Та, кто приходит незваной
Шрифт:
Он перестал пропадать из дома, а если и задерживался – всегда звонил, не давая жене повода сомневаться в верности и преданности. Похоже, он действительно разыграл тогда спектакль, изображая гулящего супруга. «Никого у него не было…» – иногда, вспоминая о прошлом, с усмешкой думала Лиля.
А вот о Евгении она старалась не вспоминать. Да, со временем ей стало легче, но там, в глубине душе, осталось мучительное сожаление, что все-таки прервалась эта связь. Связь, которая делала их обоих – Лилию и Евгения – совершенно другими людьми. Способными на то, что поодиночке они сделать
В первых числах марта началась бурная оттепель, и яркое солнце заставило стремительно таять обугленный, черный московский снег.
Весна показалась Лиле взрывом. Молодая женщина не знала, что ей делать, в какие слова переплавить свои чувства. Куда девать эти тонны радости, тоски, страха и надежды, которые рождала ее душа… Какой дом, какой дворец построить из этих материалов?
И вдруг – письмо от Чащина. Он предлагал Лиле вновь сойтись с Евгением Лазаревым и написать новый сценарий.
Манипулятор и кукловод Чащин словно догадался о том, что творилось сейчас с Лилей. И он соблазнял ее сейчас, испытывал на прочность.
Ни в коем случае нельзя было поддаваться искушению!
Евгений Лазарев поставил на своем прошлом жирный крест.
Никакой «Лили Марлен» в его жизни не было. Так, морок, наваждение… Осенний сон, который нашептала ему на ухо умирающая природа.
С этими мыслями жить было легче. Холодный и равнодушный, Евгений плыл по течению. И ничего не трогало его сердце. Только своего сына он любил, а общение с другими людьми не приносило ему никакого удовлетворения.
Однажды, в самом начале весны, ему неожиданно пришло письмо от Чащина.
Режиссер предлагал начать совместный проект, и вновь с Лилей в качестве соавтора.
Бред! Да никогда. Да ни за что! Чтобы опять сходить с ума, чтобы опять видеть эту женщину рядом… прикасаться к ней… умирать от любви и ревности… Нет!
Прошло три дня после того, как Герман Чащин разослал письма. Режиссер уже весь извелся. Он хотел самолично обзвонить капризных сценаристов, но вдруг получил от них ответы, которые почти одновременно пришли ему на почту.
Словно там, где-то по отдельности, Лиля и Евгений маялись-маялись от сомнений, а потом вдруг решились: эх, будь что будет!
Вот что они написали Герману:
Евгений – «да, согласен».
Лилия – «да, согласна».
– Красавы мои… – умиленно прошептал Герман, глядя на экран. – Лапули мои! Таки уломал я вас…
И он подумал, что в принципе этот союз двух страстных влюбленных, двух сценаристов, Лилии и Евгения, может продержаться довольно долго. Несколько лет, а то и десятков лет…
Мучительный и прекрасный союз. А что, в истории кинематографа уже было нечто подобное…
Зато какие прекрасные фильмы остались. Классика!
Московская мелодия. Сценарий Е.Лазарева и Л.Селуяновой
Кашляет публика, музыканты настраивают инструменты. На сцену, шелестя платьем, выходит ведущая.
Ведущая.
Шопен. «Маленькая ночная серенада…»Медленно гаснет свет. Ведущая уходит. Долгая пауза. Арфистка и скрипачка – дамы средних лет с явно неустроенной судьбой – язвительно переглядываются.
Наконец из-за кулис, громко топая и краснея, выбегает Маша – девушка лет 25, полноватая, рыжеватая, в очках и нелепом балахоне. Маша спотыкается, поправляет очки, бормочет извинения. Наступает кому-то на ноги. Наконец занимает свое место у рояля. Жидкие хлопки.
Маша поднимает руки, замирает, затем начинает самоотверженно колотить по клавишам.
Публика – с претензией на «светскость» – внимательно слушает. Кто-то на последнем ряду дремлет. Растяжка на заднике – «Дому культуры текстильщиков – 75 лет».
Синее небо, сияет ослепительное солнце. На последнем этаже строящегося небоскреба таджик кладет кирпичи и поет на родном языке монотонную песню. Появляется прораб.
Прораб. Как тебя там… Ахмет… Махмут? Короче, парень, завтра на стройке не появляйся. Эти придут, из миграционной… Нелегалов искать будут. (Заглядывает вниз.) Уф… метров пятьдесят, не меньше!
Таджик продолжает меланхолично петь.
Эй, Абдулла! Ты меня слышал?
Таджик театрально отдает честь.
Повыпендривайся у меня! (Про себя.) Понаехали тут всякие…
Грохочет стройка, по улицам спешат прохожие. Мелькают лица, слышны обрывки разговоров.
Голос 1. Господи, не пройти! Ни одного деревца уже не осталось…
Голос 2. А вы слышали? Говорят, скоро вся Москва под землю уйдет. Под ней якобы есть такие пустоты, ну… Короче, земля не рассчитана на тяжесть этих небоскребов!
Голос 3. …Нина, я же тебе сто раз говорила – в горошек! Никакой клеточки, никакой полосочки, цветочки – упаси бог! Только в горошек. А ты что купила? И потом, этот фасон…
Голос 4. …прямо как звери! Специально их для собеса, что ли, где выращивают?.. Говорю: «Милая, я ветеран труда, инвалид второй группы, у меня артрит…» А она мне: «Это вам не богадельня!»
Идут, держась за руки, двое – муж и жена. Не первой молодости, лица печальны и спокойны.
Муж. Сентябрь… Смотри, а листья еще зеленые!
Жена. Я устала.
Муж. Вон кафе какое-то… Посидим?
Жена. Я не в этом смысле устала… Знаешь, чувствую себя какой-то выпотрошенной курицей. Сколько можно…
Муж. А если еще раз ЭКО?
Жена. ЭКО, ЭКО… Только на это ЭКО и работаем!