Таблетки для рыжего кота

— Я хочу есть, — заныла Джейми. Ничего удивительного — мы проходили по Третьей Западной улице, и ветер доносил до нас аппетитные запахи из пиццерии Джо.

— Мы закажем еду, когда доберемся до дома, — пообещал Гевин. — Если ты не хочешь поесть в кафе.

— Здорово, — мечтательно сказала Джейми. — Я хочу пиццу с колбасой и грибами, а ты?

— Можешь себе представить: я тоже обожаю колбасу и грибы! — обрадовался Гевин.

Мы перешли Третью Западную улицу, направляясь к Четвертой Западной.

— Мы встретили Пэм вчера, в кружке шахматистов, — сказала Сара. — По крайней мере, я думаю, это была она. Правда, Себастьян?

— Точно, — кивнул Себастьян. — Она расспрашивала про КРА и взяла кое-какую нашу литературу.

— Не может быть! — заявила я. — Невозможно! Вчера утром ее не было в Нью-Йорке, она не могла примчаться так быстро, поскольку живет в Айове.

— В Иллинойсе, — поправил Купер.

— Неважно. Она объявилась в Фишер-холле сегодня утром. С чемоданом.

Сара растерялась.

— Себастьян, тогда кто же была та женщина вчера?

— Не знаю. — Себастьян покачал головой. — Я так устал, что голова плохо работает.

— Бедняжка! — Сара погладила его по щеке, на которой уже проступила щетина. Видно, в «Райкерз» заключенным не выдают бритвы. — Давай-ка уложим тебя в кроватку. Утром тебе станет лучше.

— Нет, — устало сказал Себастьян, — мне нужно идти на собрание.

К моему удивлению, Сара возразила:

— КРА один вечер может обойтись без тебя.

— Нет. — В голосе Себастьяна слышалась безмерная усталость. — Это мой долг, я должен пойти.

— Ладно, — решительно сказала Сара, — но сначала нам нужно переодеться. Мы же не можем идти в таком виде.

Мы дошли до парка. Теперь шум протестов стал гораздо громче, было уже видно толпу, собравшуюся у арки Вашингтон-сквер, где установили временную трибуну. На трибуне кто-то стоял с мегафоном и поощрял толпу скандировать:

— Чего мы хотим?

— Равных прав!

— Когда мы их хотим?

— Сейчас!

Спустились сумерки. Вечер был теплый, и в парке болталась обычная публика — скейтеры, бегуны с собаками (и почему у них всегда собаки?), молодые влюбленные парочки, наркоторговцы и вечно бранящиеся старики из шахматного кружка.

Ну и, конечно, полицейские. Ими парк просто кишел — из-за собрания студенческого союза.

А перед зданием, где жил Оуэн, на том же самом месте, что и днем, стоял трейлер для перевозки мебели. Только теперь двери фургона были закрыты. Тот, кто его арендовал, явно собирался уезжать.

И хорошо, потому что по эту сторону парка запрещено парковать машины на ночь.

— Хизер, если я выпишу на Себастьяна гостевой пропуск, — обратилась ко мне Сара, — ты его подпишешь?

— Сара! — сказала я с раздражением.

Мне хотелось только одного: поскорее довести Купера до дома и уложить в кровать. А потом мне придется будить его каждые два часа, так что нормально поспать этой ночью ни одному из нас не удастся. Когда я думала о том, что чуть было его не потеряла, мне становилось страшно.

Там, на лестнице, он мог сломать позвоночник. А могло быть и хуже.

— Я знаю, — сказала Сара, — что заявку на пропуск положено подавать за сутки, но откуда я могла знать, что Себастьяна выпустят? — В сгущающихся сумерках ее темные глаза расширились и смотрели на меня с мольбой. — Ну пожалуйста.

Я вздохнула.

— Ладно. Куп, ты не против, если мы ненадолго завернем в Фишер-холл?

— Конечно, — сказал Купер. — Делай, что тебе нужно, а я пойду домой.

— Куп! — Чуда не произошло: характер Купера ничуть не изменился в результате сотрясения мозга. — Это ненадолго.

— Я взрослый мужчина и вполне способен самостоятельно дойти до собственного дома, который находится всего лишь за углом. — Видя мою унылую физиономию, он протянул руку и взъерошил мне волосы (между прочим, не люблю я этот жест). — Хизер, ничего со мной не случится. Встретимся дома.

И вот он, прихрамывая, уходит прочь.

Сара посмотрела ему вслед, нервно покусывая нижнюю губу. Потом повернулась ко мне и увидела, что мои взгляды мечут молнии в ее сторону.

— Извини, ради бога, — сказала она. — Это так мило с твоей стороны… особенно после всего, что я натворила. Знаю, я не заслуживаю…

— Пошли, — перебила я.

Мы вошли в здание. Фишер-холл ночью живет совсем в другом ритме. И по этому поводу я могу сказать только одно: слава богу, что я работаю днем. В девять утра, когда я прихожу на работу, большинство жильцов или на занятиях, или еще спят, и до моего ухода, то есть до пяти вечера, большая часть из них не возвращается или не встает. А когда они дома, как сейчас, вестибюль гудит от их кипучей деятельности: кто-то катается на роликах, кто-то регистрирует гостей, кто-то лупит по кнопкам лифтов, кто-то жалуется, что телевизор в вестибюле плохо показывает, кто-то звонит на этажи своим друзьям, кто-то проклинает почту, кто-то просто кричит друг другу «привет» — короче, сумасшедший дом.

Не представляю, как выдерживают директора, должности которых предусматривают проживание в резиденции. Некоторые, например Саймон Хейг, превратились в пронырливых хорьков, и это помогает им выжить. Другие сохраняют невозмутимость просто потому, что с них все как с гуся вода. Том из таких. Надеюсь, я стану именно таким директором. Если, конечно, свершится чудо и я получу степень бакалавра, потом магистра, а потом займу должность директора (хотя если это когда-нибудь случится… мне не позавидуешь). Третьи превращаются в завзятых бюрократов вроде Оуэна. Подозреваю, я могу стать именно такой. Я прямо чувствую, как при виде следов от роликов на мраморном полу вестибюля у меня кровь стынет в жилах. Утром, выйдя на работу, Хулио за сердце схватится, когда увидит. Но тут я вспомнила, что он не выйдет утром, потому что бастует.

Я заполнила гостевой пропуск и протянула его Себастьяну.

— Держи. Оттянись по полной. Себастьян посмотрел на пропуск.

— О! — Некоторое время он был похож не на подозреваемого в убийстве и не на лидера студенческой революции, а на испуганного мальчишку, который впутался во что-то, что ему не по силам. — Хизер, большое спасибо! Ты не представляешь, как много это для меня значит. Я знаю, Сара тебе рассказала про мою ситуацию с соседом по комнате и про то, что родители сняли мне номер в отеле, но… Мне очень приятно, что я могу остаться с Сарой. Она… она очень много для меня значит. До недавнего времени я просто не понимал, как много.

Сара смущенно уставилась на острые носки своих туфель, очаровательно краснея и, по-видимому, не сознавая, что Себастьян смотрит на нее. Меня разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, меня от них тошнило, а с другой — мне хотелось обнять эту парочку. Они такие славные.

И вдруг я поняла, что испытываю еще одно чувство. Зависть.

Я тоже так хочу.

Мне казалось, что нечто подобное у меня есть. Но, к счастью, я вовремя поняла, что это не так. Не сказать, чтобы существовала реальная опасность наделать глупостей, например выйти замуж или отправиться пешком в Аппалачи. Но все равно. Мне бы хотелось, чтобы у меня было то же, что есть у них. Когда-нибудь.