Та сторона, где ветер

Генка посмотрел на учебник, стиснул кулаки и заплакал.

Он плакал от ненависти. Он ненавидел эту мокрую, растрепанную книжку, которую хоть умри, а надо как-то понять и выучить за две недели. За две недели вместо девяти месяцев! Ненавидел себя за беспомощность, за страх перед этой книжкой. И вообще все на свете. Даже Владьку! Потому что все это из-за него…

Не шелохнув ни одну ветку, проскользнул в палисадник Яшка Воробей и, как из-под земли, выскочил перед окошком.

– Ох и грозища грохала! Ага, Гена?

Генка вздрогнул. В ту же секунду высохли глаза.

– Чего тебе?

В хитрых Яншиных зрачках зашевелились крошечные искорки: он увидел учебник.

– У-у… – невинным голосом начал Яшка. – Английский учишь. А говорил…

– Что я говорил? – холодно спросил Генка.

– Сам не знаешь?

– Я все знаю, – сказал Генка. – Понятно?

Яшка присвистнул, напружинился и скакнул спиной на шаткий заборчик палисадника. Сел на нем, нахохлился и закачался, как настоящий воробей.

– Ты мне сломай загородку, – хмуро сказал Генка, – тогда узнаешь!

– Я легкий… А как по-английски будет «загородка»?

– Загородка по-английски будет «балбес», – ответил Генка.

– Сам ты… – вырвалось у Яшки.

И, перепуганный собственной дерзостью, он втянул голову и прыгнул назад, за палисадник. Потом осторожно глянул сквозь ветки. Генка сидел все так же, спокойный и грустный. Он не собирался мстить.

– Если я балбес, – сказал он, – то иди и спрашивай свою умную сестру. Она ученая. В школе училась да в институте уже целых три года.

– Четыре, – сказал Яшка.

– Ну четыре… А еще сколько осталось?

Яшка за палисадником медленно выпрямился.

– Сколько… – задумчиво начал он и поднял к небу круглые коричневые глазки, будто решал трудную задачу. – Ну сколько? Всего шесть курсов. Отнять четыре… Значит, два. Два, да?

– Ты допрыгаешься, Воробей, – сказал Генка. – Катись, не мешай!

Эх, Генка, Генка… Не умел он лукавить. Слишком быстро и неловко перевел он разговор на Яшкину сестру. А Воробей хитер и догадлив.

– В медицинском шесть лет учатся, – начал он будто между прочим. – Больше, чем во всех других. Да еще какой-то этот нужен… стаж. Когда человек работает. Галка два года санитаркой работала, а потом уж в институт. Без стажа трудно.

– Мало ли что трудно.

– Отличники еще могут, – объяснил Яшка. – А ты, что ли, отличник?

– При чем тут я? – зло бросил Генка.

– Ха-ха! – нахально сказал Яшка, потому что был далеко. – Думаешь, я дурак?

Генка смотрел на него пристально и сурово.

– Слушай, – тихо сказал он. – Ни в каком месте, никогда, никому не вздумай пикнуть об этом.

Яшка знал, когда можно шутить, а когда лучше не надо.

– Зачем мне пикать? Мне-то что… – Он равнодушно засвистел, потом вздохнул, взглянул последний раз на Генку и ушел.

А Генка смотрел на учебник полными тоски глазами. И в голове толкались две дурацкие фразы: «Хау ду ю ду, Тэдди!» – «Хау ду ю ду, Джонни!» Этих слов не было в учебнике. Генка запомнил их на одном из уроков, когда Вера Генриховна читала вслух тонкую книжонку об английских мальчиках, которые сделали воздушный змей. Поскольку речь шла о запуске змея, Генка решил сначала отнестись к этой истории с некоторым вниманием. Но понял он только первые слова: «Хау ду ю ду…» Это благовоспитанные Тэдди и Джонни приветствовали друг друга. С тех пор, неизвестно почему, стоило Генке сесть за английский язык или даже подумать о нем, как начинало вертеться в голове: «Хау ду ю ду, Тэдди!» – «Хау ду ю ду, Джонни!»

Генка ненавидел этих Тэдди и Джонни беспощадной ненавистью. Он представлял их удивительно ярко, просто, как живых, видел: чистеньких, приглаженных, с аккуратными проборчиками в прическах, в пестрых чулках до колен и ярко-рыжих полуботинках. Тэдди, кроме того, еще и сам был удивительно рыжий, а Джонни белобрысый и лупоглазый. Они бестолково бегали по лужайке с подстриженной травкой и пытались запустить змей, сделанный из газеты с дурацким английским названием. Конечно, у таких растяп и дурней ничего не вышло, и змей упал в болото, распугав сытых английских лягушек.

Это Генка знал точно, хотя Вера Генриховна ничего о таком конце не сообщала…

«Хау ду ю ду, Тэдди!» – «Хау ду ю ду, Джонни!» Ну, попались бы вы Генке, он бы вам показал «хау ду ю ду»!

А учебник все еще был открыт на первой странице. Трудные дела всегда надо начинать с самой первой страницы – Генка это понимал. Но учить здесь было нечего, и он перевернул лист.

Потом еще.

А за окном среди листьев, уже просохших после дождя, посвистывал ветер августа. И Генка увидел, как из-за крыши взбирается в небо маленький голубой змей «Василек».

А «Кондор» уже не поднимется. Будут удивляться мальчишки, будут узнавать друг у друга, куда делся Генка. Поползут по ниткам пестрые телеграммы: «Что случилось?»

Что же случилось?

А ничего.

Конечно, теперь проще всего сказать, что Генка все понял и решил исправиться. Что он дал себе слово стать отличником, выучить английский язык назубок. И что у него появилось горячее желание сделаться доктором медицины, о чем сразу же догадался хитрый Воробей.

Но ведь это же чепуха! Английский язык Генка не терпел по-прежнему, и становиться врачом ему совсем не хотелось. Кем-нибудь другим: летчиком, шофером, космонавтом, но только не врачом!

Но что он мог сделать?!

Что же делать, если есть на свете Владька, которому так плохо жить на свете, а помочь ему никто не может. А ведь кто-то должен помочь. Если отступают врачи, если боится отец, значит, должен помочь Генка. Это, может быть, смешно, но это так. Другого выхода Генка не знал и придумать не мог.

И отступить Генка не мог. Это было все равно что увидеть, как падает чей-то змей, и не броситься на выручку. Только в миллион раз страшнее: это значило бы предать Владьку. Нет, предавать Генка не умел. Морщась от жалости к себе, Генка стал считать время: от шестого до десятого класса – пять лет и в институте – шесть. Одиннадцать. Раньше нельзя – это понятно даже дураку.

Значит, одиннадцать. Это еще одна Владькина жизнь. И каждый день – это темнота без крошечного лучика света. И каждая молния может оказаться смертельной. Ведь это же Владька! Нет, Генка не мог допустить, чтобы к этим одиннадцати годам ожидания прибавился еще один – двенадцатый.

Он перевернул несколько листов. Здесь уже начинались «джунгли».

«Хау ду ю ду, Тэдди!» – «Хау ду ю ду, Джонни!»

– Ну ладно, вы у меня запоете! – сказал сквозь зубы Генка.

Шумел ветер. Генка встал и захлопнул окно.