Таба Циклон

– Игорь Лисник… – шепотом подсказывает писатель.

– А, ну да, Игорь Лисник…

– Все вот эти 4 человека – это Игорь Лисник?

– Разумеется! – Сидней нетерпеливо приподнимает канат…Толстяк Пол внимательно изучает Даню, который по-прежнему обвязан динамитом, как безумная новогодняя елка.

– Это маскарадный костюм, – ловит взгляд администратора Сидней. – Парень немножко аут. Думал, что сейчас Хеллоуин! Знаете, эти писатели – они все чуть-чуть… – не найдя подходящего слова, Сидней выразительно вращает пальцами у правого виска, будто откручивая и вынимая из патрона невидимую лампочку.

– Проходите… Стоп, а ты куда? – Толстяк Пол останавливает Тиму.

– Сынишка мой, – Сидней обнимает мальчика. – Пора пацана в бизнес вводить, с нужными людьми знакомить.

– Понятно. На втором этаже есть видеоигры…

Перед вешалками с одеждой пританцовывает гардеробщик. Завидев Никитина, он расплывается в широкой улыбке:

– Сюда, давайте сюда, мальчишки, сейчас я вас повешу…

– Я, пожалуй, тоже разденусь, – Даня стаскивает с себя кольчугу из динамита и отдает ее гардеробщику.

Друзья поднимаются по длинной винтовой лестнице. На втором этаже человек в белом костюме и ковбойской шляпе поливает танцующую толпу пеной из старинной пушки.

– Больше пены! Больше пены! – кричит в микрофон МС.

Люди в костюмах плещутся в надувном бассейне вместе со стриптизершами. Все прыгают по колено в пене, поднимают ее горстями с пола и швыряют друг в друга.

– А теперь ваши любимчики!!! DJ VITAMIN и группа «НЕУНЫВАЮЩИЕ ИМБЕЦИЛЫ» со своим суперхитом «ИГОРЬ ЛИСНИК ЖЕЛАЕТ ВЫПИТЬ».

На залитую пеной сцену выбегает человек, одетый в костюм волосатого огурца.

– Давайте выше поднимемся, – предлагает Рита. – Мы здесь намокнем.

Мимо них скатывается по лестнице высокий полный мужчина в яркой оранжевой футболке и широких штанах. Пушистая прическа-одуванчик немного помялась о ступеньки, но все же сохранила свой неповторимый объем.

– Хотя на третьем этаже, наверное, тоже не лучше…

– Не обязательно, – говорит Никитин, – это просто финн был.

– Нужно запретить финнам приезжать в Петербург, – говорит Рита. – Как они запретили Дональда.

– Какого еще Дональда?

– Утенка Дональда, из мультика.

– А они его разве запретили?

– Конечно. Запретили на территории Финляндии, потому что Дональд не носил штанов.

– Так он же утка, зачем утке штаны?

– Ну, вот Микки Маус носил. А Дональд – нет. А значит, он падшая развращенная утка, и детям Финляндии такие не нужны. Так что можно совершенно спокойно под тем же предлогом запретить финнов в Петербурге.

На третьем этаже действительно относительно спокойно. Зал оформлен в нарочитом стиле рюмочной: столики застелены газетами, вместо пепельниц – пустые банки из-под кильки в томатном соусе.

Они садятся в углу. Даня стучит пальцами по поверхности стола в такт музыке – не знает, куда деть руки, ему почему-то неловко и неуютно. Из водорослей появляется официант:

– Добрый вечер!

– Привет! – отвечает Сидней, придвигая к себе поближе меню. – Так, кто что будет есть?

– Я ничего не буду! – говорит Рита. – Только красное вино!

– А я кока-колу.

– А ты, Даня?

– Мне утиный суп, чай… Или нет, утиный суп не нужно, лучше мисо с крабом и суши еще, вот этот вот набор.

– Обожаю японцев, – говорит Сидней. – Так лихо развести весь мир. Мисо с крабом, как звучит-то, а? А на самом деле – обычная рыбацкая похлебка из полуголодной деревеньки на богом забытом острове. Им даже дров жалко было, вот и стали сырую рыбу жрать. А весь мир за ними повторяет. По привычке, ведь самые крутые штуки – всегда японские. А все потому, что у японцев маленькие члены…

– Почему маленькие? – удивляется Рита. – Ну, я не знаю, может, большие, какая разница…

– Кхм-кхм… – пытается обратить на себя внимание официант.

– Ладно, Алиса, а ты что будешь? – спрашивает Сидней. – Мне, пожалуйста, персиковый сок и салат из морепродуктов.

– Понятно. А мне тогда то же самое, что и Дане, отбивную из ропана плюс еще два вот этих салатика и водочку. И еще две бутылки шампанского, день рождения все-таки…

Писатель по-прежнему нервничает. Чтобы успокоиться, начинает гладить себя по коротким отрастающим волоскам на побритой недавно наголо голове. Мягкая щетина щекочет кожу, прижатые волоски медленно распрямляются, наэлектризовывая мозг. Недавно у него появилось еще одно развлечение – трогать кончиком языка острый край сколовшегося зуба. Только вот язык постепенно стирается до крови и болит, если есть соленое.

– Даня, что с тобой? – спрашивает Сидней.

– Зуб скололся. Завтра схожу к врачу.

– А ты знаешь, что электрический стул изобрел стоматолог? – спрашивает Рита. – В дантисты идут не просто ради денег, эти люди – настоящие фанатики. Гестапо на тридцать процентов состояло из стоматологов…

За соседним столиком сидят двое мужчин. Оба как зеркальные отражения друг друга: в безразмерных свитерах с ромбами и высоким горлом. Усы, очки, бородки, опухшие от алкоголя лица.

– Аркаша… Ты гений! – торжественно объявляет один из ромбов.

– Чушь! – сердится второй. – Это ты гений!

– Ну, хорошо: и я гений, и ты гений!

– Друзья твои? – спрашивает писателя Тима.

– Смеешься, что ли! – Рита дарит писателю стервозную улыбку. – Единственные Данины друзья – это гормональные антидепрессанты! Правда, лапка?

– Лапка рельеф… – задумчиво произносит Даня, ни к кому не обращаясь.

Сидней хмурится и грозит Рите кулаком:

– Гады вы все-таки! У человека день рождения, а вы ему хамите, как последние скоты! О, а вот и наша водочка приплыла… – Он разливает водку по стопкам, одну из них протягивает Дане.

– Нет-нет! – качает головой тот. – Я не пью!

– Почему? – удивляется Сидней. – Ты же писатель! Все писатели пьют!

– Не знаю… Мне больше трезвым нравится быть, я чай пью. И к тому же у меня в последнее время печень как-то странно чешется…

– Ну, если печень чешется, значит, по крайней мере, она у тебя еще есть, – философски замечает Рита.

– Золотые слова! – радуется Сидней, сдирая фольгу с бутылки из-под шампанского.

Пробка выстреливает в потолок.

– Ну что, пумс-пумс, кролики! – Сидней поднимает свою стопку.