Та-Ро

Толмач поклонился, поблагодарил. Продекламировал неожиданно даже для самого себя, только что рожденное стихотворение: первое, что он придумал на языке Синто.

– Тоскливо бабочке, чьи крылья ветер смял;

И дереву, надломленному бурей.

Цветок, попавший под сандалию купца...

Раздавлен.

Староста прикрыл рукой рот. Покачал головой. С оторопелым видом.

– Вы пишете стихи?!

– Немного.

Скромно потупился толмач. А староста так и лучился восторженным удивлением.

– Они прекрасны, эти строки. С вашего позволения я хочу их запомнить. Не прочтете ли еще раз? Очень прошу.

Расстались толмач и староста крайне довольные друг другом. В тишине своего домика, торопливо внося в путевые заметки печальную историю о гейше, Неждан думал о том, как жесток может быть этот мир. Ватаки, в свою очередь, пил саке (совсем немножко, чтобы отдохнуть от утренних волнений) с вдовой младшего брата, читал ей удивительные стихи, сочиненные образованным чужеземцем и размышял вслух.

– Как прекрасен может быть этот мир! Даже сердце варвара раскрывается навстречу истинной поэзии.

Вдова молча кивала.

* * *

Выкрашенная в ярко красный цвет галера господина Акино подошла к деревне, когда солнечный диск уже коснулся воды. Жители выстроились на прибрежном песке, возле перевернутых лодок. Пришли даже древние старухи и женщины с грудными детьми. Староста суетился, бегал, отдавал последние распоряжения. Петр и Неждан стояли чуть поодаль, неприлично возвышаясь надо всеми. Точно жираф и слон рядом со стадом робких антилоп. Худой толмач старательно вытягивал тонкую шею, искал взглядом на палубе знакомый силуэт госпожи. Его монументальный спутник, вертел головой по сторонам. Он уже знал, что ни по чем не разглядит брата, или принцессу раньше зоркого книжника. Вот и предоставил Неждану должность впередсмотрящего. А сам сосредоточился на моменте. Интересно откуда взялся десяток воинов, вооруженных мечами? Еще в полдень их не было в деревне. Странные же обычаи у местных жителей. Нижестоящие беспрерывно кланяются. Старосте, воинам, любому начальству. При этом вовсе не чувствуют себя униженными. Каждый шаг превращен в ритуал. Предписано почти все. Как вставать, сидеть, молчать, отвечать и спрашивать. Не дай Бог влезть поперек. Сразу переполох. Несется староста. Извиняется. Бьет поклоны, а узкие глаза мечут молнии. И читается в них отчетливое - что б ты провалился, варвар неотесанный. Ну невозможно так жить. Одно хорошо - порядок образцовый. Чистота прямо сказочная. Жаль языка не знает, по душам ни с кем не поболтать. Неждан не в счет. Все время строчит и строчит. Изводит чернила ведрами. И чай беспрерывно хлещет. Горький, жасминовый. И кланяется не хуже здешних уроженцев. Тоже, блин, выискался мастер церемоний. "Синто великая страна. Просто ты, Петр, не проникся..." То ли издевается, то ли всерьез. Его, чертяку, бумагомарателя разве разберешь? "В ритуалах есть суть. Особенная. Непонятная тебе." Может и правда? Решил вникнуть. Посетил (по приглашению старосты) неделю назад чайную церемонию. Сподобился, называется. Угостили густой бурдой невнятного цвета. Ни тебе сушки, рогалика, или хоть щедрой горсти сухариков. На мед Петр уже не надеялся. Не видел, чтобы его здесь ели. Все сидят на пятках, чурбаны-чурбанами. Нет чтобы, хоть спели... Или саке тяпнули по маленькой. Все так чинно, вежливо, сдержанно. И длится эта тягомотина добрых три часа. Хорошо еще, что он воин, приучен ждать. В чем там особый смысл и скрытая красота не понял, конечно. Высидел и ладно. Неждану жалиться не стал. Сказал с толикой ехидства.

– Очень замечательно провел время. Спасибо за совет.

А тот обрадовался, как пчела севшая на хлеб, намазанный вареньем, заулыбался.

– Видишь, - говорит - все очень просто. Я рад, что тебе понравилось.

Ой, дурень книжный. Голова набитая разными чужими умностями. Беда с ним. Зарежут идиота доверчивого, он и не заметит. Его же приятель староста и удружит, чиркнет ножиком. Петра поклонами и улыбочками не одурачить. Староста? Крестьянин потомственный? Держи карман шире. Ноги он ставит мягко, дышит медленно, размеренно. Смотрит зорко. В смуглую лапку - ихний (в Синто оружие не такое, как у россов) серой стали меч так и просится. Но о своих наблюдениях Петр молчок. Зачем? Не его это дело в конце концов. Помяни черта и он тут, как тут. Ватаки прошелестел светлым кимоно мимо. За ним трое помощников. Он им короткие приказы отдает. Зыркнул глазками цепкими, озабочен очень, господин знать крутоват, да и понесся дальше. Галера уже близко. Неждан пошевелился, наконец. Вымолвил.

– Вижу обоих. Вон там!

Петр прищурился старательно и узрел тоже.

– Ага!

Вскинул голову. Хотелось заорать от радости. Но в здешней торжественной тишине это было бы глупо. Тьфу! Сдержался. Прошептал товарищу. (Хоть он и книжник, а толковый малый. Не слизняк. Храбр. Терпелив. Стоящий спутник, одно слово. Хлипкий только. Пальцем можно шею перешибить.)

– Слава Богу. Дождались!

Скосив глаза увидел, как Неждан, ох чувствительная душа, тонкая!!! Смахивает со щеки слезинку. Ладно. Дело житейское. Праздник, как никак. Вернулись путешественники. Слава тебе Господи!

* * *

"Госпожа была довольна поездкой. Семья для которой у нее было поручение оказалась очень влиятельной. Выяснилось также, что Синто немного торгует с Порту, еще реже с франками, при чем стороны общаются между собой на древней ромской речи! Вот он - язык науки, искусства и, как выяснилось - денежных сделок. А переводчика для принцессы нашли среди священников..."

– Умен, как шелудивая крыса. Как зовут его? Отец Михаил.

Рассказывал Павел.

– Пытался, вот ведь пакостник, сначала хитрить. Не все переводит. Неправильно получается. Но госпожу не проведешь. Она догадалась. Я, признаюсь, струхнул. А она встает и на плохом синто говорит, что перевод не точен... Что толмач лжет. Главный узкоглазый рассвирепел. Настращал церковника, дальше легче пошло. Столковались с этим толстым жестоким чертом, да, я об Акино.

(Неждан, свалился сразу же по прибытии в деревню в жестокой горячке. Три дня бредил. Только потом стал оклемываться понемногу. Из-за телесной слабости, накатившей не вовремя, был оставлен для излечения. Пришлось принцессе ехать без него. Господин Акино и помыслить не мог о том, чтобы менять свои планы из-за болезни переводчика.) Неждан мимолетно обрадовался, что успел на корабле впихнуть в памятливую госпожу (вот у кого способности!) несколько сотен самых простых слов. Пригодилось таки! Петр сидел возле брата, близнецы соприкасались бедрами, слушал приоткрыв рот.

– Наездились мы по стране. Всякого насмотрелись.

– А Футзи? Пожалуйста, расскажите о ней.

Встрял любопытный Неждан.

– Гора и есть гора. Чего госпоже приспичило, не возьму в толк. Влезли, как же... Прынцесса наша изволила на вершине несколько часов простоять в размышлениях. В каких? Мне ничего не доложила. Устал я подниматься, высокая зараза эта их Футзи. Чего она всем сдалась? Зачем на нее столько народу взбирается, не понимаю.

Отмахнулся Павел. Продолжил, уже для одного брата (Неждан занялся своими записками) любопытное повествование.

– А женщины...

Слегка потупился.

– Они, конечно, продажные, ну вроде того... Ой, не кривись, Петя. С нашими гулящими девками не сравнишь. Гейши называются. Одна из них. В душу запала зараза. Пахнет сладко. До сих пор мерещится. Футзико зовут. Дорогая, конечно... Все, что госпожа дала просадил...

Павел закатил глаза.

– Не могу тебе объяснить словами. Нет слов. Ну, как дева из сказок. Веришь?

Петр шумно сглотнул слюну. Брат безжалостно продолжал.

– Кожа шелковая. Ни пятнышка, ни прыщика. Ножки крошечные, ручки, как у ребенка. Щебечет чего-то, смеется, пантомимы разные изображает. А за дело примется... Так думал - каждый раз, что сейчас помру от счастья. От радости невозможной. Господи, и как я теперь буду? Дальше? Без гейш этих? Без милой Футзико, особенно? А?

Озадачился он похоже всерьез. Даже брови сдвинул. Неждан поднял голову от записи. Хотел пошутить, но вовремя сдержался. Инстинкт самосохранения сработал, не иначе. Захлопнул рот, чуть язык не прикусил.

– А вы тут как жили?

Петр молча махнул рукой. Неждан сделал вид, что погружен в свои записи и не слышит ничегошеньки.

Ну абсолютно. Вообще.

* * *

"Госпожа не перемолвилась со мной и тремя фразами. Кивнула, поздоровалась. Вот и все. Она сошла на берег не одна. Господин Акино, прибытие которого наделало в деревне столько шуму, со свитой из десяти человек, да еще в сопровождении сотни воинов. Священник из Порту, по имени отец Михаил..."

– Неждан!

Он отложил в сторону перо. Как же Ватаки говорит в таких случаях? Ах, да - карма! Карма, просто карма иметь под боком близнецов. Ни тебе тишины, ни должной сосредоточенности. Чума на них. Безмерно надоели.

– Да?

Раздвинув бумажные перегородки в комнату ввалились оба молодых медведя. Высокие, мощные, веселые, как всегда лохматые. Неждан знал, что это вызывает недоумение у жителей. Здешние воины носили гладкие прически, укладывая на голове туго заплетенную косичку. Слава Богу, парни любят мыться. Одной проблемой меньше.