вот и мое гнездышко, птички! И никто отсюда не вылетит без моего разрешения.

Действовал Чарльз профессионально, несмотря на свою одержимость. Он не дал ни малейшего шанса никому из пленников приблизиться к нему и вступить в бой. Зато сделал пару выстрелов, чтобы все прочувствовали, что он не шутит. Поэтому, когда Чарльз приказал поднять крышку люка от подвала, вырытого в земле, и быстренько спрыгнуть туда без помощи лестницы, все ему повиновались. Мало того, не пришлось даже повторять. Когда за ними закрылась крышка, на мгновение показалось, что они в полной темноте, но потом стало понятно, что в прохладный подвал проникает рассеянный свет.

– Укрепил, гад, крышку, – буркнул Марат, сразу проверив люк, через который выбрался отсюда в первый раз.

Аня склонилась над неудачно приземлившимся раненым Эрвином, на мгновение потерявшим сознание.

– Как он? – поинтересовался Марат.

– Дышит, может, ему еще и повезет, сразу отмучается, – пессимистично ответила Анна.

– Со мной все в порядке, – подал голос Эрвин, – но чувствую себя кроликом в клетке, никчемным и неспособным защитить свою девушку.

– И животное, то есть меня, – добавил Марат, стараясь разрядить обстановку.